Страница 19 из 24
Но каким славным был этот Большерецк! В нем перебывали знаменитые российские мореплаватели: Лужин и Евреинов, Чириков и Беринг, Гвоздев и Федоров, Хитрово и Стеллер, Адриан Толстых, Креницын и Левашев и много других бесстрашных морских офицеров.
На 1771 год на Камчатке были три острога: Нижний, Верхний и Большерецкий. Главенствовал Большерецк. Здесь была большая канцелярия с общим для всех камчатских округов командиром – капитаном Григорием Ниловым, который был в подчинении командира Охотского порта. Нилов – «человек нерадивый и особенно подверженный слабости пьянства» (как его характеризовали современники). В XVIII веке Большерецкий острог являлся важным транспортным пунктом на морском пути из Охотска на Камчатку, перевалочной базой многих экспедиций, исследовавших Курильские острова и северную часть Тихого океана. Именно отсюда в 1721 году отправилась в плавание к Курильским островам экспедиция И.Б. Евреинова и Ф.Ф. Лужина (авторы первой наиболее достоверной карты Курил), а в 1738—1739 годах отправлялись на поиск Японии корабли под командованием Мартына Шпанберга (описавшего часть восточного побережья Сахалина).
Камчатка являлась в то время самым отдаленным в России местом, куда ссылали государственных преступников. Первые из них прибыли туда в 40-х годах XVIII столетия. Эта ссылка имела репутацию самой вольной ссылки в России. Ведь, как считали в Петербурге, бежать с Камчатки было некуда. Ссыльные в Большерецке и других местах Камчатки жили достаточно свободно, они занимались торговлей, учительствовали в семьях офицеров гарнизона. К началу 70-х годов на Камчатке собрались люди, замешанные в основных российских политических преступлениях XVIII века (напомним, этот век в русской истории называют «эпохой дворцовых переворотов»). Именно они формировали в Большерецке настроение для бунта в 1771 году. Вот такие отчаянные личности и такие крамольные мысли сконцентрировались на далекой окраине Российской империи к началу 70-х годов XVIII века. Ничтожный повод мог привести эту ситуацию к взрыву. Этот повод нашелся в лице международного авантюриста Морица Августа Бениовского (Морица Аладаре де-Бенев, как он сам подписывался).
Скажем сразу: личность эта исключительно неординарная. Граф Мориц Август Бениовский родился в 1741 году в северной части Венгрии, входившей тогда в состав Австрийской империи, в семье профессионального военного, австрийского генерала. Вряд ли перед Морицем стоял вопрос, кем быть. В 15 лет он уже в чине поручика принимает участие в Семилетней войне (1756—1763), охватившей Европу. Однако врожденное чувство лидера и смутное ощущение своей исключительности толкает молодого человека на конфликт с полковым командиром, и Бениовский бросает полк. Его зовет к себе родной дядя в Литву, входившую тогда в состав Речи Посполитой. Перед вступлением в новую должность Мориц заезжает домой в Венгрию. Здесь Бениовский жестоко наказывает своих двоюродных братьев, захвативших родовое поместье графа. Наш герой считал, что восстанавливает попранную справедливость, однако австрийские власти увидели в действиях «благородного разбойника» лишь преступное самоуправство и привлекли его к ответственности.
Бениовский бежит в охваченную гражданской войной Польшу, где становится полковником армии конфедератов, воюющей со ставленником России С. Понятовским. Безусловный полководческий талант позволяет графу через год заслужить генеральский мундир и должность начальника всей артиллерии повстанцев. Ему было только 26 лет. Ряд блестящих побед русской армии под началом А.В. Суворова приводят Бениовского в русский плен. После нарушения графом честного слова – не брать в руки оружия против русских и очередного плена, в 1769 году Мориц-Август с несколькими товарищами по оружию и бывшими гвардейскими офицерами поручиком Пановым и капитаном Степановым ссылается Екатериной на Камчатку с тем, чтобы там «кормиться трудами рук своих».
