Страница 44 из 62
- Куда лезешь, дефект яйцеклетки?
Если бы зубы щелкнули немногим ближе, они содрали бы Ганзелю накладную кошачью морду вместе с приличным куском лица.
- Королевская особа? Без приглашения пожаловал? Мешок генетического говна!..
Ганзель задыхался в его объятьях. Он попытался напрячь собственные мышцы, но быстро понял, что это противостояние закончится очень быстро, и не в его пользу. Антропос был сильнее, настолько, что казалось, будто его конечности управляются гидравликой, а не мышечными волокнами. Ганзель ощутил, что не может разомкнуть его лапы, а в глазах стремительно разливается темнота.
Рука сама собой скользнула в потайной карман на шкуре, нащупав нож. Несмотря на короткое лезвие, этот нож мог принести немало пользы. Например скользнуть, шипя по-змеиному, поперек морды Антропоса, заставив его багровый язык шлепнуться на пол. Или вскрыть горло, превратив собакообразного мула в катающееся в луже собственной крови существо. Но если он ударит, все закончится сразу и тут. План Греттель закончится, не начавшись. Если только не…
Гадкая мысль скользнула по начавшему цепенеть от удушья телу.
Если только Греттель не сочтет, что гибель брата – разумная плата за достижение цели. Это крайне рационально, с точки зрения геноведьмы, не требуется долго размышлять и сопоставлять цифры. На одной чаше весов – одна родственная жизнь. На другой – несколько миллионов чужих, и собственная безопасность. Надо быть полным дураком, чтоб сделать неправильный выбор. А геноведьмы не ошибаются в выборе. Они всегда четко очерчивают цель и неумолимо идут к ней самым коротким путем.
Греттель молчала. И Ганзель понял, что если ее молчание продлится еще несколько секунд, не поможет и нож. Потому что он сам рухнет на грязный, затоптанный сапогами и залитый пивом трактирный пол со сломанной шеей.
- Антропос! Прекрати! Прекрати немедленно!
Ганзель ощутил, как хватка человека-пса на его горле немного ослабла. И только после этого понял, что голос принадлежит не Греттель. Слишком высокий, слишком звонкий, слишком… живой. Впрочем, шум в ушах мешал ему хорошо слышать.
Антропос заворчал, повернув свою жуткую морду, к источнику звука. Это принесло дополнительное облегчение – зловоние сделалось немногим слабее.
- Как тебе не стыдно нападать на наших гостей?
- Мне перед ними что, расшаркиваться? Может, и поклон отвесить?
- Они пришли к нам, пусть и без приглашения, значит, они наши гости. А ты ведешь себя непозволительно грубо. Просто отвратительно. И это после того, как я потратила столько времени, пытаясь обучить тебя хоть какому-то воспитанию! А ты опять ведешь себя, как грубиян!
Антропос раздраженно рыкнул, еле сдерживая себя.
- А что, если это слуги Варравы?
- Мы должны быть приветливы и вежливы со всяким, кто сюда войдет, сколько мне повторять? А если они окажутся слугами Варравы, никто не помешает тебе оторвать им головы на заднем дворе.
- Можно сэкономить время и оторвать прямо сейчас.
- Антропос!
Человек-пес оскалился, демонстрируя россыпи зубов. В нем чувствовалась животная злость, а еще – нетерпение и, как ни странно, настороженная опаска. Так ведет себя сторожевой пес, чувствующий присутствие существа куда более сильного и властного – своего хозяина.
- Ты мне не указ, Мальва! Не забывайся!
- Антропос. Оставь его. Иначе мне придется вновь обучать тебя хорошим манерам.
Женский голос, до этого момента мелодично звеневший подобно золотым колокольцам, преисполнился иной интонации. Более спокойной и властной. Антропос, клацнув у Ганзеля перед носом зубами, разжал свою хватку.
- Извините за невежливый прием, господа, - голосок снова зазвенел, приветливо и мягко, - Антропос не вполне привык к обществу. Нам еще предстоит много работать над его манерами. Они просто ужасны!
