Страница 3 из 23
Это следовало бы воспринять как высочайшую похвалу, однако, видя неизменно суровый, затененный веками взгляд начальника, Питт испытал лишь чувство опасности.
– Он никогда не простит вас за это, – заключил Наррэуэй так небрежно, словно сделал не более чем своевременное замечание.
– Я знаю, – хрипловато произнес Томас, чувствуя, как к горлу у него подступил комок, – и никогда не думал, что он на такое способен. Но вы также сказали в конце того расследования, что его месть не выльется в простое физическое насилие.
Кулаки бывшего суперинтенданта невольно сжались, и он испытал холодный страх, но не за себя, а за Шарлотту и детей.
– Не выльется, – кротко согласился Наррэуэй. На мгновение выражение его лица смягчилось, но тут же вновь посуровело. – Но он использует ваш гениальный ход к своей собственной пользе – в этом он также гениален.
Питт откашлялся:
– Я не понимаю, что вы имеете в виду.
– Теперь он ходит в героях! Посвященный в рыцари королевой за спасение трона, – сказал Виктор, упершись обеими ногами в пол и подавшись вперед, и его лицо внезапно исказилось от злости. – Он собирается баллотироваться в парламент!
– Что?! – ошеломленно переспросил Томас.
– Вы слышали, что я сказал! Войси баллотируется в парламент, и если он победит на выборах, то с помощью «Узкого круга» очень быстро пролезет на высшие должности. Он ушел из Апелляционного суда и занялся политикой. Очередное правительство будет консервативным – таково наше ближайшее будущее. Гладстону долго не протянуть. Помимо того, что ему уже восемьдесят три года, приверженность Гомрулю доконает его. – Глава Спецслужбы не сводил глаз с лица Питта. – И тогда мы увидим Войси на должности лорд-канцлера, во главе имперской судебной власти! У него будет возможность подкупить любой суд в стране, что означает в итоге всю судебную систему.
Это была кошмарная перспектива, но Питт уже понял, что она возможна. Все возражения замерли на его губах еще до того, как он произнес их.
Наррэуэй тем временем немного успокоился, хотя его видимое напряжение почти не изменилось.
– Его выдвинет Южный Ламбет, – добавил он.
Томас быстро представил карту Лондона.
– В него, по-моему, еще входит район Камберуэлла или Брикстона?
– Оба. – Взгляд Виктора оставался непреклонным. – И верно, этот округ выдвигает либералов, а Войси – консерватор. Но это не облегчает мне душу, а если вы успокоились, то вы глупец!
– Нет, – сухо бросил Питт. – Он найдет уважительную причину. Он сумеет добиться своего подкупом или запугиванием, пользуясь властью и влиянием «Узкого круга». А кто кандидат от либералов?
Наррэуэй заторможено кивнул, по-прежнему глядя на собеседника.
– Один новичок, Обри Серраколд.
Следующий вопрос Томаса был очевидным:
– Может, он тоже связан с «Узким кругом» и в последний момент уступит или откажется от выборов по иной причине?
– Нет, – уверенно ответил Виктор, не объяснив, однако, причин своей уверенности.
Если он и имел свои источники информации в недрах «Узкого круга», то явно не хотел раскрывать их – даже своим сторонникам. Кроме того, узнав о них, Питт мог бы отнестись к нему с еще большим недоверием.
– Если б я мог понять, на чем он будет строить свою кампанию или как собирается действовать, то мне не понадобилось бы, чтобы вы остались в Лондоне и понаблюдали за ходом дел, – продолжил Наррэуэй. – Вышвырнув вас с Боу-стрит, они, возможно, совершили одну из самых серьезных ошибок.
Очередное напоминание об их власти и несправедливости по отношению к Питту. Точное понимание сказанного ярко вспыхнуло в суровых глазах Виктора, и он не пытался скрыть этого. Они оба понимали, что в этом нет необходимости.
– Я же не смогу повлиять на избирателей! – с горечью воскликнул Томас.
Он уже не возражал против потери своего отдыха с Шарлоттой и детьми, но на лице его отразилась беспомощность перед неразрешимой проблемой. Полицейский даже не представлял, как подступиться к ней, не говоря уже о том, чтобы достичь победы.
– Не сможете, – согласился Наррэуэй. – Если б я нуждался в подобном влиянии, то нашел бы более ловких людей, чем вы.
