Страница 16 из 74
— Да, больше в квартиру никто не заходил.
— Вы сами купили подвеску?
— Нет, это подарок.
— Папы?
— Мужа.
— Давно он вам подарил ее?
— Полгода назад, к трехлетию нашей свадьбы.
— Где он работает?
— В ремонтно-строительном управлении.
— А вы?
— Процедурной сестрой в поликлинике.
— Сколько стоила подвеска?
— Муж говорил, что заплатил за нее две тысячи рублей. Он копил деньги на машину, потом решил отказаться от этой затеи и сделать приятное мне.
— Чек у вас сохранился?
Ольга Борисовна достала из кармана дубленки замшевый кошелечек, открыла его и подала мне чек, на котором сначала цифрами, затем прописью была выведена цена подвески, а ниже стоял штамп магазина.
Я помог Ольге Борисовне написать заявление, приложил к нему чек и возбудил дело. На следующий день я допросил ее. Она ничего добавить не смогла, попросила разрешения звонить, чтобы быть в курсе событий, и мы расстались. Засучив рукава, я приступил к работе. Допросил грузчиков — никакого толку. Двое из них оказались семейными, солидными людьми, третий — молодой, жил в общежитии, но ни в чем предосудительном замечен не был. Через некоторое время я вызвал грузчиков вторично, сделал обыски, еще раз допросил — безрезультатно. Нагрузил милицию работой в комиссионных и скупочных магазинах, объявил в розыск похищенную подвеску — и это ничего не дало. А время шло…
Ольга Борисовна вначале звонила мне каждую неделю.
— У вас есть что-нибудь новенькое? — спрашивала она своим нежным, певучим голосом, а я вздрагивал от этих вопросов и мямлил что-то в ответ, потому что боялся сказать правду.
Потом она стала звонить реже, и вот наступил день, когда я услышал голос мужчины:
— С вами говорит муж Ольги Борисовны. Скажите, когда кончится эта волокита?! Неужели среди трех грузчиков невозможно найти вора?* Это все равно что в трех соснах заблудиться…
Я попросил его набраться терпения и ждать, но он названивал мне все чаще и чаще и в конце концов пригрозил, что будет жаловаться и добиваться передачи дела другому, более сильному следователю.
Прокурор, поначалу довольный моими действиями, тоже стал нервничать…
— Что тебе нужно, чтобы найти преступника? — спрашивал он всякий раз, как только мы заговаривали о деле.
— Не знаю, — отвечал я, потому что действительно не видел перед собой никакой перспективы.
Как-то прокурор зашел ко мне и объявил:
— Я заберу у тебя часть дел, поручу их другим следователям. А это, с Нефертити, — кровь из носу, но чтобы было раскрыто! На карту поставлен престиж прокуратуры! Ясно?
Мне все было ясно. Я готов был просиживать на работе не только вечера, но и ночи, только бы найти выход из тупика…
Однажды, коротая вот так, впустую, драгоценное время, я вспомнил свою первую встречу с Ольгой Борисовной и вдруг подумал, что у молодого неженатого грузчика есть, наверное, своя Нефертити, достойная дорогого и красивого подарка…
Я навел о нем справки, узнал, что в Курске его действительно ждет невеста, и спустя две недели получил из курской милиции сообщение, подтвердившее правильность моего предположения. Еще через неделю мне доставили украденную подвеску. Ольге Борисовне я сообщил об этом по телефону, она довольно холодно поблагодарила меня, и больше я с ней не разговаривал. Несколько дней спустя я передал дело в суд, страсти, так долго бушевавшие вокруг него, улеглись, и милый облик Ольги Борисовны стал постепенно стираться в моей памяти…
…Прошел год. Я работал уже в другой районной прокуратуре, и совсем другой прокурор попросил меня почитать материалы о хищении кровельного железа и масляной краски с одного из райцентровских объектов. Случай, о котором шла речь, был предельно прост: прораб Бычков продал двум садоводам-любителям 113 листов железа и 4 бидона краски. Покупатели погрузили добычу в машину и пытались вывезти ее с территории объекта, но были задержаны сотрудниками милиции. Комиссия проверила хозяйственную деятельность прораба, провела инвентаризацию материальных ценностей, но никаких отклонений от учетных данных не выявила, все у него было в ажуре. А прокурору во что бы то ни стало хотелось узнать, каким секретом пользовался Бычков для столь умелого воровства, не занимался ли он им и ранее. Вот почему, прочитав материалы, я в первую очередь вызвал прораба.