Это Синяя Мальва, понял Ганзель. Рассмотреть ее он толком пока не мог. Отчасти мешала темнота перед глазами, но еще больше – линзы слепого. Он видел лишь смазанную стройную фигурку, облаченную в легкие одежды цвета весеннего неба – такого, которого никогда не бывает в здешних краях. Что-то голубое, летящее, светлое. И запах… Ганзель смутно видел лицо Синей Мальвы, но уже ощущал ее запах, столь легкий и нежный, что поневоле хотелось перевести дыхание, чтоб легкие не пытались насытиться им бесконечно, в конце концов лопнув, как мыльные пузыри.
«Кажется, она недурна собой, - подумал Ганзель, массируя помятую шею, - Определенно, недурна. Прелестный голос… Как жаль, что не видно лица! Волосы, кажется, тоже голубые. Она красавица. Но как ее занесло к этим головорезам? Неужели и она?.. Нет, здесь какая-то ошибка. Этот цветок не мог расти на залитой кровью сцене Варравы»
- Вы в порядке? – обеспокоенно спросила Синяя Мальва, - Этот негодяй не причинил вам боль?
Она сделала несколько невесомых шагов, слышался лишь шелк ее платья. И Ганзель ощутил, как что-то в его старом, много раз залатанном, уставшем и обессиленном теле сладко замирает. Это чувство было столь новым и пугающим, что в помятом Антропосом горле, вновь перекрывая дыхание, возник большой липкий ком.
- С ним все в порядке, - это был голос Греттель. По контрасту с голоском Синей Мальвы он звучал грубо и бездушно, как синтезированный голос Мачехи, доносившийся из репродукторов Шлараффенланда, - Не стоит беспокойства.
Когда в отгороженном ширмой кабинете раздался новый голос, Ганзель мгновенно понял, кто его обладатель.
- Вы Алиция? Геноведьма?
- Да. А это – мой подручный и компаньон Бэзил.
- Мы договаривались, что вы придете одна.
- Мне пришлось изменить планы. Все в порядке, Бэзил слеп. И глух.
- Хороший же у вас подручный.
- Он служит инкубатором для стволовых клеток и различных вирусных культур.
- Интересное решение.
Голос Бруттино не был голосом человека. Он не был рожден человеческим горлом. Он был негромок и поскрипывал, как старые половицы под ногами. Или как помост виселицы под ногами осужденного, подумалось Ганзелю. Неестественный, жуткий голос, от которого делается не по себе. Точно резонанс определенной частоты, которое ухо распознает в виде скрипа, и который впивается в тело, отделяя клетку от клетки…
Несмотря на то, что голос Бруттино не оглушал, напротив, звучал весьма негромко, Ганзелю захотелось закрыть руками уши. Но со стороны глухого подручного это, скорее всего, выглядело бы странно.
Бруттино разглядывал гостей, не переменив позы. Дерево не может выглядеть расслабленным или напряженным, оно всегда внешне остается твердым, неподатливым. Его манера говорить, со сдерживаемым достоинством, со скрипучей насмешливостью, еще раз напомнила Ганзелю, что перед ним сидит не ребенок. Давно уже не деревянный мальчишка. Что-то другое. Что-то, способное талантливо имитировать человеческие интонации, на зависть самой Греттель, но не более того.
- Надеюсь, вас не смутила мое геномагическая терминология? – осведомилась Греттель ровным тоном, - Многие пугаются, услышав подобные слова.
- «Стволовые клетки»? «Вирусные культуры»? Бросьте, - Бруттино сделал короткий жест рукой, точно отметал от себя что-то, - Я был подмастерьем у «шарманщика». На знание геномагии претендовать не стану, но кое-что наслышался, сами понимаете.
Синяя Мальва восторженно поднесла руки ко рту.
- Брутти, это и в самом деле настоящая геноведьма? Как это замечательно!
Ганзель, несмотря на туман в глазах, уже разглядел, что руки у нее – невероятно тонкие, а тело обтянуто пышным платьем со множеством юбок и лент. Еще более неуместный наряд для грязного трактира, чем балахон молчащего Перо. Но Ганзель не обратил на это внимание. Волосы Синей Мальвы, рассыпавшиеся по плечам и перехваченные лентой на лбу, были все того же восхитительного цвета, точно когда то она окунула их в небесный океан, и они так и не просохли. Ее прекрасный голосок, тонкий и музыкальный, проникал в его грудную клетку, вдруг сделавшуюся пустой, и заставлял резонировать ребра.