– Тогда, вероятно, вы практически не лучше Войси, – неприязненно произнес Томас.
Его шеф вздохнул и вновь поудобнее устроился в кресле.
– Вы наивны, Питт, но мне это известно. Я использую доступные мне средства и не пытаюсь спилить дерево пилкой для ногтей. Вам нужно будет следить и слушать. Вы выясните, каковы средства Войси и как он их использует. Выясните, каковы слабости Серраколда и как их могут использовать. А если удача будет на нашей стороне, то нам откроются и все уязвимые и незащищенные места в доспехах Войси, и, обнаружив их, вы немедленно доложите мне о них. – Виктор вздохнул с задумчивой медлительностью. – Не ваша забота, как я предпочту поступить с ним. Постарайтесь понять меня, Питт! Совесть не позволит вам поступиться интересами обычных мужчин и женщин нашей страны. Но вам известна лишь малая часть общей политической картины, и вы не в состоянии выносить моральные суждения на государственном уровне. – На лице его не отразилось ни малейшей насмешки.
Дерзкий ответ замер на языке Томаса. Поручение Наррэуэя казалось ему совершенно невыполнимым. Понимает ли он, какова реальная власть «Узкого круга»? Это тайное общество, члены которого поклялись поддерживать друг друга, невзирая на собственные выгоды или преданность иным ценностям. Существовало множество тайных ячеек, но каждый член общества знал лично лишь горстку ближайших соратников, хотя все они беспрекословно подчинялись требованиям «Круга». Питт не знал ни единого случая предательства, открывшего миру личность кого-то из этих тайных членов. Внутренний смертельный приговор приводился в исполнение немедленно, и убийцы действовали с абсолютной беспощадностью, поскольку никто так и не смог узнать, кто именно входит в состав «Круга». Его членом мог оказаться ваш начальник или любой простой клерк, которого вы практически не замечали. Среди них мог быть ваш врач, управляющий вашим банком или даже священник вашего прихода. Только в одном вы могли быть уверены – что к ним не присоединилась ваша жена. Женщины вообще не имели доступа в политику, им не полагалось даже знать о подобных организациях.
– Мне известно, что от этого округа выдвигаются либералы, – продолжил Наррэуэй, – но нынешний политический климат крайне неустойчив. Социалисты уже не просто кричат – в некоторых областях они достигли реальных успехов.
– Вы сказали, что Войси будет баллотироваться от тори, – заметил Питт. – Почему?
– Потому что ответная консервативная реакция может быть очень мощной, – ответил Виктор. – И ежели социалисты зайдут чересчур далеко наломав дров, это может легко привести к власти тори, причем надолго… достаточно надолго для того, чтобы Войси успел стать спикером. А со временем – даже премьер-министром.
Эта чертовски неприятная мысль определенно имела под собой более чем реальные основания, и не учитывать было нельзя. Отмахнувшись от нее, как от притянутого за уши довода, можно было тем самым развязать Войси руки для достижения своих целей любыми способами.
– Вы сказали, что парламент собирается через четыре дня? – уточнил Томас.
– Верно, – согласился Наррэуэй. – Но вам придется начать уже сегодня. – Он глубоко вздохнул: – Вы уж извините, Питт.
– Что? – недоверчиво произнесла Шарлотта.
Она стояла возле лестницы, глядя на вошедшего в дом мужа, и ее раскрасневшееся от сборов лицо вспыхнуло от возмущения.
– Мне придется остаться из-за предстоящих выборов, – печально повторил он. – Войси собирается баллотироваться!
Жена пристально посмотрела на него. Мгновенно ей вспомнились тайные обстоятельства Уайтчепельского дела, и она все поняла. Но потом Шарлотта подавила страх.
– И что же вам предстоит сделать? – спросила она. – Ты не можешь запретить ему участвовать в выборах и не сможешь остановить людей, пожелавших избрать его. Это чудовищно, но ведь именно мы превратили его в героя, поскольку только так могли помешать его планам! Республиканцы теперь не захотят даже говорить с ним, не говоря уж о том, чтобы отдать за него свои голоса. Почему вы не можете позволить им самим разобраться со своим бывшим лидером? У них хватит ярости, чтобы прикончить его! Им просто не надо мешать. Полиции достаточно запоздать с приездом на место преступления.