Страница 77 из 80
Внутри родилось пение. Я запел песню призыва. Где-то в далёком лесу мне ответили. Радостно взвизгнув, я прыгнул… и оказался в сильных руках отца.
-Что, Волчонок, сбежать хотел? – ласково спросил он меня.
Я посмотрел на него и улыбнулся, поуютнее устраиваясь на его руках:
-Подумаешь, побегала бы, да вернулась.
-Там же самцы!
-Сучка не захочет, кобель не вскочит!
-А сучка не хочет? У тебя же течка.
Я задумался: - Папа, а если понести от волка, будучи в шкуре волчицы, как выносить волчонка?
Папа растерялся: - Вот уж никогда не задумывался!
-Ты же местный!
-Что ты этим хочешь сказать?
-Ты что, не знаком с оборотнями?
-Нет, ты первая.
-Ну и ну. Мне кажется, тогда невозможно превратиться в человека, пока не выносишь, родишь. Ещё и выкормить надо! Нет, лучше не рисковать!
-Я тоже так думаю! – рассмеялся папа, целуя меня в темечко, - Знаю, знаю. Опять скажешь, что я колючий.
-Не понимаю, как тебя мама терпит. Я бы своего сама брила. Дурацкая мода. Колется ведь шея.
-Привык уже. Не так видно, что небрит.
-Папа, ты всю ночь меня будешь на руках носить?
-Буду. Ты же носила Юрика, когда он болел.
-Мне было страшно.
-Думаешь, мне было весело, когда ты прыгнула в окно?
-Но я бы приземлилась на клумбу! На четыре лапы!
-Ты это серьёзно? Третий этаж!
-Абсолютно серьёзно. Был момент… - я огляделся. Ночь утратила своё очарование. Луна убежала в неведомую даль, светила ярко, но совсем по – мирному.
-Теперь не смогу. Ты спугнул волшебство.
-Обещай мне больше так не делать. Захочешь побегать, я тебя выведу. Вот только куплю поводок и ошейник.
Мне на глаза попалась картина. Чёрный Пёс улыбался. Моя душа смотрела серьёзно. Раненый бок сочился кровью. Ошейник и цепь держали волчонка крепко. Не убежишь.
-Папа, я никуда не убегу, правда.
Конечно, никуда я не ушёл.
Ушёл Юрик.
Сначала он попросился на пятидневку, потом ушёл жить к Толику, пока тот в больнице. Возле сына сидел папа. Толика откачивали в реанимации, никого, кроме папы, не пускали. Его напичкали каким-то наркотиком. Когда мы начали штурмовать фотостудию, ему вкололи ещё дозу. Хотели убить.
Папа сказал, что в студии обнаружили тело изуродованного ребёнка. Папа объяснил, что там снимались реалистические порнофильмы с жестоким изнасилованием детей. Я даже взмок. Если бы я не переселился в это тело и не стал заниматься борьбой, что было бы с Сашей и Толиком?
Страшно подумать!
В школе, придя на тренировку, я узнал от дяди Коли, что Толика перевели из реанимации в палату интенсивной терапии, и что его можно навестить.
Мне всё равно ещё нельзя было бороться, так что я отправился в больницу.
Надо сказать, я пытался поправить свои жизненные потоки. Почему-то себя лечить было очень трудно. Для этого надо было другое знание. Плохо себя видно, неправильно. Осмотрел свою половую систему. Никакой патологии, всё развивается нормально. Но только развивается, ещё не готова…
Надо, надо сходить к Старой Любезной Мариям. Вот помогу Толику, и схожу. Посмотрим вместе. Кстати, надо бы покушать, а то упаду там в обморок, вот смеху будет!
Развернулся и пошёл домой. Дома была мама, она же в декретном отпуске.
Сегодня был борщ с говядиной. Как я соскучился! Навернув тарелку борща, запил компотом.
Осторожно подумал о Саше, старательно обходя сцену прощания. Душу саднило, кровь сочилась. Больно. Я зашипел сквозь зубы.
-Что, Сашенька?
-Больно, мама.
-Посмотришь ещё меня?
-Садись рядом.
Я положил руки ей на живот и углубился в осмотр.
Вроде всё к лучшему, только надо подправить потоки Силы, распутать вот этот клубок, освободить пуповинки. Осмотрел родовые пути. Странно.
Или так восстановилось, или…
-Что, Саша?
-Если бы я точно не знал, что мы с Юриком твои дети, я бы подумал, что ты не рожала.
