Страница 2 из 4
Он сбросил мокрую от пота тунику. Мальчику хватило здравого смысла осмотреть ее. К своему ужасу, Мерис увидел на ней красные пятна — молчаливое напоминание. С негромким всхлипом он схватил тунику и бросил ее в камин, который разожгли перед его возвращением. Дрова уже прогорели до углей, но, когда на них упала легкая ткань, огонь вспыхнул вновь. Комнату наполнил резкий запах горящего шелка, и Мерис засмотрелся на пламя. Каким оно было коварным и порочным, пожирая запятнанную тунику и скрывая ужасы, о которых мальчик не хотел помнить!
Зеленый шелк почернел, и в мозгу Мериса возникли не прошенные слова.
— Черное скрывает все, — пробормотал он. — Черное прячет любую боль.
Он никогда не наденет черное. Черный цвет жесток и смертоносен, и у Мериса нет ничего общего с ним.
Мальчик был так поглощен игрой пламени, что не заметил два силуэта, выступивших из тени позади него.
Он обратил на них внимание только тогда, когда пара грубых рук схватила его за плечи и повалила на постель. Мальчик попытался совладать с падением, но в итоге растянулся на простынях. Гибкое тело навалилось сверху, прижало его руки и ноги к кровати. К лицу приблизилось чужое — желтоволосое и зеленоглазое — причмокивая губами, предлагая подобие поцелуя. Это была девушка, почти женщина, с очень знакомыми чертами.
— Поздно ложишься, а, маленький ублюдок? — спросил надтреснутый голос позади нападавшей. — Наверное, наслаждался обществом дам в „Холостяке“ — или чем-то еще?
Рельдра и Тетлан. Конечно.
Мерис мысленно оценил их с тем умением, что приобретают дети из несчастливых семей.
Тетлан, с жестокой гримасой на лице, был результатом первого брака Грейта с какой-то кормиркой — она пробыла его супругой только два года, семнадцать сезонов назад. После нее была сембийская служанка, мать Рельдры. Темноглазая Рельдра родилась через несколько дней после трагической смерти кормирки под колесами телеги.
У Рельдры с Тетланом разница в возрасте была меньше года, и они росли вместе как брат и сестра. Оба унаследовали красоту Грейтов и были так похожи, что их можно было счесть детьми одной пары.
И, если завистливые мысли Мериса были верны, они казались достаточно близки, чтобы их можно было принять за пару в браке — или, возможно, только в постели.
— Чего вам надо? — всхлипнул Мерис. — Я ничего не знаю! Я ничего…
— Ты знаешь, почему отец так расстроен, — заметил Тетлан. — Он взял тебя с собой вчера вечером, вместе с сопляком Льеты. Мы хотим знать, почему.
— Скажи нам, и может быть, мы тебя отпустим, — промурлыкала Рельдра ему на ухо. — А может, и нет…
Взгляд Мериса метнулся к топору, украшенному гравировкой по темной стали в эльфийском стиле — завитками и изгибами. Отец подарил его Мерису на десятые именины, с которых не прошло еще и двух десятидневий. Мальчик уже привык к рукояти настолько, что, казалось, с рождения сжимал ее в руках. К несчастью, оружие стояло в пяти шагах от него, у дальней стенки камина.
Тетлан достал один из парных коротких клинков — юноша был учеником Торлика — и коснулся острием щеки Мериса. Бастард отдернулся от холодной стали, и Тетлан надавил сильнее, оставляя темную каплю.
— Ты расскажешь нам про эту ночь, а иначе мы позабавимся… а, маленький ублюдок? — произнес он.
— Интересно, внизу эта кожа такая же темная благодаря той амнийской шлюшке? — хихикнула Рельдра Мерису на ухо и прижалась к его коже горячими губами.
Глаза мальчика похолодели.
— Отстаньте от меня, — произнес он самым низким и угрожающим тоном, на который только был способен. — Убери меч.
— А то что? — засмеялся Тетлан. — Ты заплачешь нас до смерти, барсучок? Потеряешь контроль и наглядно продемонстрируешь нашей сестренке свою любовь?
Рельдра прыснула и с хриплым стоном прижалась к своему незаконнорожденному брату.
— Нет, — холодно ответил Мерис. — Я позову отца. Мы теперь довольно близки, и он не медля заставит вас пожалеть о том, что когда-то взглянул на ваших мамаш.
