Страница 5 из 23
Питт понимал, что они должны уехать – ради элементарной безопасности. Ему хотелось освободиться от тревог за своих близких и смело противостоять Войси, сознавая, что его приспешники не смогут найти их. Но тем не менее он испытывал еще и болезненную печаль в глубине души, когда подозвал носильщика и, вручив ему дополнительные три пенса за труды, велел занести их багаж в вагон.
Носильщик с готовностью отсалютовал, коснувшись форменной фуражки, и погрузил вещи на тележку. Толкнув ее вперед, он громко свистнул, но этот звук заглушили шипение извергающегося пара, скрежет лопат, гудение заброшенного с них угля в топках и пронзительные свистки проводников, разрешавших машинисту отправление. И вот уже очередной поезд дернулся и, набирая скорость, начал удаляться.
Дэниел и Эдвард носились друг за другом вдоль поезда в поисках свободного купе и вскоре вернулись, размахивая руками и торжествующе крича.
Путешественники сложили в купе ручную кладь и подошли к двери, чтобы попрощаться.
– Берегите друг друга, – напутствовал Питт, обнявшись с каждым членом семьи, включая Грейси, к ее удивлению и удовольствию, – и хорошенько там повеселитесь. Не упускайте ни единой возможности.
Захлопнулась последняя дверь, и поезд, вздрогнув, тронулся с места.
– Счастливого пути! – крикнул Томас и, взмахнув на прощанье рукой, отступил назад, видя, как состав, покачиваясь и содрогаясь, лязгая сцеплениями, тяжело набирает ход.
Он стоял, провожая их взглядом и видя, как вся компания приникла к окну, а Шарлотта пытается удержать детей. Ее лицо вдруг погрустнело от расставания, и она быстро отвернулась. Облака ревущего пара взлетали вверх и уносились под высокие многоарочные своды крыши. В воздухе носились запахи копоти, сажи, раскаленного металла и дымного огня.
Томас махал им до тех пор, пока поезд, свернув, не скрылся из виду, после чего по возможности быстро вернулся по платформе в здание вокзала и вышел на улицу. На стоянке полицейский забрался в ближайшую двуколку и велел извозчику отвезти его к палате общин.
Откинувшись на спинку сиденья, Питт постарался сосредоточиться на том, что ему предстоит выяснить, когда он туда доедет. Пока Томас еще находился на южном берегу реки, но поездка не займет много времени, даже при оживленном дневном движении. Парламент заседал на северном берегу, возможно, в получасе резвой езды от вокзала.
Томаса всегда глубоко тревожили проблемы социальной несправедливости, страдания бедняков и больных, невежество и предрассудки, но его мнение о политиках было совсем не высоким, и он сомневался, что они охотно примут какие-то меры по устранению тревоживших его дел, если только их не вынудят к этому личности, активно ратующие за реформы. Сейчас как раз создалась благоприятная обстановка для переоценки весьма поверхностных суждений и выяснения круга доступных возможностей как отдельных политиков, так и самого процесса реформирования.
Полицейский мог начать со свояка, Джека Рэдли, второго мужа Эмили и отца их маленькой дочери Эвангелины. Познакомились они в то время, когда Джек, обаятельный джентльмен, не имевший ни титулов, ни достаточных средств, не имел никакого права претендовать на благосклонное внимание светского общества, однако благодаря добродушному остроумию и приятной внешности его так охотно принимали в аристократических домах, что он мог позволить себе наслаждаться благами весьма комфортной и изысканной жизни.
Женившись на Эмили, Джек острее почувствовал бесплодность своего нового существования, что в итоге подвигло его баллотироваться в парламент, и к всеобщему – а особенно к его собственному – удивлению, он выиграл на выборах. Возможно, его вынесло в парламент на волне политической удачи, но с тех пор он проявил себя трезвомыслящим политиком и более принципиальным человеком, чем можно было предвидеть по предшествующему стилю его жизни. Во время обсуждения ирландского вопроса Рэдли проявил в Эшворд-холле как отменную храбрость, так и способность выносить правильные решения и действовать с достоинством. Уж он-то, по крайней мере, даст Питту более обстоятельные и, вероятно, более точные ответы, чем те сведения, что обычно поступают в прессу и открытые государственные источники.