Мама покраснела, но ничего не сказала. А мне и не надо было. Мне надо было в больницу к Толику.
Зайдя в супермаркет, я взял фруктов: яблок, апельсин, киви. Когда Толик очнётся, ему надо будет что-то есть, а то одной капельницей сыт не будешь.
В больницу меня еле пустили. Хорошо, палата была на первом этаже.
Я зашёл в палату. Возле кровати сидел Максим Сергеевич, держал Толика за руку и что-то ему рассказывал.
Увидев меня, он хмуро посмотрел и отвернулся. Я хмыкнул. Ещё меня будешь обвинять!
-Максим, выйди! – грубо сказал я.
-Ты что себе позволяешь?! – заскрипел зубами Максим.
-Ты хочешь, чтобы твой сын выздоровел? Тебе нельзя смотреть на то, что здесь будет происходить.
Я вовсе не собирался проводить здесь танцы с бубнами. Мне сейчас неприятно было видеть человека, из-за которого мальчик находился в коме.
Он ещё и меня в этом обвинял!
Снова скрипнув зубами, Максим пошёл к двери.
-И никого не пускай сюда! – крикнул я ему вслед.
Хлопнула дверь, я подключился к Толику.
Поправил ему жизненные Силы, вывел оставшуюся дрянь через катетер. Капельницу и кислород пока оставил. Тело было здоровое, но Толик не просыпался. Он не хотел.
Придётся искать его душу.
Я взял его за руку и закрыл глаза.
Я лежу на животе в луже крови. Бок сильно болит. Цепь придавливает к земле. Надо идти к будке.
Завывая от боли, я пополз к будке Памяти. Вот вход.
-Толик! – провыл я в темноту, - выйди, мне тяжело ползать.
Никто не вышел. Я прополз ещё, засунул голову в отверстие. Когда глаза привыкли, увидел в углу вонючей будки жалкого всклокоченного щенка. Очень неопрятного. Шерсть свалялась колтунами.
-Выходи, давай, гоняться ещё за тобой! Видишь, я ранен, заставляешь за тобой ползать. Как не стыдно!
Поджав хвост, душа Толика выбежала из будки Памяти.
-Почему не возвращаешься? – сердито спросил я.
-Мне стыдно…
-Тебе не стыдно, что за тобой ухаживает куча народу, что папа твой сходит с ума? Меня заставил страдать?
-Я не хотел тебя… Почему ты ранен?
-Саша уехал.
-Что?!
-Его папу перевели во Владивосток.
-Вон оно что. Значит, ты тоже туда уедешь. Твой родной город, ты всегда туда стремился. Зачем тогда мне возвращаться?
-Не валяй дурака. Если я здесь и страдаю, значит, не собираюсь никуда уходить. Здесь моё место. Скоро родятся мои братик и сестричка, не могу их бросить.
-У Яны тоже кто-то родится. Я буду лишний.
-У тебя есть мама.
-Я ей нужен? Даже не звонит. Я написал ей открытку ещё на 8 марта. До сих пор ни слуху, ни духу.
-Может, адрес поменяла, может, болеет, в больнице лежит! Надо выяснять, а не отсиживаться по вонючим будкам.
-Я должен тебе рассказать…
-Потом расскажешь. У меня силы на исходе. Всё. Ухожу.
Я очнулся. Сил, действительно, почти не осталось.
Рука у Толика стала тёплая. Сам он во сне улыбался. Я снял трубки у носа, выдернул капельницу. Катетеры пусть сами снимают.
Посмотрел на спящего Толика, улыбнулся и поцеловал его в губы.
«Спящая принцесса наоборот» - подумал я, взял апельсин и сожрал его вместе с кожурой.
Ещё яблоко. Теперь можно и встать, а то в дверь уже кто-то ломится.
-Можно уже! – крикнул я, и в палату влетела медсестра и папа Толика.
-Что здесь происходит? – закричала сестра, кинувшись к больному.
-Тише ты, ребёнка разбудишь! – прикрикнул я. Толик и, правда, как ребёнок, спал, свернувшись клубочком, и улыбался во сне.
-До свиданья, Максим Сергеевич, прости, если что не так.
-Ты кто, Саша, волшебник?
-Что вы, я только учусь!
Домой я вернулся в приподнятом настроении. Толик скоро проснётся, будет с кем погулять, поплакаться в жилетку. Жаль, что плакать не могу.
За меня плачет моя душа.
Дома я навалился на еду, съел борщ, пюре с двумя котлетами, кружку чая с конфетами и сидел, отдуваясь и поглаживая округлившийся животик.