Страница 22 из 50
- Это ты его вынудил! - закричал в ответ Сэм.
Добравшись до первого этажа, он рванул на другую сторону дома. Там не было балконов, только оконные балки, ряд за рядом. И Паук, в десяти метрах над землей, проворно спускающийся вниз. Он бросил взгляд на Сэма и попытался вскарабкаться обратно.
- Паук, это бессмысленно! - крикнул ему Сэм. Он потер челюсть - господи, как она горела! - Слезай, пока не сломал себе шею.
- Ублюдки, вы хотите меня подставить! - выкрикнул Паук, его пальцы нащупывали твердую опору на крошащемся карнизе над ним сверху.
- Мой Шеф натуральный говнюк, Паук, это просто его стиль. Но я не такой.
- Ты коп!
- Да! Я коп! Порядочный!
- Не смеши! - фыркнул Паук. Он соскользнул, секунду вслепую ощупывая стену вокруг себя, потом снова ухватился за что-то. - Для таких сволочей, как вы, это ничего не значит, но я бы сто раз умер, если б это могло вернуть Денни!
Он говорил всерьез. Стелла не преувеличивала - у Паука и Дензила не было больше никого в этом мире. Со смертью Дензила жизнь Паука развалилась; он мог бы добраться до того, кто убил его, мог бы отомстить - и что дальше? Он все равно остался бы в одиночестве. Его мир все так же был бы разбит вдребезги. Глядя, как он карабкается по стене мрачной серой бетонной многоэтажки, Сэм мысленно подвел итог всего существования Паука - неустойчивость, безрадостность, охота, цепляние за жизнь кончиками пальцев.
Это же я, неожиданно подумал он. Я тоже вишу, зацепившись ногтями. Про это и говорит чертова Девочка с Заставки - и мои сны продолжают говорить - и мое сердце продолжает говорить...
- Этому есть причина, - проговорила Девочка с Заставки, возникая из ниоткуда и просовывая свою маленькую холодную руку в ладонь Сэма. - Сказать тебе, что я знаю? Рассказать тебе по секрету про Энни?
- Меня тошнит от всего этого, - сказал Сэм, выдергивая руку из ледяного захвата девочки. Он потер глаза. - Меня тошнит от этого! Слышишь? Тошнит! ТОШНИТ!
- Да, - раздался прямо над ним голос Паука. - Нас обоих тошнит, дружище.
Паук мягко спрыгнул на землю. Его лицо побледнело, а плечи тяжело опустились. Вся его энергия испарилась. Он выглядел расстроенным.
- Тошнит от этого, - проговорил он. - От всего этого.
Сказав эти слова, Паук рухнул на землю и спрятал лицо в ладонях.
Сэм огляделся, но уже знал, что девочки не будет нигде. Она испарилась в какой-то темной глуши, откуда внезапно появилась.
Сэм подошел к подножию многоэтажки, куда рухнул, беззвучно плача, Паук, и присел рядом с ним. Он устало вздохнул.
- Это непросто, да, - сказал он.
Паук помотал головой, не поднимая глаз.
- Иногда чувствуешь себя... прямо как будто спрыгнул с крыши.
Паук, не поднимая глаз, кивнул.
- Говорю тебе, Паук - я не знаю, что сделал бы, если б потерял того, кто мне дороже всех.
- Надеюсь, никогда и не узнаешь, - произнес Паук.
Он всхлипнул, всего лишь раз, подавив рыдание, татуировка на его шее шевелила чернильными лапками, выглядя слишком уж уязвимой и жалкой, чтобы служить отметкой для крутых парней.
- У меня челюсть ноет, - сказал Сэм.
- Прости, - засопел Паук.
- Все в порядке. Ты не виноват.
- Ты собираешься арестовать меня?
- Не.
Они немного посидели рядом, каждый в своих мыслях, пока, наконец, не появился Джин Хант в своем верблюжьем пальто, не прекращая изрыгать угрозы и хитроумные остроты.
- Подожди нас в машине, Шеф, - не пытаясь ничего приукрасить, сказал Сэм. Голос его был утомленным. Прямо сейчас он был не в настроении видеть Ханта. - Просто... подожди в машине.
Джин примолк, прищурившись и с неподдающимся описанию выражением лица уставившись на Сэма и Паука. Потом, не произнеся ни слова, повернулся и зашагал прочь, сердито раскуривая по пути сигарету.
