Ненависть

— Конечно, Карл. Мне очень жаль, что так вышло. — Извинения срываются с моих губ, прежде чем я успеваю их остановить, и мне даже стыдно перед собой за то, что я произношу их так легко. С тем же успехом я могла бы сделать ему минет, на том и покончив с делом.

— Хорошо, а теперь некоторые детали. «Синергон» выступает ответчиком в суде штата Арканзас перед примерно пятьюдесятью разными семьями. В принципе, мы защищаемся здесь против нескольких исков, аналогичных делу Эрин Брокович, хотя на этот раз, к счастью, эта сучка здесь не фигурирует. Она, знаете ли, далеко не Джулия Робертс.

— А, — говорю я.

— Все эти несчастные люди в забытом Богом месте, где-то посреди Арканзаса, болеют раком, у них прорезается третий глаз и тому подобное, причем, по их утверждению, связано это с тем, что клиент сливает в воду химические отходы.

— А есть доказательства таких сбросов?

— Да, «Синергон» сливает нефтепродукты в речку Каддо уже более пятидесяти лет. Просто в компании не предполагали, что у кого-то из проживающей в округе БР хватит ума подать на них в суд.

— БР? — переспрашиваю я.

— «Белая рвань»[6]. Но ведь не факт, что сброс отходов обязательно вызывает рак. Да, химикалии сливаются, но не доказано, что люди болеют именно поэтому.

Я смотрю на Карла и вижу легкую улыбку в уголках его губ. Я понимаю, что ему это нравится — давить маленьких людей. Наверное, в школе с Карла ежедневно стаскивали брюки, били его в столовой, возможно, даже окунали головой в унитаз. Иначе ничем нельзя объяснить степень его озлобленности, его бессмысленную жажду мести.

— В действительности же дело представляет собой всего-навсего попытку истцов выжать немного денег из корпоративной Америки, — говорит он.

— Но если там на самом деле были сбросы…

— Я что, должен повторить это еще раз? Тогда записывайте, Эмили. Сбросы отходов не обязательно вызывают рак. Сбросы отходов — это всего лишь сбросы отходов. Никакой не рак. Это понятно?

— Мне кажется…

— Итак, хотя шлифовку деталей и черновую работу я оставляю вам, общий план нашей атаки таков: мы натравим на их задницы «Гражданский иск». Вы читали эту книгу?

— Да, она входила в список обязательных на первом курсе в школе права. — Я опускаю тот факт, что речь о ней шла на занятиях по этике, где нас учили, как не следует пользоваться законом.

— Ладно, ладно. В общих чертах все будет выглядеть так. Для начала мы получим несколько экспертных заключений от ряда ученых, доказывающих, что прямой причинно-следственной связи между химикатами и раком нет. Причем я и сам действительно не думаю, что она есть. — Карл заглянул в свои записи. — Вот список экспертов, чьими услугами всегда пользуется «Синергон». Мы также подбросим истцам тонны запросов на проведение исследований и зарегистрируем столько ходатайств, сколько сможем, чтобы максимально увеличить их судебные издержки. «Синергон» готов бросать деньги на это дело пачками, а у другой стороны таких возможностей явно нет.

— После того как мы выиграем и получим решение, вынесенное в порядке упрощенного судопроизводства, — а мы обязательно выиграем, потому что ничего они доказать не смогут, — наступит третий акт. Мы предъявим им иск на сумму стоимости услуг адвокатов. Скорее всего, мы никогда не получим этих денег, но, так или иначе, для нас это беспроигрышный вариант. «Синергон» доволен нашей агрессивной позицией, он готов оплатить большое количество рабочих часов наших сотрудников, и, что самое главное, это послужит уроком для других, чтобы не связывались с «Синергоном».

Он снова улыбается и, как мне кажется, самодовольно надувает грудь.

— Немедленно начинайте готовить черновики первой серии запросов на документы от второй стороны. Я жду их у себя на письменном столе завтра утром. А еще будьте готовы к целому ряду поездок в Арканзас в ближайшие несколько месяцев. Приобретите для этих целей приличные чемоданы. И еще одно. — Он выдерживает паузу и улыбается. — Прекрасный костюм, Эмили. — Он еще и подмигивает мне, давая понять, что я свободна. И у меня почему-то нет никаких сомнений в том, что он сейчас представил меня голой.

