Падение лесного короля

- А-а! Чего это стоило бригадиру?

- Бригадир, между прочим, обязан был заблаговременно спустить лес.

- Кабы не саботаж, плоты давно бы в Уйгуне были.

- Кто же саботировал?

- Все те же - Вилков да Семынин, дружки Боборыкина. Вот с них и спрашивайте.

Вошел лесник Голованов.

- Больного уложили. Моторист спрашивает: заводить ай нет?

- Как заводить? А я? - всполошилась Даша, вставая со скамьи. - Я в тайге не останусь.

- Не беспокойтесь - я вас больше не задерживаю, - сказал капитан.

- Дан мы же вместе поедем. В дороге, пожалуйста, - все расскажу, что вас интересует.

- И куда лес делся, расскажете? - усмехнулся Коньков.

- Про лес я больше ничего не знаю.

- Поезжайте! Но мы еще встретимся.

- Я всегда пожалуйста. - Даша без лишних слов вышла и посеменила под откос, придерживая руками раздувавшуюся на ветру юбку.

За ней вышли на берег Коньков и Голованов.

- Вы можете меня подкинуть до Красного переката? - спросил Коньков.

- Можно. Мотор мой к вечеру придет, - ответил Голованов.

- А где он?

- Лесорубы за продуктами угнали.

- Что ж у них, своего мотора нет?

- Они все хозяйство продали. Работу кончили, погрузились на плоты. И сели где-то за перекатом.

- Товарищ капитан, едем, что ли? - крикнул с глиссера моторист, подсадив на палубу Дашу.

- Поезжайте! - ответил Коньков и махнул рукой.

Глиссер взревел, попятился задом, потом развернулся и пошел по реке, набирая скорость, задирая все выше нос и оставляя за собой тянущиеся к берегам волны, словно длинные усы.

3

Моторная лодка к вечеру, как обещал лесник, не пришла, Голованов с Коньковым сидели на бревнах возле деревянного заплота и томительно ждали ее возвращения.

Предзакатное, нежаркое солнце плавало над синей кромкой дальних сопок; река затихла и блестела у того берега желто-красным отсветом начинающейся вечерней зари; в успокоенном воздухе тонко и беспрерывно зудели комары.

Коньков хлопал себя по шее, обмахивался фуражкой и ругался. Он досадовал на себя за то, что доверился леснику и отпустил глиссер. Мог бы сгонять на глиссере к перекату; часа полтора потеряли бы доктор с больным, не более. Чай, за это время ничего бы с ним не случилось, качка не бог весть какая, потерпел бы бригадир. А теперь сиди вот и жди у моря погоды.

Капитан смутно догадывался, что драка случилась неспроста, тут не одно соперничество да оплошность с плотами. Загвоздка в чем-то другом. Да и лес цел ли? Не растащили ли плоты-то?

Несколько раз заводил он разговор с лесником, но тот ничего определенного не знал или просто отговаривался.

- Из-за чего ж они все-таки подрались? - допытывался капитан.

- Я не видел, - отвечал лесник. - Дрались они где-то на перекате.

- А как же у тебя очутились?

- Бригадира с Дарьей удэгейцы привезли. Говорят: половина лесорубов на запань ушла, а двое сюда приехали, на катере.

- Ну что-то они говорили? Слыхал, поди?

- Вроде бы бригадир с Боборыкиным не поладили.

- Да что ему этот Боборыкин? Он же заведующий лесным складом! Какие могут быть у них трения?

- Тот лесом заведует, а этот лес заготовлял. Вот и столкнулись.

- На чем? На каких шишах?

- Обыкновенных. Боборыкин, к примеру, продал лес, а Чубатов купил.

- Как это продал? У него не частная лавочка, а государственный склад. Запань! Лес на учете.

- Кто его там учтет? Вон сколько тонет леса при сплаве. Тысячи кубов! Речное дно стало деревянным. Рыбе негде нереститься. А ты - учет.

- Ну, то потери при сплаве. Они списываются по закону.

- А кто проверит - сколь списывают на топляк, а сколь идет на сторону в загашник?

- Дак есть же инспектора, ревизоры.

- А ревизоры тожеть люди живые. Вот, к примеру, наша река - нерестовая. По ней нельзя сплавлять лес молем. Но его сплавляют. Все ревизоры видят такое дело. Ну и что?

- Погоди! Значит, вы говорите, что на лесном складе у Боборыкина есть неоприходованные излишки?

