Потерянный мгновения

— Возможно, — она сделала глубокий вздох, — не такая взрослая, какой хотела бы казаться.

Дэрил усмехнулся краешком рта, уперев руки по обе стороны от ее лица. Его восставшая плоть уперлась в разгоряченную от страстных ласк влажную ложбинку, но он не спешил проникать глубже. В очередной раз прильнул к ее губам, спустился ниже, очертив языком розовый сосок, проложил ровную дорожку из поцелуев по животу и внутренней стороне бедра, исподлобья наблюдая за Бет, которая боролась с приступами наслаждения и скованности. В какой-то степени это льстило его самолюбию, но в то же время налагало ответственность. Но отступать было уже поздно, он пересек черту и просто не мог остановиться. Не хотел.

— Бет, я…

— Не нужно, — перебила она, приложив указательный палец к его губам. — Я не хочу думать о том, что будет завтра, в нашей жизни уже нельзя строить планы. Есть только здесь и сейчас. И я не променяю этот день ни на какой другой.

Дэрил ухватил ее за бедра и крепко прижал к себе, почувствовав, как преодолел некую преграду, за которой было ни с чем не сравнимое ощущение теплой тесноты. Бет всхлипнула и уткнулась в его плечо, слегка прикусив. А он продвигался все дальше и дальше, стиснув от наслаждения зубы и время от времени издавая глухие гортанные стоны. На секунду она перестала дышать, хватая воздух, будто выброшенная на берег рыба. Дэрил заполнил ее собой до предела. Выгнувшись дугой, Бет вцепилась в его плечи, и внутренняя судорога зажала его внутри. Он остановился, видя, как хрустальные слезинки скатились по ее щекам, а лицо скривила гримаса боли.

— Прости, — коснувшись лбом ее лба, прошептал он. Бет ничего не ответила, замерла, не сводила с него небесных глаз. В эти мгновения ее обуяли странные ощущения, казалось, нечто большое и твердое, ворвавшись в глубины ее тела, разрывало на части нежную плоть. Каждой клеточкой своего естества она чувствовала его внутри себя, чувствовала эту боль. И вместе с тем она ощущала близость Дэрила, ее набухшие соски касались его груди, она задыхалась под тяжестью его тела, но была не готова отпустить. Это был какой-то странный парадокс: она чувствовала острую боль, и одновременно чувствовала себя самой счастливой женщиной на Земле.

Постепенно Бет привыкла к необычному ощущению, и стыдливая скованность обратилась в непреодолимое желание. Бет прижала его к себе, пытаясь вобрать целиком. Дэрил ритмично задвигался, с каждым разом погружаясь все глубже и страстней. Из ее груди вырвались не то стоны, не то всхлипы, ногти ее до крови раздирали его спину, но сейчас это было не важно. Каждый из них ждал кульминации — вершины наслаждения. И вот ослепительная вспышка сразила Бет, словно молния, мышцы внутри нее сжались, напряглись да предела, спина выгнулась в сладострастной судороге, но Дэрил не остановился, приближаясь к своему экстазу. Еще пара толчков, и все! В голове мелькнула мысль о том, что стоит остановиться, но после столь долгого ожидания это оказалось невозможно. В момент этих сомнений он громко застонал и прижал ее к себе изо всех сил. Наконец буря стихла. Мужчина упал на нее, прерывисто дыша, покрывая ее губы, щеки и шею нежными, умиротворенными поцелуями.

Они молчали, наслаждаясь этими минутами единения, и в наступившей тишине отчетливо слышался шум дождя, барабанивший по крыше впервые за долгое время. Их разгоряченные страстью тела слегка вздрагивали от разрешившегося напряжения. Дэрил обнял Бет, а она прижалась к нему, устроив светлую головку на широком плече. И пусть весь мир катится к чертям, пусть завтра разверзнется ад, и новые орды живых мертвецов растерзают их тела. Сейчас, в эту самую секунду, они были счастливы. Этот день принадлежал только им. Только им. И это было важно!

— Все будет хорошо, — проговорила Бет, предаваясь сладкой дреме в его объятиях.