В Большерецком остроге Бениовский выдавал себя за некоего барона, тесно связанного с наследником русского престола Павлом Петровичем, будущим Павлом I. Простым людям Бениовский внушал, что он и привезенные с ним арестанты страдают за великого князя Павла Петровича. Обаяние и манеры графа-авантюриста сделали свое дело. Он втерся в доверие к командиру Камчатки Г. Нилову, очаровал его единственную дочь Анастасию (в других источниках вообще отрицается наличие у Нилова дочери), перетянул на свою сторону ряд свободных жителей острога, казаков и военных моряков, прежде всего, штурманских учеников (среди них были будущие исследователи Русской Америки Г. Измайлов и Д. Бочаров). Он-то и стал тем человеком, чья энергия, невероятный авантюризм и дар убеждения смогли объединить всех ссыльных Большерецка и примкнуших к ним бунтовщиков, в том числе и военных моряков. Здесь же судьба столкнула заговорщиков с промышленными морскими людьми купца Алексея Холодилова. Чулошников, приказчик холодиловского корабля в сто пятьдесят тонн, вышел на нем из Охотска к Алеутским островам. На подходах к Камчатке судно было выкинуто на мель. Приказчик, мореход и тридцать три промышленных кое-как прибрели в начале 1771 года в Большерецк, где и остались на зимовку. Жилось им трудно. Постепенно промышленные были втянуты в заговор.
Приказчиком к холодиловским людям в то время был назначен Степан Торговкин, но промышленные отказались ему повиноваться. Терпение у Торговкина лопнуло. Он пошел жаловаться Нилову и прямо сказал ему, что «Август-поляк» (Бениовский) затевает великую смуту на Камчатке. Но глава заговорщиков ловко вывернулся. Он явился к Нилову и заявил, что хочет порадовать капитана новой вестью. Ссыльные не желают даром есть хлеб. Вот они и придумали основать поселение на мысе Лопатка и даже заранее назвали его Ниловкой. Там тепло, благорастворенный воздух, можно сеять хлеб и разводить скот. Только надо туда съездить и подробно исследовать местность вокруг будущего земного рая. Большерецкий командир отпустил Бениовского на Лопатку. Тот действительно разведал конец камчатской земли, своими глазами увидел Первый Курильский остров.
Заговорщики стали внушать холодиловцам и другим простым и неученым людям мысль о том, что они пойдут на «золотой остров» близ Камчатки, чтобы доверху нагрузить галиот сокровищами. Но где взять судно для похода к «золотому острову»? Корабль сначала хотели выманить у Нилова, будто бы для первого плавания к очаровательной Ниловке. Всех выручил военный штурман Максим Чурин, командир казенного галиота «Святой Петр». Весною он должен был идти на этом галиоте в Охотск. Но за какие-то грехи, за «развратное поведение» ему грозил суд. И он дал слово вести корабль с бунтовщиками к любому острову. Бениовский окончательно воспрянул духом, когда завербовал и других военных моряков. Больше всего его вдохновляло, что у них, прежде всего, у Дмитрия Бочарова, Максима Чурина, В. Софьина, был значительный опыт плаваний в сторону Северной Америки. Например, В. Софьин пробыл четыре года (1764—1768) на Командорах, Ближних Алеутских островах, Умнаке и Уналашке. На руках у этого моряка была карта Командоров собственного сочинения.
Итак, ночью 27 апреля 1771 года бунтовщики захватили Большерецкий острог. К восставшим примкнули военные моряки, купцы, солдаты (казаки), промышленники и даже их жены. Близость к семье Нилова не помешала Бениовскому в ночь мятежа на 27 апреля 1771 года хладнокровно убить командира Камчатки и захватить власть в остроге. Боольшерецк подвергся разграблению. Бунтовщики заняли Большерецкую канцелярию – и командиром Камчатки Бениовский объявил себя.
Большерецк был взят без боя. В этом нет ничего удивительного, если представить острог не по мемуарам Бениовского, где Большерецк описывается как крепость, подобная европейским в период романтического Средневековья, а жалким деревянным сельцом. На рассвете 27 апреля бунтовщики прошлись по домам большерецких обывателей и собрали все оружие – его сдали без сопротивления. Затем, окружив здание канцелярии шестью пушками, заряженными ядрами, они отпраздновали свою победу.