На Тихой заставе

– Садитесь! Познакомьтесь с журналистами. Люди они интересные. У нас будет беседа.

Первым выступил я. Рассказал, как делается газета, как верстается номер и чем газетный подвал отличается от подвала в доме. В общем, газетную работу я знал и рассказывал о том, что знал и видел. Солдаты слушали, задавали вопросы. Один встал, белобрысенький, весь в веснушках, и четко говорит:

– Ефрейтор Чижов. Разрешите вопрос задать?

– Пожалуйста, – говорю, а сам думаю: «Вот, оказывается, кто ефрейтор! Первый чин в армии, точнее, второй чин после рядового. Миша надо мной шутил. Теперь не проведешь. Ефрейтор – не самый главный». И, между прочим, напрасно я так подумал, потому что ефрейтор в армии важнее младшего лейтенанта в запасе. Но об этом я узнал позднее...

– Какой вопрос? – спрашиваю.

– Расскажите, на каких больших стройках были, – просит ефрейтор Чижов. – Мы с ребятами решили ехать на самую большую стройку. После демобилизации, осенью.

Рассказал я о стройках, на которых побывал.

Затем выступил Ширма. Он рассказывал удивительные вещи. О том, что за одной фотографией в газете стоят десятки неопубликованных. Но это не печаль. У каждого фотокорреспондента есть личная фототека, то есть снимки из всех случаев жизни. Проходят годы, и вдруг появляется где-нибудь в «Огоньке» или в «Правде» фотография. Первый трактор, например, на деревне, или приезд челюскинцев в Москву. Откуда берутся редкие и ставшие бесценными фотографии? Из личных архивов тех же корреспондентов.

Я сидел и думал. Вот мы приехали на заставу, напишем о ней, поместим фотографии, пройдут годы. И когда-нибудь кто-нибудь захочет узнать, как было на границе, как служили на границе в наше время. Он возьмет газетную подшивку в библиотеке и узнает. Выходит, мы с Мишей вроде летописцев – создаем хронику жизни.

Тревога

Учебные тревоги необходимы, чтобы проверить боеготовность любого воинского подразделения и пограничной заставы тоже. Как бойцы готовы к неожиданности? Могут ли за несколько минут приготовиться к бою или им нужны няньки, чтоб сапоги надеть, автомат взять?..

На заставе сыграли, если так можно сказать, малую тревогу – у дежурного заревел бурун, сигнальное приспособление, загорелся красный глазок на доске приборов. Дежурный сразу определил место нарушения.

В ружье подняли поисковую группу, четырех бойцов и младшего сержанта Толю Иванова с поисковой собакой.

Нас с Мишей подняли задолго до тревоги. Покормили. Мы сидели наготове – я с блокнотом и шариковой ручкой, Миша – с фотоаппаратом, заряженным чувствительной пленкой.

– Придется щелкать на бегу, – сказал Миша.

– Младший сержант Иванов! – крикнул начальник заставы. – Возьмите с собой на машине журналистов. Пускай посмотрят, как ведется преследование.

Миша просто прирос к фотоаппарату. Он снял кадров двадцать: как во двор вбежала поисковая группа, как подкатил газик, как Буян привычно прыгнул за нами в машину. Я забился в угол на заднем сиденье, меня не прельщало сидеть рядом с Буяном. Если тряхнет и человеку на ногу наступишь, можно извиниться. Человек поймет и не будет кусаться, а если Буяну наступишь на хвост... Лучше сидеть от него подальше.

Ехали молча. Пограничники держали автоматы между колен, сидели, как приклеенные к сидениям, а меня бросало: головой брезент чуть не проткнул. Наконец, я догадался, в чем секрет, – к потолку были прикреплены петли, одной рукой требовалось держаться за петлю, чтоб не бросало.

– Как думаете, – спросил я, – кто нарушил границу?

– Увидим, – ответили пограничники.

Я-то знал, что «нарушил» границу их товарищ, сержант Забиров. При мне начальник заставы приказал ему надеть специальный тренировочный ватный халат, чтоб собака не укусила его по-настоящему, и на карте показал маршрут.

– Действуйте скрытно, – сказал начальник заставы. – Берите хороший темп. Чтоб по-настоящему за вами погоню организовали. Вот ручей. Двигайтесь на поселок. В поселке тоже поднимем дружинников. Давно у них учебы не было.

