Страница 62 из 71
Посреди совершенно голой пустой пещеры стоял каменный саркофаг, вырубленный в скальной породе в незапамятные времена. Странные узоры — может быть, письмена давно исчезнувшего народа? — украшали высокие стены саркофага. Тяжелая крышка с вырезанным на ней изображением безобразного чудовища — точь-в-точь подобного тому, в которое превратилась несчастная чернокожая девушка,— была сдвинута в сторону.
Сирхан подошел, попытался отодвинуть крышку еще дальше, но как ни напрягал мышцы гирканский воин, ему не удалось даже пошевелить тяжелую крышку.
— Проклятие! Да она неподъемная! — удивленно вскрикнул Сирхан.— Какой это силищей надо обладать, чтобы сдвинуть эту махину с места?
Соня не ответила. Ей показалось, что она начинает понимать смысл бессвязных предостережений Мгонги, и холодок пробежал у нее по спине.
— Смотрите! — вскрикнула Энна.
Соня резко повернулась, ожидая увидеть какое-нибудь чудовище… И замерла.
Из-под земли, из голых стен пещеры начали проступать алмазы и золотые слитки. Сокровища, впитанные святилищем за столетия поклонения связанному богу, вываливались из стен, из потолка. Вскоре на трех искателей приключений хлынул настоящий дождь алмазов, рубинов, изумрудов, жемчугов, золотых и серебряных колец, ожерелий, диадем…
Защищаясь от этого ливня, все трои спрятались в саркофаг и прижались друг к другу.
— Хорошо, что эта крышка такая прочная,— проворчал Сирхан.— Иначе нам раздробило бы все кости.
— Да,— раздался наверху чей-то голос.— Крышка прочная.
С этими словами неведомый враг легко сдвинул крышку и запер Соню, Сирхана и Энну в каменном саркофаге.
Они оказались в ловушке!
Ужас объял всех троих. В наступившей тишине слышно было, как постукивают зубы гирканца, как всхлипывает Энна. Соня молчала. Покусывая губы, она проклинала себя за непредусмотрительность.
Кто же запер их здесь? У кого хватило сил сдвинуть крышку каменного гроба? Неужели Мгонга? Но жрец был ранен и связан по рукам и ногам…
Может быть… Может быть, это был сам божок? Какое же обличье он принял — отвратительного монстра или могучего человека? Они в западне, и сейчас надо быстро решать, как отсюда выбраться.
— Может быть, попробуем поднять ее? — предложил Сирхан.— Втроем.
— Ее и вдесятером не сдвинешь,— возразила Соня.— Нет, надо вступить в переговоры с нашим пленителем. Узнать хотя бы, каковы его цели.
Над крышкой разнесся громкий хохот.
— Каковы мои цели? Ах вы, жалкие черви! Моя цель — выйти на свободу! Другой у меня нет — уже несколько тысячелетий как я страдаю, вынужденный выполнять ничтожные желания ничтожного племени. Иногда меня балуют — подсовывают очередную дрожащую и ревущую от страха девку, чтобы я потешился. Все они скучны и ленивы, HP одна еще не доставила мне настоящего наслаждения. Глупые дикари!
— Ты — бог? — спросила Соня.
— Бог? — Тот, наверху, казалось, был очень удивлен этим вопросом.— Конечно, нет! Что за дурацкая мысль! Я — могущественное существо демон, назови как хочешь, но не бог. Я был нес сторожей, они поймали меня и связали… А теперь вы освободили меня.
— Зачем же ты держишь нас в плену? — спросила Соня. — Ты ведь знаешь, что это мы сняли с тебя путы!
— Да! И опутали ими этого бедного дурака Мгонгу, моего жреца! — Демон расхохотался. — Он думает, что я приду к нему на помощь, что исцелю его раны, как делал это прежде! Несчастный болван! Нет, я оставлю его подыхать — вот что я сделаю!
— Туда ему и дорога, — проворчал Сирхан. Демон не расслышал. Он упивался обретенной свободой.
— И теперь его дух будет заключен в оболочке глиняного истукана! — ликовал освобожденный демон.— Теперь сам Мгонга отведает, каково томиться день и ночь в плену, каково выслушивать разные глупости, которые несут безмозглые чернокожие жрецы и их жирные девки! Каково наслаждаться любовью с трясущейся от ужаса дурой, которая не умеет даже как следует приласкать мужчину! Теперь его дух займет мое место — поделом ему!
