Изабелла

Герцогиня шагнула ему навстречу, словно бросаясь грудью на клинок. В тот же миг взгляд Франческо потух. Он взял кинжал за острие и молча протянул его Изабелле, рукоятью вперед. Он больше не смотрел на нее, стоял, опустив глаза, и нижняя губа его дрожала.

Едва Изабелла взяла кинжал, как Франческо вышел из комнаты. За все время он не вымолвил ни слова.

Изабелла бросила кинжал на постель, подбежала к окну и во весь голос позвала Троило. Но тот не слышал, занятый вором и окруженный толпой галдевших слуг. Герцогиня была в отчаянии: конь Орсини, еще не расседланный, стоял в нескольких шагах от него, ворота замка были открыты настежь. Орсини мог еще спастись бегством.

Наконец он поднял глаза и увидел в окне Изабеллу. Она крикнула «Бегите!» таким страшным голосом, что шум во дворе мгновенно стих. В то же мгновение ворота замка неотвратимо пришли в движение. Стражники Франческо со всех сторон направлялись к мажордому. В одно мгновение Орсини понял, что все раскрыто, что сейчас его схватят, будут пытать, убьют, бросят его тело в ров с нечистотами. Он глядел на стражников, которые приближались к нему неторопливо, зная, что добыча от них не уйдет. Потом он перевел глаза на окно герцогини. Она наклонялась к нему, вцепившись обеими руками в каменный карниз. Он посмотрел на нее и низко ей поклонился.

Начальник стражи подошел к Орсини. Изабелла не слышала его слов, но видела, как Орсини отдал ему шпагу и кинжал. Два стражника тотчас встали по обе стороны от него, но не тронули его. Он стоял между ними, выпрямившись во весь рост, словно на часах. Начальник стражи отдал какой-то приказ. Изабелла увидела, как вся группа тронулась с места и пошла по двору, направляясь к северному крылу замка. Внезапно левый стражник сбился с шага, а Орсини раздраженно повернулся к нему и, видимо, сделал ему замечание, потому что тот сразу переменил ногу, «Ах, Троило! – сказала герцогиня вполголоса, – вот эта твоя добросовестность и погубила нас!» Отчаяние ее достигло уже того предела, когда смотришь словно со стороны на постигшую тебя беду.

Спустя несколько мгновений стража ворвалась к ней в комнату и, не тронув, даже как будто не заметив герцогиню, увела всех ее служанок. Немного позднее она услыхала, как за стеной поднялась какая-то возня, раздался топот и глухой стук, словно волокли по полу что-то тяжелое. Она открыла дверь. Двое стражников, не глядя на нее, тотчас же скрестили перед ней алебарды.

Она вернулась к себе. Между тем шум в соседнем помещении не утихал. Внезапно раздался страшный вопль, от которого она похолодела. Она узнала голос Орсини.

Когда стражники по приказу Франческо раздели пленника, герцог заметил, что его правая рука частично парализована, и указал на нее палачу.

В течение двух часов, через определенные промежутки, вновь и вновь раздавались эти нечеловеческие крики, и тогда герцогиня опять открыла дверь и отрывисто бросила одному из стражников:

– Позови моего брата!

Видя, что он колеблется, она закричала повелительным голосом:

– Позови моего брата, если тебе дорога жизнь!

Франческо явился, окинул взглядом комнату, быстрыми шагами подошел к кровати, схватил свой кинжал и спрятал его в ножны. Шпаги при нем не было и, войдя к Изабелле без оружия, он испугался, как бы она не вздумала покуситься на его жизнь. В этот миг герцогиня так ненавидела брата, что горько пожалела о своей недогадливости.

– Что вам нужно от Орсини? – спросила она, стараясь говорить возможно спокойнее.

– Чтоб он сознался в своем преступлении и подписал это признание.

– По-видимому, вы этого не добились.

– Пока что нет, – сказал Франческо.

Он добавил, оскалив зубы в усмешке:

– Мы не спешим.

И видя, что герцогиня молчит, добавил:

– Надеюсь, что крики вам не мешают.

– Вы приложили немало стараний, чтобы я их слышала, – сказала герцогиня с безмерным презрением. – Насколько я припоминаю, застенок находится в северном крыле.

После недолгого молчания она продолжала:

– Семейство Орсини не поблагодарит вас за то, что вы пытали их родича.