* * *

Получив работу в большой адвокатской конторе, вы вскоре понимаете, что продали свою душу. Тот, кто пытается вас в этом переубедить, либо лжет, либо занимается самообманом. Но до настоящего момента я все-таки считала, что продаю свою жизнь, а не и в самом деле душу. Я знала, что эта работа будет отнимать все мое время, не позволяя вести даже подобие светской жизни. Тот, кто попадает на эту территорию, должен быть готов постоянно отменять свои планы, визиты к врачу и отпуска. Большинство из нас по пятницам сидит в офисе со скрещенными пальцами, молясь, чтобы эта неделя стала исключением и партнер не подсунул нам на письменный стол какую-нибудь работу, которую «обязательно» нужно закончить к утру понедельника.

Но если не думать о душе, быть сотрудником фирмы — все-таки очень хорошо. Хотя большую часть времени я работаю с перегрузкой и по принуждению, мое жалованье позволяет мне выплачивать гигантский кредит, взятый на обучение в школе права, да еще арендовать отдельную квартиру в Виллидж. Пусть площадь ее составляет всего около тридцати квадратных метров, иметь свой собственный угол на Манхэттене — это, по-моему, шикарно, ведь многие готовы продать свои внутренние органы, чтобы купить тут жилье.

Я начинаю просматривать иски, поданные против «Синергона». Я читаю о доведенных до нищеты людях, живущих в никому не известном крошечном городке — Каддо-Велли, штат Арканзас. Население — пятьсот шестьдесят пять человек. Первый иск от семьи Джонсов, они подали в суд, потому что их мать, Джо-Энн, умерла от острого лимфобластного лейкоза. Теперь мистер Джонс в одиночку растит пятерых детей в возрасте от двух до девяти лет. Они живут в четверти мили от речки Каддо, и Джо-Энн была седьмым человеком в Каддо-Велли, которому поставили такой диагноз. В результате уровень заболеваемости раком в этом городе превышает средний по стране в пятьсот раз.

Я вчитываюсь в подробности этой жалобы, сидя на сорок пятом этаже высотного здания прямо посреди Нью-Йорка. Мой кабинет представляет собой большую коробку из сияющей стали и стекла, величественный насест с видом на организованный хаос городских улиц. Меня объединяет с этими Джонсами только то, что моя мама тоже умерла от рака. Вдруг мне кажется, что, может быть, и не только.

На меня накатывает волна стыда, когда я осознаю, в чем заключается моя работа. За что именно мне платят. Каждые две недели я получаю свой чек, страховку, медицинское пособие (которое понадобится, если когда-нибудь раком заболею и я), а взамен я должна провести и этот вечер, и следующие полгода, разрабатывая план защиты «Синергона» от перераспределения ничтожной доли его богатств в пользу пятидесяти семей, нуждающихся в помощи и заслуживающих ее. Интересно, как бы отнесся к этому делу Эндрю, который каждый день возвращает людей к жизни в своем отделении экстренной медицинской помощи, который реально делает этот мир лучше; но я пытаюсь не думать об этом. Затем мелькает короткая, как вспышка, мысль о том, что бы сказала моя мама, чьи волосы выпали прядь за прядью, а груди были ампутированы, если бы увидела, кем я стала. Не хочу об этом знать. Я просто нахожу сайт Американского общества борьбы с раковыми заболеваниями и делаю денежное пожертвование в сто долларов, скромный знак искупления, ничто по сравнению с иском на пятьдесят миллионов.

И только после этого я начинаю составлять наброски различных ходатайств для Карла и блокирую все свои чувства. Я не поднимаю глаз от бумаг, пока за окнами не становится темно и на Манхэттен не опускается вечер. Лишь изредка до меня доносится вой полицейских сирен, и он успокаивает меня — колыбельная песенка Нью-Йорка.

Мне и в голову не приходит бросить все это.

ГЛАВА 3