Они вернулись обратно в участок. После всех разбирательств у многоэтажки Паук, наконец, успокоился. Сэм проводил его к "Кортине", где необычайно тихо сидел Джин. Сэм напомнил Пауку - а возможно, заодно и Джину - что никто здесь не арестован, никого ни в чем не обвиняют, что от Паука ожидается лишь, что он поможет им, дав в участке какую-нибудь информацию. Паук, пожав плечами, согласно кивнул и без лишних слов смиренно полез на заднее сиденье "Кортины". По дороге в участок все трое не произнесли ни слова.
Но к тому времени, как они доехали, на щеке и подбородке Сэма разросся ужасающе огромный синяк. Эта картина потрясла Энни настолько, что она сама была готова отлупить Сэма, если он не пойдет в травмпункт и не покажется врачу.
- Тебе надо в неотложку! - распорядилась Энни. - Прямо сейчас!
- Ничего не сломано, все будет в порядке, - сказал Сэм, поморщившись, когда она дотронулась до его посиневшей раздутой челюсти.
- С каких это пор ты такой знаток, Сэм? Я сама окажу тебе помощь.
- Попозже, - сказал он.
- То есть, никогда.
- Нет, Энни, просто попозже. Нужно опросить свидетеля.
- А еще ты не хочешь предстать перед парнями хлюпиком, правильно?
Сэм засмеялся и тут же поморщился. От смеха его челюсть пронзило болью.
- Не думай, я не фанатик какой, - сказал он. - Ты не хуже меня знаешь, что шишки и синяки - это часть нашей работы.
- "Шишки и синяки"?! Сэм, да ты выглядишь, как черно-белый менестрель!
- Господи, надеюсь, что нет, - пробормотал Сэм, поморщившись то ли от воспоминания о гротескно раскрашенных людях, поющих "Old Man River"[18], то ли от боли в челюсти. - Слушай, Энни, мне сейчас не до споров. Паук так уязвим, со смертью Дензила он потерял все, что считал семьей - он сломлен. Он поговорит со мной, я знаю. Поговорит прямо сейчас. Я не могу откладывать. Ради бога, я не могу оставить этот допрос на Джина.
- Но, Сэм...
- Поверь, Энни. Это важно.
Энни секунду сурово смотрела на него, потом черты ее лица смягчились.
- Просто я иногда переживаю, - сказала она. - Видя, как ты возвращаешься весь в синяках.
- Знаю. Я тоже за тебя волнуюсь.
- Не понимаю, почему, Сэм, я же не ввязываюсь в драки.
- И правда, - сказал Сэм. - Это выглядит просто как попытка сказать что-то правильное. Но я серьезно. Я волнуюсь. Нельзя отучить волноваться за тех, кого...
- Кого что, Сэм?
- За тех, кто тебе нравится. О ком ты заботишься. Сильно заботишься.
Совсем не время, и уж конечно, не место было продолжать эту беседу в таком русле. За плечом Энни он видел Рэя, разговаривающего по телефону; Рэй с типичной грубостью подмигнул ему. Сэм почувствовал сильное желание обмотать телефонный провод ему вокруг шеи и придушить.
- Я не собираюсь изображать твою маму, Сэм, но ты не можешь так легкомысленно относиться к своему здоровью, - произнесла Энни, глядя на него с таким серьезным видом, что Сэму захотелось снова рассмеяться. - И не ухмыляйся! О себе самом тоже нужно заботиться, это важно.
- Не был бы я так изранен, поцеловал бы тебя прямо сейчас! - сказал Сэм.
- Вот ведь повезло, такое счастливое избавление, - сказала Энни и вернулась к своему столу. - И не думай, я с тебя глаз не спущу, босс. В ту же минуту, как покончишь со своим интервью, потащу тебя прямым ходом в больничку, чтобы тебя осмотрели. И это мое окончательное решение.
- Медсестре Картрайт лучше знать, - сказал Сэм.
- Медсестре Картрайт известно все, - откликнулась она, стараясь, чтобы голос звучал как можно серьезнее.
Когда Сэм развернулся и направился в Комнату потерянных вещей, он вдруг почувствовал тревогу. Дурашливое замечание Энни эхом пронеслось в его голове.
- Медсестре Картрайт известно все.
Все, подумал он. Она знает и тот секрет, что хранит от меня, тот секрет, который хочет рассказать мне Девочка с Заставки... сокровенный, мрачный секрет, который перевернет мой мир...
- Дерьмо несусветное, - пробормотал он себе под нос, целеустремленно шагая по коридору. - Ничего секретного. Энни - это Энни, этим все сказано. И мы будем вместе. И мы будем счастливы. Вот так.
18
"The Black and White Minstrel Show" - развлекательное шоу на BBC (1958-1978), варьете, исполняющее американские деревенские песни. "Old Man River" (1927) - песня из американского мюзикла о неграх, плывущих по Миссисипи.