Время рокировок

– Покажи-ка, – скрипнула дверь в стене, которую вот так сразу было и не заметить, на узкий парапет шагнул человек в камуфлированной форме. – Давай сюда. И сразу – вы кто такие? Разрешение разрешением, а порядок должен быть.

– Представители семьи Свата, – опередил меня Голд. – Живем в пяти днях пути отсюда.

– Семьи? – Привратник рассмотрел то, что отдал ему Щур. Я, кстати, тоже – это был кругляш с цифрой пять в центре, на вид вроде как бронзовый. Еще я дал себе зарок как следует надрать «волчонку» уши за скрытность. Почему не рассказал, почему не показал?

– Чем это название хуже другого? – вступил я в разговор. – У нас тесные отношения в коллективе.

– Свальный грех? – заинтересовался привратник.

– Общность интересов, – подала голос Марика. – Если кого-то из наших обидят, то мы ведем себя как одна семья и мстим за него все вместе.

– Звучит серьезно. – Человек в камуфляже окинул взглядом наши лодки, снаряжение, оружие, видимо, принял какое-то решение, вернул Щуру пропуск, если его можно было назвать так, козырнул. – Добро пожаловать в Новый Вавилон, двигайтесь вперед, а там все сами увидите. После того как причалите, в город не выходите до тех пор, пока не пройдете инструктаж у представителя администрации.

Заплескала вода под лопастями весел. Мы двигались в тени высоченных стен, поневоле проникаясь уважением к тем, кто когда-то это строил (точнее, написал программу), и тем, кто это все прибрал к рукам. К последним почтения было побольше. Захапать такую махину – это сильно. Попади я сюда, а не в лес – не факт, что наложил бы на этот город лапу. Что на город – даже на его самую маленькую улицу.

– Впечатляет? – немного тщеславно спросил Щур, так, как будто он сам это строил.

– Есть такое, – подтвердил Голд, переворачивая кепи козырьком назад. – Чего скрывать.

– Город, – проворчал Азиз, орудуя веслами. – Не люблю. Воздуха нет, неба нет. Не люблю.

– Я тоже как-то от этого всего отвыкла, – подала голос Настя. – Привыкла уже к открытым пространствам и чистому воздуху. А здесь – как в ловушке.

От воды шел немного затхлый запах, который и впрямь был не слишком приятен.

– Нам тут не жить. – Мне, если честно, тоже было немного не по себе – обзора нет, кругом камень да вода. И ощущение, что я сейчас под прицелом, что моя голова и головы моих спутников находятся в перекрестье оптики, приделанной к винтовке. Хотя, может, так оно и было на самом деле.

В какой-то момент этот серый проход из стен кончился, и перед нами открылась широченная и длиннющая набережная со ступенями, сходящими прямо к дощатому причалу. На самой набережной было полно народу, а около причала мы увидели множество самых разных плавсредств – от резиновых лодок вроде наших до вполне серьезных суденышек, напоминающих яхты.

– Кто такие? – недовольно заорал, глядя на нас, крепкий мужичок, обнаженный по пояс, видимо для того, чтобы все увидели его татуировки, которыми был заполнен каждый сантиметр его тела. – К кому, куда, зачем?

– Как много вопросов, – заметила Марика из своей лодки. – Могу тебе еще рассказать, на каком боку я обычно засыпаю.

– Не хотите отвечать – проваливайте, – и не подумал менять модель поведения мужичок. – Двигайтесь прямо и скоро снова попадете к реке. Бывайте!

– Эй! – окликнул его я. – Щур, покажи ему висюльку. Мы тут по личному разрешению владетеля… Как его?

– Рувима, – понял меня Щур и помахал бронзовой безделушкой.

– Понятно, – кивнул мужичок и вытянул руку. – За яхтой, вон той, дальней, синего цвета, которая «Фламинго» называется, будет поворот, по нему и двигайтесь до стены. Там стойте и ждите меня, из лодок не вылезать, с плота тоже не сходить. Ясно?

– Предельно, – кивнул я.

– Тогда давайте, давайте, – замахал он рукой. – Чего застыли? Это не дикие места, это Вавилон, тут надо двигаться быстро!