- Я ничего такого не говорил, - ответил Голованов, глядя прищуркой на Конькова.

- Но ты же сказал, что Боборыкин мог продать неоприходованный лес, а Чубатов купить.

- Мало ли кто что мог сделать. Могли вон ухлопать Чубатова, а он живой.

- Кто ж его пощадил?

- Бог.

- А вы шутник! - Капитан во все глаза глядел на прищуренного лесника и даже головой покачал.

- Шутник медведь - всю зиму не умывается, да его люди боятся. - Лесник был невозмутим.

Коньков положил ему руку на колено и сказал, вроде бы извиняясь:

- Я ж вас не пытаю как следователь. У меня другая задача: помочь уладить это дело миром. А главное - лес разыскать да двинуть его куда надо. Я не могу понять, как ухитрились плоты посадить? Вроде бы Чубатов человек опытный?

- Одно дело опыт, а другое азарт, зарасть. Погнался за кубиками и перегрузился. Да ведь и то сказать - для вашего Уйгуна каждая щепка золото. На голом месте живете.

- Как думаете, не подымется вода в реке?

- Нет, - уверенно ответил лесник. - По моим приметам, осень будет сухая.

- Что за приметы?

- Ондатра гнездо делает у самого приплеска. Значит, вода зимой будет низкая.

- А у нас, в Уйгуне, дожди льют.

- У вас низменность. А мы на высоте живем - притяжения нет. Вот и гонит к вам тучи.

Далеко за синим перевалом поднялся в небо высокий столб дыма. Капитан присвистнул.

- Что бы это могло значить? Уж не тайга ли загорелась?

- Все может быть, - спокойно отозвался Голованов. - Дым светлый, значит, дерево горит. Не солярка.

- Ехать надо, тушить! - забеспокоился Коньков.

- А на чем? На собаках?! - усмехнулся лесник.

- Ну, есть же у тебя лодки?

- Лодки есть, мотора нет. А на шестах туда и до утра не доберешься. Это ж где-то у Красного переката горит. Верст за сорок. Река обмелела, быстрая. Напор такой, что с ног валит.

- Лесник называется! Тайга горит, а он сидит и рассуждает.

- Говорят тебе - мотор у меня угнали.

- Зачем отдал?

- Не умирать же людям с голоду!

- А если лодка не придет? Что ж, мы так и будем тут сидеть?

- Приде-от. Куда она денется?

Однако моторная лодка появилась совсем не с той стороны, откуда ее ждали, - она шла сверху, оттуда, где в полнеба растекалось огромное облако дыма. В длинной долбленой лодке с поперечными распорками, называемой по-удэгейски батом, сидели два паренька удэгейца - один на корме, возле мотора, правил, другой, поднявшись в рост, махал кепкой.

Голованов и Коньков в сопровождении двух пестрых собак сбежали по берегу к самому приплеску.

- Что там стряслось?! - кричал Голованов.

- Дядь Фома, лесной склад горит! - ответил из лодки стоявший паренек.

- Чей склад? Боборыкина? - спросил Коньков.

- Его, - ответил сидевший за рулем.

- На тайгу огонь не перекинулся? - спросил Голованов.

- Немножко прихватило, - кричали из лодки. - С метеостанции дали сигнал. Может, самолеты прилетят.

- Ну да, прилетят самолеты - завтра об эту пору, - ворчал Голованов, ловя за нос подходившую лодку. - Не глуши мотор! - и первым прыгнул в лодку.

- Надо бы лопаты прихватить да топоры! - сказал Коньков.

- Давай, прыгай! - гаркнул Голованов. - Найдется там это добро.

Собаки, обгоняя капитана, попрыгали с разбегу в бат, потом, придерживаясь за борт, влез в лодку и Коньков.

- Оттолкните шестом бат! - крикнул Голованов, берясь за руль. - Та-ак. А теперь - сидеть по местам!

Взревел мотор, запенилась, закипела бурунами вода за кормой, и длинная, как торпеда, черная посудина пошла на разворот к речной стремнине.

4

Тревожный запах гари летел над рекой, загодя опережая дым; еще отдаленно полыхало, растекаясь по небу лиловыми языками, зарево пожара, окаймленное бушующими сизыми клубами дыма, еще темен и чист был речной фарватер от огненных бликов и дымной завесы, а встречный ветерок с верховья уже горчил на языке и пощипывал в носу.