– Есть! – ответил Забиров и вышел.

Мы подкатили на газике к низинке. Шофер резко затормозил. Пограничники выскочили из машины, мы с Мишей тоже вылезли.

Низинка была зажата с двух сторон крутыми обрывами с густым кустарником. Журчал ручей. Я лег на землю и напился. Самая вкусная вода из родника – чистая, сладкая.

Пограничники прочесали низину. Бегом, цепью. Мы с Мишей не двигались, мы наблюдали, мы собирали материал. Изредка Миша вскидывал фотоаппарат, запечатлевал очередной кадр, а я запоминал каждую мелочь. Вот поваленное дерево, ветки на нем обрублены, чтоб удобнее было перебираться на тот берег через ручей, вот пограничники по неуловимому сигналу собрались, кажется, что-то обнаружили, нашли след. Толя Иванов подвел Буяна, ткнул рукой в землю, крикнул: «Ищи!» Буян рванулся туда, сюда, взял след и побежал вниз.

– Не отставайте, – крикнул Иванов. – Учебная тревога!

– Как догадались? – на бегу спросил я, изо всех сил пытаясь не отставать.

– По следу догадался. По подковке на сапоге. Забирова след.

– Тогда чего бежим, как на пожар? – удивился Миша.

Бежать было трудно за пограничниками. Они были натренированными, сильными. Мы с Мишей начали сдавать, но еще пытались изобразить из себя марафонцев.

– Время учитывается! – крикнул нам Толя Иванов. – Учеба! Если он успеет дойти до железной дороги, мы проиграли...

Поисковая группа неожиданно повернула назад. Буян выскочил на меня. Я спрятался за дерево, но пес не обратил внимания на мои поспешные движения. Он рыскал вдоль ручья. Искал след.

– Забиров опытный! След запутал, – крикнул один пограничник.

– Найдем! – крикнул второй.

– Не уйдет! – крикнул третий.

– Мы за вами не поспеваем! – крикнул Миша Ширма.

– И не стыдно, – сказал я. – Возьми волю в кулак.

– Я взял, – ответил Миша. – Держу ее двумя руками, но все равно задыхаюсь.

– Вот что значит не любить физкультуру, – сказал я наставительно. – Еще хвастался, что в армии служил. Смотри, как я, младший лейтенант запаса. Еще бегать могу.

На самом-то деле я тоже выдохся. Попробуй бегом по крутым берегам! Сучки за ноги цепляются, ветки по лицу бьют. Ручей раз десять пришлось перейти, я ноги промочил. Миша тоже. Ему продвигаться было еще хуже – ремешки фотоаппарата почему-то захлестывало вокруг каждого ствола.

А кругом была прекрасная осенняя природа. Листья клена начали пламенеть, орешник почти осыпался, а гроздья рябины... Так и хотелось сорвать ягоду.

Помогая друг другу, мы выбрались из оврага. Кругом было убранное картофельное поле, и почему-то от вида перерытого поля нам стало грустно. Опираясь на мое плечо, Миша вздохнул и сказал:

– Все ясно. Но неясно одно – где застава? Ты знаешь?

Я подумал и ответил:

– Нет, я не знаю. Но где-то она должна быть.

– Нужно сориентироваться, – сказал Миша, – залив у нас за спиной. Значит, мы идем правильной дорогой – все глубже и глубже в тыл. Вперед! Главное – не терять присутствия духа.

Приветливая старушка

Первым встреченным человеком была старушка. Она куда-то торопилась по шоссе, но, увидев нас, перестала торопиться. Подошла, вежливо улыбнулась и сказала:

– Доброе утро!

– Здравствуйте, – сказали мы. Нам старушка понравилась. Была она очень симпатичная, очень приветливая.

– Заблудились, что ли? – спросила старушка.

– Точно, бабуся, – сказали мы. – Не то чтобы заблудились, а так.

– А куда шли, сыночки? – поинтересовалась бабуся.

– Никуда, – ответили мы.

– Как так? – не поверила приветливая старушка. – С неба, что ли, свалились?

– Не с неба, а вроде этого, – отвечаем. – Мы машину ищем.

– Чью?

– Пограничников.

– А, – говорит старушка. – Вы тоже пограничники?