Аноним

- Ну, кто первый?

От толпы отделилась баба в толстой шали и как-то робко протиснулась между дюжей дверной стражей.

- Кто еще? Ну, пожалуйста!

Желающих больше не находилось. Толпа молчала.

- Может, вы сами попросите? - обратился ко мне председатель месткома. Вот товарищ корреспондент. Приглашайте. Только по порядку.

Я отыскал глазами Пелагею Мокееву. Она все так же стояла возле забора и с усмешкой поглядывала на меня.

- Может быть, ты пройдешь, Поля? - спросил председатель месткома.

- После дождичка в четверг... когда соскучусь по вас.

Она отвернулась и, покачивая плечами, пошла к цеху. За ней, по-утиному переваливаясь, заковылял Демушкин, попыхивая своей самокруткой.

В кабинет директора мы вошли все вместе с активом, но председатель месткома уже изловчился где-то прихватить картонную папку.

- Значит, перед вами Матрена Бабкова, тысяча десятьсот четвертого года рождения, беспартийная, бывшая колхозница, - объявлял мне председатель месткома, указывая на Бабкову. - В прошлом году была уволена с фабрики за дебоши и за воровство.

- Это неправда! - крикнула она.

- А вот, пожалуйста, акт... Составлен участковым милиционером и свидетелями - мной и товарищем Свистуновым, - кивнул он на красильщика. Полюбопытствуйте.

Увидев этот акт, Бабкова тяжело, шумно вздохнула и уставилась в пол.

- Очень тонко работала... Катушки из-под ниток после перемотки на шпули вываривала в соленой воде.

- Зачем? - спросил я.

- Хе-хе-хе! Может, ты сама скажешь, Матрена?

Бабкова только затравленно поводила глазами и стояла как парализованная.

- Ладно уж, помогу ей... Ежели выварить катушку в соленой воде, она прибавляет в весе. На сколько? - спросил он опять Бабкову. - Она забыла. На сто двадцать граммов. Значит, сто двадцать граммов ниток украдено. Это с одной катушки... А с десяти катушек уже кило двести. Это у них называется - процент отхода на угар.

- А вот другой акт, - он положил вторую бумагу на стол. Полюбопытствуйте! Этот акт составлен месяц назад. Значит, мной председателем ревкомиссии и двумя членами. На кого? - он посмотрел опять на Бабкову. - Хе-хе-хе! На Пелагею Мокееву. Влажность шпулей, которые приносила из дому, какая? Повышенная. Вот за что ее понизили. Как видите, у нас все на учете.

Матрена Бабкова вдруг стала всхлипывать и закрылась углом шали:

- Я тридцать пять лет отработала... А? И выгнать в шею! За что? За что?!

- За воровство, товарищ Бабкова.

- Собаки вы, собаки и есть...

- А вот за это вас надо еще и к ответственности привлечь.

- Валяйте. Мне все одно, - она тяжело пошла на выход, придерживаясь за стенку.

- Но пенсии нельзя же ее лишать, - сказал я директору.

- А мы ее и не лишали, - ответил он. - У нее стажа профсоюзного недостает. Она же в колхозе работала. Фабрика-то раньше артелью называлась.

- А колхозную пенсию почему ей не платят?

- Опять же не положено. Когда колхозные пенсии начислялись по закону, она уже в колхозе не состояла. Сама ушла.

- Куда?

- На фабрику.

- Эх вы, прохвосты! - сказала от порога Бабкова и вышла.

- Вот видите, ни за что оскорбляют! Сколько мы этих оскорблений терпим! А за что, спрашивается? - Васютин горестно вздохнул и участливо спросил меня: - Вам теперь все понятно, товарищ корреспондент?

- Понятно...

Я вынул из кармана анонимное письмо, порвал его, бросил в урну и вышел. Перед конторой было пусто, на улице ни души. Я спрыгнул с крыльца и услышал за спиной:

- А членские взносы все ж таки вовремя платить надо. А то мало ли какие недоразумения могут случиться. Это я вам по-дружески. Не обижайтесь.

1964