Была зима. Бычков пришел ко мне в изрядно поношенном полушубке, шапке-ушанке, ватных брюках и валенках. Здоровый, чернявый мужик лет под сорок, круглолицый, немного обросший, с красноватыми то ли от простуды, то ли по другим причинам белками глаз. Войдя в кабинет, он расплылся в улыбке:
— Дмитрий Михайлович?! Вот это судьба! Не зря говорят: мир тесен!
Я смотрел на Бычкова и ничего не понимал. Ни фамилия, ни внешность его мне ничего не говорила. Подойдя тем временем к моему столу, прораб протянул мне Руку:
— Здравствуйте! Вы давно перебрались сюда? Как вам работается на новом месте?
— Простите, — ответил я. — Откуда вы меня знаете?
— Откуда? Помните дело о краже золотой подвески? Мы с вами тогда не виделись, но заочно были знакомы! Я муж Ольги, правда, у меня другая фамилия…
Я сразу вспомнил все, что было связано с этим делом, вспомнил и подумал: «Неужели стоящий передо
мной приветливый, дружелюбный человек и хам, допекавший меня по телефону, — одно и то же лицо?»
А Бычков, как ни в чем не бывало, продолжал:
— Вы сделали для нас тогда доброе дело, да, доброе! И Ольга, и я, мы оба часто вспоминали вас с благодарностью, собирались в гости пригласить… Не получилось. Работа, командировки… Может быть, теперь выберете времечко? Давайте, а?
— Благодарю, — отказался я.
— Жаль… — вздохнул Бычков. — Понимаю, обстановка не та… Черт меня попутал. Не смог отказать прилипалам…
Он немного помолчал, потом снова заулыбался:
— Может быть, сделаете для нас еще одно доброе дело, последнее? Век помнить будем!
— Какое? — спросил я.
— Может, простите мне грех? Случай ведь… Больше не было. Железо и краски на месте, недостачи нет. Если нужно — попрошу кого-нибудь из чинов… Заступятся, письмо напишут. Я им городишко-то за год новым сделал…
— Не пойдут они на это…
— Пойдут! Квартиры ремонтировал, не откажут…
— Вот как? А материалы где брали?
Бычков самодовольно посмотрел на меня:
— У хорошего хозяина всегда резерв найдется. И нет тут никакого особенного секрета. Отпускают мне, к примеру, железо на кровлю и на карнизы. Но есть карнизы, как сито, эти менять надо. А есть целые. Их можно оставить. Так и с краской: где два раза пройтись надо, а где достаточно одного. Вот и экономия. Рабочие тоже не в обиде, зарабатывают неплохо. Вы, кстати, давно у себя ремонт делали?
— Это, Бычков, к делу не относится.
— Ну зачем так официально? Мог бы помочь…
— Надо подумать, надо подумать, — уклончиво ответил я. — Утром приходите, поговорим.
— Мне бы хотелось, чтобы у нас сохранились добрые отношения, — повторил на прощанье Бычков. — Люди должны помогать друг другу…
Он поднялся со стула, снова подал мне руку, и я не мог оставить ее висящей в воздухе, хотя знал уже, что имею дело с матерым дельцом. После его ухода я вынес постановление о возбуждении уголовного дела и подготовил письмо в контрольно-ревизионное управление с просьбой определить количество стройматериалов, незаконно списанных Бычковым в расход. А утром объявил ему, что должен произвести в его квартире обыск и наложить арест на имущество..
Ольга Борисовна была дома. Она удивленно посмотрела на мужа, на меня и понятых и пригласила всех нас в гостиную. Однако обыск я начал со спальни, в которой нашел золотую подвеску с изображением Нефертити, много перстней, цепочек и серег…
По мере того как я доставал драгоценности из шкатулок, стоявших на трюмо, Ольга Борисовна говорила:
— Это подарок мужа к дню моего рождения, а это — к дню нашей свадьбы, к Новому году, к 8 Марта, к 1 Мая…
— Прикуси язык, дура! — хрипел в стороне Бычков.