– Зато я заслужу благодарность главы семейства Орсини.

Герцогиня сделала несколько шагов, остановилась и пристально посмотрела на Франческо.

– Перестанете ли вы пытать Орсини, если признание подпишу я?

Франческо мгновенно притушил вспыхнувший было взгляд, наклонил голову, заложил руки за спину и сказал глухим голосом:

– Даю вам слово.

Она взглянула на него. Столько фальши было в его лице, что ее словно молнией поразила догадка: он и не подумает сдержать слово.

– Что вы сделаете с моим признанием?

– Герцог Браччано имеет слабость любить вас. Он не поверит мне без доказательств.

Герцогиня была так изумлена, услышав, что Браччано любит ее, что оставалась какое-то мгновение в замешательстве. Затем она сказала:

– Мои служанки, вероятно, все рассказали.

– Вам прекрасно известно, что слугу можно заставить сказать все, что хочешь, чуть только сдавишь ему ногу «башмаком». Но Браччано потребует не таких доказательств.

Изабелла молчала.

– Итак, – сказал Франческо, – что будем делать?

Она посмотрела на него.

– Как вы думаете, – спросила она со странным выражением, – мог бы священник счесть меня сейчас за умирающую?

– Без сомнения. Вам недолго осталось жить.

Она подошла к скамеечке, служившей ей для молитвы, опустилась на колени и закрыла лицо руками.

Франческо не мешал ей молиться. Он был набожен, причащался каждое утро, и хотя совершенные им преступления не отягощали его совести, мелкие грешки заставляли его иногда подумывать о спасении души.

Вскоре Изабелла поднялась с колен и посмотрела брату прямо в глаза.

– Вы дали слово, что Орсини перестанут пытать, если я подпишу признание.

– Да, именно так.

– Вы дали мне слово сейчас, в это самое мгновение.

– Я не отпираюсь. Почему вы настаиваете?

Она посмотрела на распятие, висевшее над скамеечкой, и сказала, подчеркивая каждое слово:

– Я сейчас просила господа бога, чтобы он вас отправил в ад, если вы нарушите обещание.

Франческо побледнел. По тогдашнему поверию молитва умирающего обладала особо действенной силой.

– Я дал вам слово, – вымолвил он с трудом.

Она присела к столу, набросала на бумаге несколько строк и протянула листок брату.

Франческо пробежал его глазами, спрятал у себя на груди и направился к двери. На пороге он остановился и сказал ледяным голосом:

– Напрасно вы подписали это признание. Орсини держался очень мужественно: он умер бы, ничего не сказав.

– В этом я уверена.

– Зачем же вам было в таком случае подписывать собственный приговор?

Она смерила его долгим взглядом и сказала, не повышая голоса:

– Поверьте, я буду счастлива покинуть мир, в котором есть такие братья, как вы.

Эти слова оказали на Франческо необычайное действие. Казалось, внезапно упала бесстрастная маска, прикрывавшая его черты. Лицо его исказилось, нижняя губа затряслась, он был не в силах вымолвить слово. «Неужели это чудовище способно что-то чувствовать?» – подумала герцогиня с удивлением. Таково было ее последнее впечатление от встречи с братом. Он вышел, ничего более не сказав ей.

Франческо был смертельно усталым. Беззвучным голосом велел он палачу развязать узника и до прибытия Браччано содержать его в приличных условиях. В те времена в Италии брат считал себя не менее оскорбленным, чем муж, распутством сестры, но в то же время кодекс чести предоставлял окончательную расправу мужу. Только в том случае, когда муж не мог или не хотел отомстить обоим преступникам, брату следовало вмешаться, дабы кровью смыть пятно со своего имени.

Войдя в свою молельню, Франческо поддался мгновенной слабости: он пожалел о том, что случилось несколько часов назад; лучше бы он ушел из спальни Изабеллы, не обнаружив своего присутствия. Но тотчас он ужаснулся этой слабости. «Как! – подумалось ему. – Я притворился бы, что не знаю?» Перед ним неотступно стояло прелестное лицо Изабеллы, приподнявшей занавесь, чтобы войти в комнату. «Нет, нет! – промолвил он, содрогнувшись от непонятного ему самому страха, и упал на колени, закрыв лицо руками. – О боже! Пусть она умрет! Пусть умрет! И пусть всему этому придет конец!»