– Я один себя ощущаю маленьким мальчиком из Тульчина, попавшим в очень большой город? – громко поинтересовался Одессит. – Не знаю, как вам, а мне немножко боязно, немножко стыдно за свою провинциальность, но зато очень интересно, чем это кончится. Правда, для маленьких мальчиков из Тульчина в больших городах все кончается, как правило, не очень хорошо, но иногда они ухватывают удачу за усы.

– А как «не очень хорошо»? – спросила у него Фрэн.

– Ну, сначала их лишают девственности, потом – тех денег, что у них есть, потом они становятся директорами фирм и в результате отвечают за то, что с этими фирмами делали дяди, которых эти мальчики никогда даже не видели, – охотно ответил ей Одессит. – Срок ответа обычно составляет от трех до шести лет общего режима. Потом они возвращаются в Тульчин, женятся и с печалью смотрят на то, как их взрослеющие дети собираются покорять большие города.

– Никогда бы не подумала, что такое скажу, но его болтовня как-то даже к месту, – удивленно произнесла Настя.

– Магия большого города, – засмеялся Голд. – Азиз, вон туда. Если не ошибаюсь, это та яхта, про которую нам говорил тот, в партаках.

– В чем? – тут же спросила у него Настя.

– В самом деле? – удивился я. – А мне показалось – просто роспись по телу.

– Да прямо, – фыркнул Ювелир, который слышал наш разговор, расстояние между лодками было не таким уж и большим. – Все верно Голд говорит – воровские у него татуировки, там такой иконостас… Настенька, по телу этого человека можно изучать криминалистику, чего у него там только нет. Кстати, именно по этой причине я сомневаюсь, что он в самом деле тот, за кого себя выдает.

– То есть? – Голд даже привстал, видно, заинтересовался.

– Не хочу орать. – Ювелир повертел головой. – Пристанем – скажу.

Миновав яхту с надписью «Фламинго», мы повернули в узкую протоку, прошли мимо десятка разномастных лодок с пассажирами и без, после чего буквально уперлись в стену.

– Прибыли, – выдохнул Щур. – Ф-фу!

– А тебе-то чего нервничать? – удивился Одессит. – Ты свою почетную героическую миссию выполнил еще тогда, когда нам от Оружейника благую весть припер.

– Не скажи, – помотал головой Щур. – А сюда вас доставить? Это тоже моя работа.

– Ответственный какой, – прищурился я. – Неспроста. И сразу вопрос…

– Сват, давай по очереди, – потребовал Голд. – Ювелир, так что там с татуировками?

– У него на правом предплечье набит кот в шляпе и с бабочкой, на левом – парусник, а на груди – распятие с пятью молящимися людьми, – тут же ответил тот. – Парусник означает, что он гастролер, мотается по разным городам и не работает там, где живет. Кот в шляпе – символ карманника. Распятие обозначает, что он большой авторитет. Ну ладно, с натяжкой можно согласиться с тем, что карманник может быть гастролером. И даже с тем, что он может быть авторитетом, – пусть. Но бабочка на шее кота?

– А что она означает? – спросила Милена, которая, как и все мы, с интересом слушала Ювелира.

– Это значит, что когда-то он здорово напортачил. – Ювелир, похоже, застеснялся такого внимания к себе. – Что сотрудничал с администрацией исправительного учреждения. Такие люди не могут получить распятие. Проще говоря, он выбирал татуировки покрасивее, вот и все. Кстати, если бы такое увидели воры на той Земле, то мало бы ему не показалось, такие партаки еще заслужить надо.

– А зачем же он тогда это сделал? – удивленно спросил Амиго.

– Кто его знает. – Ювелир сморкнулся за борт.

– Я так думаю, что он вора собирался отыгрывать, – подала голос Фрэн. – Ну, сначала-то все думали, что здесь будет игра. У меня много приятелей себе разного-всякого прикупили – и чипы встроенные, и облик оборотня. Вот только с игрой не сложилось, а купленное осталось.

– Ну, чип или когти длинные – это еще ничего, это даже здорово, – отметил Павлик и потрогал свое ухо. – Это им еще повезло. Лучше бы я себе такой иконостас тогда забабахал!

– Какие монументальные у вас познания по этой части, – тактично перевела разговор Фрэн, без малейшей иронии обращаясь к Ювелиру. – Вы, видимо, занимались этой тематикой? Чувствуется серьезная подготовка.