Это подействовало. Тетлан не показал своей реакции, но Рельдра тревожно взглянула на него, и Мерис понял, что победил. Он наградил свою сестру по отцу злобным взглядом. Та отпустила его запястья, слезая с постели. Лицо ее напряглось, и девушка отступила к Тетлану, ища поддержки, но тот с рычанием отвесил ей подзатыльник.
— Ты нас не запугаешь, ублюдок, — сказал Тетлан. — Обещаю, когда ты не будешь ждать… Может, когда заснешь, а? Посмотрим, как ты будешь кричать с кляпом во рту. Или вовсе без языка.
Мерис изо всех сил старался не показать страх и ответить Тетлану взглядом холоднее Высокого Ледника, о котором пел отец. Поверив угрозе, старшие брат с сестрой ушли, оставляя его в одиночестве.
Опустошенный, Мерис плюхнулся обратно на кровать. События ночи вновь вернулись к нему, переплетаясь с недавними угрозами. Свеча и на спан[2] не успела прогореть с того момента, как он увидел смерть деда в поединке с отцом, а за это время ему угрожали, его умасливали и над ним насмехались трое взрослых мужчин, брат с сестрой — старше и сильнее него, и убийца-отец. И потом была еще одна вещь, которую он сделал — та, что могла раздавить его…
Для Мериса все это было слишком. В сознании мальчика родился замысел, и Мерис без сомнений ему последовал. Он встал, облачил свое худое, вспотевшее тело в белую тунику, сложил в мешок кое-какую одежду и трутницу, повесил на пояс топор и вышел за дверь.
Был предрассветный час, когда на Фаэруне темнее и холоднее всего. Два раза звенел колокол в Куэрварре — когда он уходил, и сейчас, уже вдалеке — и Мерис обнаружил себя далеко в Темных Рощах на западе, пользующихся дурной славой.
Наверное, безумие привело его сюда; а, быть может, желание встретить смерть. Он желал отвлечься от открывшейся действительности, хотел забыть, и не было лучше способа сделать это, чем пойти в лес, которого Мерис боялся с детства; где в каждой хрустнувшей ветке ему чудилась угроза.
Или ему так казалось во время ухода из Куэрварра. Теперь, в одиночестве, потерявшись и замерзнув, Мерис думал совсем иначе.
Страх стал проникать в него еще пол-колокола назад. Чем дальше мальчик заходил в лес, тем холоднее и темнее становилось вокруг. Мерис бывал в лесу, но всегда с Дрексом, обучавшим его лесной жизни, или с Сэрннусом Быстролистом, водившим его оленьими тропами, или путями к тайным, священным источникам фей.
Мерис чувствовал себя не в своей стихии, слишком уязвимым. Он раздумывал, какому божеству следует молиться — Миликки, госпоже леса[3], о защите или Малару Повелителю Зверей[4], о силе? Искусно сработанный топор, подарок отца, казался ложной угрозой — бесполезным и ненужным… прямо как он сам.
Он остановился. Это было нелепо. Зачем так пугаться? Всего лишь лес. Истории о призраках были просто выдумками. Почему он…
Ему…
Озноб пронзил тело Мериса. Что он только что слышал?
— Чт-что? К-кто здесь?
Ветер, казалось, смеялся.
„Рад встрече, странник…“
Он слышал это наверняка! Только не ушами. И хотя у Мериса за всю его жизнь накопилось недостатков, чрезмерная храбрость среди них не значилась. Дорожный посох выпал из дрожащих рук, и он помчался назад в Куэрварр.
Но от голоса было не так-то легко сбежать.
„Мой странник…“ — казалось, прошептал ветер. — „Куда ты идешь? Что ты ищешь?“
— Оставь меня! Оставь меня в покое! — закричал Мерис.
„Ты бродишь… не найдя…“
— Уберись от меня! — воскликнул мальчик, оглядываясь через плечо.
И врезался прямо в низкую ветвь — а точнее, в отставленную руку.
Валяясь в грязи, оглушенный, Мерис увидел перед собой тяжелые коричневые сапоги. Его взгляд заскользил дальше, по желто-коричневым бриджам к черной рубахе лесника, а оттуда — к паре коротких мечей, и дальше к ухмыляющемуся лицу.
2
22, 8 см. (прим. пер.)
3
Mielikki, the lady of the forest. (прим. пер.)
4
Malar the Beastlord. (прим. пер.)