Любимая игрушка Создателя

Сократ был вокзальным беспризорным в прошлом, но не тем смышленым и бойким персонажем из романов, а забитым перепуганным подростком, сбежавшим из детдома из-за издевательств старших мальчиков. Карл Мессир встретился с его затравленным голодным взглядом через окно ресторана, где труппа обедала. Они ехали на гастроли в некий южный город.

– Дамы и господа! – обратился тогда Карл к Алене и Даниле. – Нашему коллективу нужен распорядитель для всяких мелких поручений. Ну, там, сапоги почистить, пуговицы мундира надраить. Или сбегать в лавку за виски. Взгляните на того парня, вон там, за окном, смотрит сюда. Что скажете?

– Вор, поди. И воняет, – высокомерно произнес Данило.

– Не будь таким снобом, – возразил ему Карл Мессир. – Мы, аристократы духа, должны помогать ближнему.

– Обворует же, – протестовал Данило. – Разденет к чертовой матери.

– Он же голодный, – сказала Алена. – Бедненький! И чемоданы носить надо.

– Все мое ношу с собой, – сказал Карл Мессир. – А тебя, друг мой Галицкий, можно только одеть. – Данило по случаю летней жары был в шортах, обнажавших его бледные тощие мосластые ноги. – Выношу на голосование. Лично я – «за»!

– Я тоже! – подхватила Алена.

– Допустим, я «против», а что это меняет? – горько спросил Данило. – Вас всегда большинство!

– Значит, единогласно, – подвел черту Карл Мессир и махнул парню за окном.

Так их стало четверо. Парня звали Ваня Иванько. Карл сказал, что ж, неплохо, хорошее честное имя, но экзотики маловато.

– Можно Юрием Долгоруким, – предложил Данило. – Смотри, какие грабки длинные!

– Нет, – ответил Карл. – Он у нас будет Сократ.

– Тоже красиво, – одобрил Данило, не удивившись.

Обезьянка Ники принадлежала лично экстрасенсу.

После выступления труппа собиралась в номере Карла Мессира. Алена накрывала на стол. Сократ неуклюже помогал – открывал бутылки, резал хлеб. Чтец и экстрасенс отдыхали, лежа на узких деревянных кроватях.

– Хорошо работал, Карлуша, – говорил расслабленно Данило, который не был способен помолчать и пяти минут кряду. – Молоток. А вот только непонятно мне…

Он снова, в который раз уже, собирался высказать то, что не давало ему покоя.

– А вот только непонятно мне, Карлуша, как ты это проделываешь? Я ведь скептик по натуре, матерьялист, стреляный воробей, меня на мякине не проведешь! Перевидал магов и фокусников за свою жизнь до фига и не верю этой братии ни на грош. Жулик на жулике, прости господи… Признайся, друг любезный, что это массовый гипноз и на самом деле ни хрена такого не имеет места быть, успокой мою смятенную душу. И покончим с этим мутным делом. В магию, тьфу, не верю и никогда не поверю, в массовый гипноз – верю. Возможности человеческой психики безграничны и непознаны наукой, она не те еще коленца выкидывает. Пятая колонна, вражина. Так как, Карлуша? Массовый гипноз все-таки? Ну, признавайся? Или… что?

Карл Мессир молчит. Ему хорошо лежать вот так, с закрытыми глазами, внимая неторопливому сипловатому голосу Данилы, не напрягаясь насчет смысла. Алена звякает посудой, Сократ цепляется неуклюжими ногами за стулья и роняет предметы. Впервые в жизни Карл чувствует себя в семье. Он любит их всех. И Данилу Галицкого, болтливого пьяницу-гуманиста, и простодушную влюбленную Алену, и Сократа, несуразного, спотыкающегося на ровном месте, который себя не помнит от счастья, что приняли его в артисты – во время последнего спектакля он уносил со сцены расшалившуюся Ники.

– Конечно, массовый гипноз, – говорит он, не открывая глаз. – Ты же умный человек, Данило, материалист! Какая, к черту, магия?

– Не поминай черта к ночи, Карлуша! – живо отвечает Данило, озираясь на темные окна. – А то накличешь! Значит, магии, по-твоему, не существует? Ты это точно знаешь?

– Точно. Не существует. Черт существует, а магия нет.

– Я серьезно, – обижается Данило.

– Мальчики, к столу! – зовет Алена.

– И я серьезно, – отвечает Карл. – Черт сидит на скамейке в темноте и ждет.

