Только одна пуля

Вскидывая колени, он пружинисто взбегал по ступенькам. Полы шинели разметались, из-под шайки выбилась шелковистая прядь волос, автомат прижат к бедру. Его силуэт чеканно, до рези в глазах проступил на фоне неба, с каждой ступенькой, спиной к нам, он уходил в высоту, как уходят в вечность. На той ступеньке, где мы пританцовывали час назад, он ловко повернулся, одновременно отталкиваясь от нее, и на секунду показал мне порозовевшую от напряжения щеку и ту полоску шеи под воротом шинели, до которой достанет чужая пуля. Невольный комок подкатил мне к горлу, пытаюсь сглотнуть, а он застрял. Остановись, Володя, куда ты? Он уходил так красиво и достойно, что я зажмурился, но при закрытых глазах изображение сделалось еще более четким и контрастным: вскинутая нога, застывшая на полувзмахе рука. И это уже навечно запеклось в крови моей. Еще полшага, четверть шага, и он уйдет за срез дверного проема, за срез горизонта.

Всего и осталось ему, как это чужое поле, невзрачное и раскисшее, по которому он бежит, не догадываясь о том, что ушел на дистанцию под чужим номером.

62

Я улетаю, но я возвращаюсь. Рука взметнулась на полувзмахе — и замерла: прощального жеста не состоялось. Я творил зло, не ведая о нем.

Иван Данилович подвигался в мягком кресле, в котором он полулежал и странным образом с огромной скоростью летел вперед и одновременно продолжал оставаться там, за собственной спиной, в старом блиндаже, из которого только что выбежал его бывший однополчанин Владимир Коркин.

Раскрытое письмо Володи все еще лежало на его коленях. Иван Данилович думал с ленивым умилением: зачем я прочитал его? зачем она дала мне прочитать? Он выбежал из блиндажа, а я остался, он ушел, а я остался, теперь же все наоборот: он остался, а я ушел дальше. И все-таки я должен был прочитать это письмо, прекрасно, что прочитал, хоть и с опозданием на четверть века, ведь я уже держал его в руках однажды. Володе вручена вечность, а мне достался солдатский треугольник, последнее его напутствие тем, кто остается жить, которое я в тот же вечер передал писарю, уже зная о его гибели и потому наказав особо бдительно следить за письмом. «Оно особо важное», — сказал я и как в воду глядел.

Визендорф мы взяли утром следующего дня, причем без единого выстрела, как во сне голубом. Севернее нас прорыв удался, и противник выравнивал фронт, чтобы не попасть в окружение.

Мы похоронили их в центре деревни, шел мокрый снег с дождем, кладбищенская погода, а вечером меня вызвал майор Петров. «Комдив подписал командировку в Москву, поедешь за пишущей машинкой. А это возьми, отнесешь по адресу, извещение жене и матери, — говорил майор, и я никогда не слышал у него такого тихого, больше того, виноватого голоса. — Может, я зря накричал на него, а?» — закончил майор на вздохе.

Я не ответил, опьяненный лишь самой возможностью предстоящего путешествия туда, где взметаются в небо салюты. Я мчался на скором поезде, чтобы срастить начало и конец.

И обогнал письмо Володи. Зачем же я сделал это?

Не омрачайте путешествия. Оно еще не завершено. И если вы желаете взвесить мою исповедь на иных весах, извольте. К зову памяти никогда нелишне прибавить голос разума. На авансцену вспрыгивает рыжий человечек с дергающимися деревянными конечностями.

Р ы ж и й. Я требую слова. Процесс не закончен. Почему вы не даете мне слова? Я требую!

С е к р е т а р ь. Кто вы такой? Какой процесс имеете в виду?

Р ы ж и й. Я командир первого батальона майор Кугель-Фогель и говорю о Визендорфском процессе.

О б в и н и т е л ь. Однажды вы уже вызывались в качестве обвиняемого, однако отказались явиться на судебное разбирательство и потому были осуждены заочно. Ваши показания отсутствуют в стенограмме.

К у г е л ь - Ф о г е л ь. Зато теперь в моем распоряжении имеются свежие материалы.

О б в и н и т е л ь. О чем же они? Суд готов выслушать вас.

К у г е л ь - Ф о г е л ь. О смерти старшего лейтенанта Владимира Коркина, служившего в русских войсках. Я знаю, кто его убил.