Доехав до палаты общин, Томас расплатился с кэбменом и быстро взошел по ступеням. Он не рассчитывал, что его встретят с распростертыми объятиями, и полагал, что для пропуска ему придется послать Джеку короткую записку на одной из своих визиток, но полицейский охранник, знавший Питта по службе на Боу-стрит, встретил его довольной сияющей улыбкой:
– Добрый день, сэр, мистер Питт. Рад видеть вас, сэр. Надеюсь, ничего страшного не случилось?
– Всё в порядке, Роджерс, – ответил Томас, обрадовавшись, что ему удалось вспомнить имя полицейского. – Мне нужно повидать мистера Рэдли, если возможно. Надо обсудить с ним одно важное дельце.
– Да, пожалуйста, сэр. – Охранник обернулся и крикнул через плечо: – Джордж! Сможешь проводить мистера Питта наверх к мистеру Рэдли? Знаешь его? Почтенный депутат от Чизика. – Он вновь глянул на Питта: – Ступайте с Джорджем, сэр. Он проведет вас наверх, а то в этих кроличьих лабиринтах недолго и заблудиться.
– Спасибо, Роджерс, – искренне поблагодарил его Томас, – вы очень любезны.
Здание действительно изобиловало путаницей лестничных пролетов и коридоров с массой дверей, ведущих в неведомые кабинеты, и снующими взад-вперед служащими, поглощенными собственными делами. Полицейский обнаружил Джека одного в кабинете, который тот, видимо, делил с кем-то из коллег. Поблагодарив своего провожатого и дождавшись его ухода, Питт закрыл дверь и более обстоятельно поздоровался со свояком.
Джек Рэдли уверенно приближался к своему сорокалетию, хотя благодаря весьма приятной внешности и добродушному характеру выглядел значительно моложе. Он удивился, увидев родственника, но тут же отложил в сторону изучаемые им газеты и с любопытством взглянул на него.
– Присаживайся, – предложил он. – Что привело тебя сюда? Мне казалось, ты собрался в давно обещанный тебе отпуск… Да еще вместе с Эдвардом! – Глаза Джека помрачнели, и Томас осознал с горькой иронией, что свояк понимает несправедливость его отстранения от должности и перевод в Специальную службу и опасается, что он собирается просить его помощи в этом деле. Но помочь Рэдли тут ничем не мог, и сам Питт понимал это даже лучше его.
– С детьми поехала Шарлотта, – ответил Томас. – Эдвард пребывал в таком возбуждении, что, казалось, готов был занять место машиниста. А мне пришлось пока задержаться. Как тебе известно, через несколько дней начнутся выборы. – Насмешливая улыбка на мгновение смягчила черты его серьезного лица. – По причинам, которые я не могу открыть, мне необходимо собрать информацию по спорным вопросам… и некоторым людям.
Джек с шумом втянул воздух.
– По причинам, связанным со Специальной службой, – с улыбкой добавил Питт. – Ничего личного.
Рэдли слегка покраснел. Ему редко приходилось сталкиваться с неприятностями – по крайней мере, в делах Питта, не привычного к политическим дебатам и к неожиданным подножкам и ударам оппозиции. Вероятно, Джек не учел, что допросы подозреваемых во многом сходны с парламентской работой – оценка уклончивости ответов, изучение скрытого смысла мимики и жестов, предвидение ловушек и засад…
– Какие вопросы? – спросил политик. – Ирландское самоуправление обсуждается уже несколько поколений. Эта проблема по-прежнему не решена, хотя Гладстон упорно старается найти благоприятные решения. Однажды его уже пытались осадить, и на мой взгляд, если он будет упорствовать, то это определенно будет чревато для него потерей голосов, но никому не под силу заставить его отказаться от этой борьбы. Хотя, Бог знает, попыток было достаточно… – Его лицо печально скривилось. – Реже спорят о самоуправлении Шотландии… или Уэльса.
Питт поразился:
– Самоуправление Уэльса? – недоверчиво переспросил он. – И у них есть сторонники?
– Немного, – признал Джек, – так же, как и у Шотландии, однако проблема все же есть.