– Загадками говоришь, – ворчит Данило, сползая с кровати. – Интригуешь, реноме поддерживаешь. Ты его видел?

– Видел.

– Правда? – Данило воззряется на Карла. – И… какой он?

– Ты же не веришь в нечистую силу!

– В принципе не верю. Но в отдельно взятом случае… или разводишь?

– Мальчики! – зовет Алена.

– Сократ, а ты веришь в чертей? – спрашивает Карл.

Парень задумывается ненадолго, потом говорит застенчиво:

– Не знаю… Есть люди хуже черта…

– Браво! – кричит Данило. – Молодец, Сократушка! Вот именно, хуже черта! Все гадости в жизни мне делали исключительно люди, так называемые хомо сапиенс, хотя лично я сомневаюсь, что сапиенс.

– А кто их под локоть толкал? – не сдается маг. – Он, враг человеческий, и толкал!

– Мальчики!

Они рассаживаются вокруг шаткого гостиничного столика с разновеликими ножками. Данило, мастер церемонии, разливает водку в щербатые граненые стаканы, поднимает свой, рассматривает на свет. Это вроде ритуала – посмотреть на свет, убедиться, что чиста как слеза. И торжественно произносит первый тост:

– За наш маленький, но дружный коллектив и его выдающиеся творческие успехи! До дна!

– Аминь! – бросает Карл.

– Фу, гадость! – кривится Алена, прикрывая рот рукой…

…Карл Мессир, в смокинге, с бабочкой, гибкий, высокий, красивый, стремительно выходил на сцену, приветствуя зал поднятыми руками. Данило напутствовал его шепотом:

– Ни пуха, Карлуша! И не тяни бодягу, пивко ждет.

– К черту! – отвечал привычно Карл Мессир уже на ходу. Переждав аплодисменты, спрашивал звучно: – Что такое чудо?

За сим следовала долгая пауза и озадаченность зала, и только потом чей-то придурковатый голос выкрикивал:

– Когда водяра падает на бетон, и целая!

– Согласен, – смеялся экстрасенс. – Чудес на свете много. Часто мы их даже не замечаем. И почти каждый человек может сам сотворить чудо. Нужно только растормозить подсознание, снять контроль и убрать предохранители. Человек все может. Не верите? Сейчас докажу! Попрошу на сцену всех желающих.

После небольшой заминки, хихиканья и подбадривания друг дружку локтями, зрители, кто нерешительно, кто, наоборот, ухарски, взбирались на сцену. Желающих набиралось по-разному – когда шестеро, когда с десяток, а то и дюжина.

– Попрошу сюда! – Карл Мессир взмахивал рукой, показывая, где именно нужно стать. – Полукругом, на расстоянии метра друг от друга. Теперь возьмитесь за руки. Взялись? Отлично. Сосредоточиться. Смотреть в зал. Дышать через нос, глубоко и медленно. По моему взмаху взлетаете! Осторожнее, не делайте резких движений, а то… улетите! Когда-то люди умели летать. Древние маги летали как птицы. Внимание! На счет «три» отрывайтесь от земли. Раз!

Зал замер, на лицах недоумение и глупые усмешки – неужели полетят? Или разводит?

– Два!

Семеро на сцене, чувствуя себя дураками, тем не менее крепко держатся за руки.

– Два с половиной!

Гробовая тишина, нарушаемая поскрипыванием старых кресел.

– Три! – экстрасенс взмахивает руками.

Зал дружно выдыхает, не веря собственным глазам. Крайний справа мужчина не то взлетает, не то подпрыгивает над сценой и тянет за собой соседа. Тот неловко приподнимается в воздух – примерно на полметра. Задние ряды встают, хлопая сиденьями. Следующим взлетает мужчина слева. За ним, вскрикнув, воспаряет девушка. Через минуту все семеро висят в воздухе на разной высоте, сцепившись руками. На лицах написано изумление, они смотрят себе под ноги, словно боясь упасть. Цепочка получилась кривая – заметно, что девушка держится в воздухе довольно легко, на ее левой руке тяжело виснет толстяк, с другой стороны его удерживает за руку молодой парень. Они висят в воздухе, балансируя ногами и слегка подпрыгивая, как воздушные шарики на нитке.

Девушка, скорее всего, улетела бы, если бы не грузный толстяк. Экстрасенс стоит с поднятыми руками. Лицо его побледнело от напряжения, рот сжался в тонкую линию.