О б в и н и т е л ь. Визендорфским процессом еще много лет назад установлено, что виновником смерти старшего лейтенанта Коркина является вся фашистская военная машина, начиная от Отто Шумахера, включая, вас, майор, и кончая вашим давно покойным фюрером и иже с ним.

К у г е л ь - Ф о г е л ь. Я могу доказать обратное. Виновником смерти Владимира Коркина является русский Иван, он же капитан Сухарев, пославший Коркина вместо себя.

О б в и н и т е л ь. Весьма занятно. И это все?

К у г е л ь - Ф о г е л ь. Нет, не все. Разве исключена версия, что Коркина просто-напросто послали на убой? Вторым виновником его смерти является мой коллега русский майор Петров. Посылая своего подчиненного на боевое задание, майор Петров накричал на него, чем привел в состояние стресса. Поэтому Коркин не хотел жить и сознательно наскочил на пулю.

З а щ и т н и к. Целиком и полностью поддерживаю встречный иск моего подзащитного, который в данный момент является профессором парапсихологии в городе Мюнхене и, следовательно, знает, о чем говорит.

О б в и н и т е л ь (нейтрально). Свидетель Иван Сухарев, что можете сказать вы по данному вопросу. Не нуждаетесь ли вы в защитнике?

И в а н  С у х а р е в (с ленцой). Мне защитник не нужен. Сам с ними расправлюсь, как повар с картошкой. Я вспомнил все, что мог. Я добрался до предела памяти, глубже некуда. Очередность действительно была нарушена. Но почему это произошло? Только благодаря упавшему планшету. А ремешок планшета оборвался, ибо он был пробит немецкой пулей, я подчеркиваю именно это обстоятельство, немецкой пулей, прилетевшей из расположения того самого батальона, которым командовал Кугель-Фогель. Если вы признаете меня на этом основании виноватым, я готов пойти и умереть вместо Коркина, но тогда позвольте спросить уважаемого парапсихолога: кто станет отвечать за смерть русского Ивана? Уж не Коркин ли? Весьма удобная позиция: за смерть одного русского должен ответить другой русский.

К у г е л ь - Ф о г е л ь. Я требую вызвать на суд русского майора.

О б в и н и т е л ь. Майор Петров, мы знаем, что вы сейчас находитесь на пенсии под городом Новосибирском, но тем не менее все-таки осмелились побеспокоить вас, оторвав от заслуженного отдыха, чтобы выслушать ваше мнение по затронутому вопросу.

М а й о р  П е т р о в. Я кричал на моих орлов, и в том числе на Коркина? Убей бог, не помню. А если и накричал? Кругом снаряды рвутся, пули свистят, сам себя не слышишь. Так что же мне, шепотом командовать — хорош командир. И вообще, они так любили, когда я на них кричал. Это их воодушевляло. Я же полком командовал, это вам не батальон, как у этого Гегеля-Могеля. Его счастье, что он ушел от меня. Драпал так, что мы едва за ним поспевали. А теперь кафедру получил. Знаем мы этих реваншистов.

Г о л о с  и з  т е м н о т ы. Капитан Сухарев не виновен, майор Петров также не виновен.

П р е д с е д а т е л ь  с у д а. Кто подает голос без приглашения?

Г о л о с. Я сам не знаю, кто я. Меня давно нет. Однако я хочу сделать заявление: одни погибали ради того, чтобы приблизить желанный час победы, другие же погибали, чтобы отдалить миг поражения.

П р е д с е д а т е л ь. Кто же вы?

Г о л о с. Один из тех, кто отдал жизнь за победу, хотя не уверен, что приблизил ее больше чем на десять секунд, потому что моя бутылка с тяжелой водой пропала.

П р е д с е д а т е л ь (торжественно). Могу объявить вам ваше имя. Вы Игорь Александрович Пашков, заброшенный в тыл врага под именем Поля Дешана и считавшийся пропавшим без вести.

Г о л о с. Меня возвратил из небытия Иван Сухарев.

П р е д с е д а т е л ь. Мы знаем об этом. И потому заседание временно прерывается. Встречный иск майора Кугеля-Фогеля считается отвергнутым. Иван Сухарев, находите ли вы возможным привлечь профессора Кугеля-Фогеля к ответственности за клевету?