Демон рассмеялся. Судя по грохоту и звону, он пустился в пляс, погружая свои огромные ноги по колено в ворох драгоценностей. Соня решилась вновь подать голос.
— Выпусти нас отсюда! — попросила она.— Мы возьмем немного драгоценных камней в награду за то, что сняли с тебя путы, и уйдем отсюда!
— И больше вам ничего не нужно? — спросил демон.
— Нет! — ответила Соня.— Клянусь! Только свобода и немного золота.
Демон призадумался, а потом объявил:
— Или одно, или другое. Выбирайте.
— Тут и выбирать нечего,— кисло проговорил Сирхан.— Золото ни к чему, если нет свободы…
— Свобода! — крикнула Соня, опасаясь, что демон передумает.
— Свобода,— прошептала Энна.
— Хорошо,— милостиво позволил демон.— Я отпускаю вас.— И добавил, ухмыляясь: — До встречи…
Мгонга извивался в своих путах. Снова и снова взывал он к божеству, которому служил сызмальства, еще будучи подручным своего отца, старого шамана.
О, Мбонга, отец Мгонги, был великим жрецом! Он никогда не позволил бы чужакам с отвратительно бледной, как могильный червь, кожей проникнуть в святилище и осквернить его!
Добыть для связанного бога белокожую супругу — каким ужасающе нелепым, каким роковым оказался этот замысел для всего народа Мгонги! Лишь теперь молодой чернокожий жрец осознал это в полной мере.
Много столетий назад черные шаманы, объединившись, начали великую охоту. Они выследили древнего бога, они загнали его, как дикого зверя, и тот попал в тщательно приготовленную для него магическую ловушку.
И вот теперь все их усилия пропали втуне. И все из-за поспешности решений, принятых Мгонгой, его неопытности и желания услужить божеству!
Мгонга перестал извиваться и затих. Веревка больно впивалась в его тело. Молодому чернокожему жрецу вдруг показалось, что он как будто сделался крупнее телом… Что происходит? Должно быть, что-то ужасное!
Мгонга попытался крикнуть, но влажная липкая глина забила ему рот. Языка и зубов больше не было — они превратились в глиняные комки, размоченные слюной.
От ужаса глаза Мгонги вылезали из орбит. Зрение его тоже изменилось. Теперь он видел не то, что находились в поле его зрения, здесь и сейчас. Он различал бездны и пики каких-то иных, древних времен. Ему был внятен ход звезд, но и звезды располагались на небе иначе — не так, как во времена какого-то там Мгонги…
Ему было больно и неудобно. Ноги затекли. Руки больше не слушались. Пальцы, всегда такие ловкие, исчезли. Они просто рассыпались прахом. Уродливые беспалые лапы еще шевелились, стянутые веревкой, и бессильно скребли пол пещеры.
Мгонга еще раз попытался крикнуть. Из его груди вырвалось нечеловеческое рыдание. Он ощутил жгучий голод. Он хотел есть! Вся его новая мощная, демоническая плоть изнемогала от голода. И еще его разрывала на части похоть. Его бедра непроизвольно тряслись и содрогались. Он вертелся и стонал, пытаясь хоть как-то погасить этот пожар. Тщетно! Какая-то часть сознания Мгонги, который уже не был больше Мгонгой, отдавала себе отчет в том, что насытить этот голод ему не удастся теперь никогда.
Может быть, минут сотни лет, прежде чем люди отыщут в этих пещерах — ведомые древними преданиями и легендами своего народа — вечно жаждущего глиняного истукана. Они водрузят его на пьедестал, начнут приносить ему жертвы, класть к его ногам подношения… И вечно держать его в плену, связанным!
А он должен будет насылать дожди на их поля и следить за тем, чтобы их скотина была мясной и плодовитой!
Мгонга закрыл глаза, тщетно борясь с отчаянием. Да, он обрел то, о чем люди могли только мечтать, отдавая годы и годы на овладение мистическими тайнами. Он стал бессмертным.
И чего не отдал бы сейчас чернокожий жрец за то, чтобы от этого проклятого дара избавиться!
Соня не могла понять, во сне все происходит или наяву, бредит она или грезит. Вместе со своими спутниками, Сирханом и Энной, Соня оказалась в ловушке. Оживший истукан запер их в саркофаге. Кем он был, этот «связанный бог»? Древним демоном? Таинственным вместилищем каких-то мистических сил? Какая, в сущности, разница!