========== Глава III ==========

Бет тихо посапывала на его груди, а Дэрил поглядывал на нее то с нежностью, то с нарастающим беспокойством. Непривычно было просыпаться в кровати, ощущая близость другого человека. Раньше у него было много женщин, преимущественно изголодавшиеся по мужской ласке домохозяйки средних лет, официантки в придорожных барах да проститутки, но все они были забавой на одну ночь. Такое положение дел устраивало всех: никаких обязательств, никаких объяснений, никакой неловкости и чувства вины. Но сейчас все было иначе! Произошедшее ночью стало для него неожиданностью, которая наутро обратилась растерянностью, граничившей с предпаническим состоянием. Опасность и адреналин в крови помутили его рассудок, и тело, пробудив животные инстинкты, зажило своей жизнью. Лишь на миг он потерял контроль, поддался собственным желаниям и коснулся губами ее нежной кожи, и все полетело к чертям. Какое наслаждение подарила она ему! И да… все-таки Бет оказалась девственницей — следы на простынях были красноречивее слов. И тем сильнее теперь он чувствовал свою вину перед ней. Бет была человеком неискушенным в делах сердечных, доверчивым и чистым, оттого сейчас он ощущал себя еще большей мразью. Не такой мужчина, как он, должен был подарить ей первую ночь и уж тем более не в такой ситуации. Она заслуживала большего.

«Поздравляю, Диксон, — мысленно произнес он, — ты трахнул малолетку. В сложившихся обстоятельствах ты, как настоящий джентльмен, должен был бы сделать ей предложение, — эта мысль вызвала на его губах ироничную усмешку и новую волну ненависти к самому себе. Увы, джентльменом Дэрил никогда не был, и уж тем более не собирался обременять себя брачными узами. Это была правда, но в то же время еще меньшую внутреннюю готовность он чувствовал к тому, чтобы расстаться с нею».

Все это было как-то странно. Дэрил всегда считал, что после того как переспит с женщиной, потеряет к ней интерес, и ее можно будет исключить из списка претенденток на его сердце, а точнее — на место в кровати рядом с ним. Так было всегда. Хотя, справедливости ради стоило признаться в том, что желающих терпеть его нескончаемое хамство или угрюмое молчание практически не находилось. А вот желающих устроить с ним пьяное родео на одну ночь, было хоть отбавляй. Теперь же ситуация складывалась, кажется, иначе. Вместо того чтобы, почувствовав удовлетворение от победы над Бет и отстраниться от нее, объяснив случившееся ошибкой или радостью спасения от ходячих, он все более и более увлекается ею. С каждой минутой сильнее желал ее. Но что же его привлекало? Бесспорно, не последнюю роль сыграла эта волнующая смесь «правильной девочки» и «распутной девки», которая еще долго будет бродить в крови Бет. Этой ночью скромница отступила и ее место заняла горячая дерзкая девчонка. Дэрил вкусил ее сполна, и она привела его в восторг. Хотелось большего! Такого с ним еще не случалось! Подумать только, он был первым! Впервые в жизни ему довелось кататься на «новой машине», на сидениях которой не осталось следов предыдущих владельцев. Бет была чиста, даже запах был другой, и чувство обладания ею туманило разум хлеще самого крепкого виски. Виноват ли он в том, что, в конце концов, утратил контроль? Нет! Она сама виновата, ей не следовало быть такой великолепной, такой соблазнительной и желанной. И вот Бет здесь, в постели рядом с ним, небрежно закинула ногу между его бедер, умастив маленькую ладошку на груди.

Сумасшедшая, она видимо не до конца понимала, как трудно любить Дэрила Диксона. Собственно, и он этого не знал. В жизни его никогда никто не любил: ни пьяница-мать, ни садист-отец, ни преступник-брат, ни подружки-подстилки. Да что уж, он и сам себя презирал. И было за что…

Дэрил провел рукой по ее бархатистой коже, затем коснулся пальцем нежной щеки. Она пошевелилась и улыбнулась той самой улыбкой, что осеняет лики ангелов на полотнах художников минувших эпох. Радость вновь наполнила его сердце, но продлилось это чувство лишь считанные секунды. Кончиками пальцев он ощущал внутреннюю напряженность Бет, увидел, как в ее небесных глазах, по мере осознания действительности, все больше разрастался страх. Видимо сейчас девушку сразили мысли, что омрачали его утро мгновения назад. При этом преображалось и её лицо. Создавалось впечатление, что из глубины натуры вновь восстает и занимает свое законное место благопристойная девица, залившаяся краской стыда в тот самый момент, когда память о произошедшем прошла сквозь пелену сна.