Огонь и сталь

— … наш–ш малыш–ш будет рас–сти без–з отца…

Бретонка едва не подавилась кляпом. Какой малыш и какой еще отец?! Эти… эти две ящерицы… девушка содрогнулась. Помилуй Мара, ну и мерзость! Кровосмешение! Чтоб даэдра на костях их пировали!

— Ты, наверное, думаеш–шь, ч–что я хоч–чу тебя убить, — Диджа широко улыбнулась сквозь слезы, — но твоя ссмерть не вернет Дидж–же Дж–жари–Ра. Я… я продам тебя. В рабс–ство. Некроманты много дадут з– а тебя… но с–снач–чала… — в руке ящерицы сверкнул кинжал, — я отреж–жу тебе яз–зык. Ч–чтобы ты больш–ше не крич–чала… — плотоядно ухмыльнулась аргонианка, надвигаясь на Деметру. Бретонка сдавленно зарычала, невольно вжимаясь спиной в шкуры. Она крикнет раньше, чем эта тварь занесет клинок.

Над головой что–то загрохотало. Диджа дернулась, но продолжала приближаться к магессе. Не желая сдаваться, Драконорожденная попыталась отползти назад, но ящерица схватила ее за ногу и дернула на себя. Надавив коленом на грудь девушки, она вплотную приблизила свою морду к лицу блондинки.

— Больш–ше никогда не закричиш–шь… — аргонианка схватила Деметру за подбородок. Бретонка дернулась. Страх хлынул густой вязкой волной, холод медленно растекался по ее онемевшим членам. Неужели… так?! Нет, она Довакин, с ней не может быть… сейчас обязательно появится Цицерон и… горячие слезы обожгли глаза, когда Диджа провела острием клинка по щеке магессы. Что–то тяжело рухнуло на пол совсем рядом, ящерица недовольно зашипела.

— Ну, ч–что там ещ–ще?! — выпалила она, оборачиваясь. Тонко пропела тетива, и в чешуйчатое горло вонзилась стрела, пробив его насквозь — острие наконечника вылезло над седьмым позвонком. Аргонианка прерывисто вздохнула, прижав руки к ране. Кинжал выскользнул из ее когтистых пальцев. Закатив желтые глаза, она завалилась на бок, захлебываясь кровью.

***

— Потерял… глупый Цицерон потерял Слышащую!! — мужчина, потрясая своим колпаком, бегал кругами вокруг мирно пощипывающего травку Тенегрива. Конь покосился на шута мерцающим алым глазом и невозмутимо взмахнул хвостом. — Ай, наглая бессердечная скотина, Слышащая пропала, а ты только брюхо себе набиваешь!

Тенегрив согласно всхрапнул, не прерывая трапезы. Хранитель, зарычав, схватил его под уздцы и потянул за собой.

— Пошли! — жеребец упирался всеми четырьмя ногами, но Цицерон не отступал: вены на его шеи и лбу вздулись от напряжения. Конь протестующе заржал и замотал головой, ремешок уздечки выскользнул из рук имперца, паяц запнулся о собственные ноги и рухнул носом в куст чертополоха. Колючки не замедлили впиться в кожу шута, мужчина заверещал и молниеносно вскочил на ноги, выхватывая эбонитовый кинжал — черный клинок мерцал, словно лунная дорожка на речной глади.

— Глупая наглая лошадь вздумала капризничать?! Ах, чего же ты лошадка хвостик опустила, а? — коварно захихикал Хранитель. На его лице — множество крохотных кровоточащих царапин, на щеках пятна зеленоватого цветочного сока, к подбородку прилип раздавленный бледно–фиолетовый бутон чертополоха. Тенегрив оскалился и прижал уши, гневно раздувая ноздри. Он резко скакнул вперед, ударив Цицерона широкой мускулистой грудью, и сшиб его наземь. Из легких Цицерона вышибло воздух, он выронил кинжал, который, алчно сверкнув лезвием, вонзился в мягкую землю. Мужчина скорчил обиженную рожицу, хотя в темно–карих глазах мелькнули золотистые искорки. Безумие осыпалось с его лица, словно шутовской грим.

— Я пойду искать Деметру, пока с ней что–нибудь не случилось, — отчеканил он. — А ты можешь оставаться здесь! Пасись, сколько влезет, хоть обожрись! — Тенегрив удивленно всхрапнул, — и по ночам здесь много волков, имей в виду, — жеребец затряс головой, роя копытом землю. Скоморох фыркнул и, вытащив кинжал, зашагал прочь от Рорикстеда. Несколько светлых волос и клочок светло–серого бархата он нашел на дороге к Солитьюду. Правда, она так же ведет к Морфалу, но наверняка Цицерон найдет еще какие–либо следы, быдло–головорезы обычно жутко неаккуратны и невежественны. Тенегрив, глухо цокая копытами, посеменил за Хранителем, прикусил его камзол на плече. Имперец передернул плечами, но конь шумно вздохнул, взъерошив волосы на затылке Хранителя.

— Отстань! — мужчина махнул рукой, но жеребец фыркнул ему в лицо. Цицерон откинул с лица упавшие ярко–рыжие пряди. — Плохой Тенегрив… Тенегрив всего лишь вьючное животное, а Цицерон Хранитель Матушки… о, дорогая моя, любимая Матушка… Матушка не простит Цицерону то, что он потерял Слышашую… Цицерон должен найти! Найти Слышащую!..

— Цицерон! — окрик заставил имперца подпрыгнуть на месте. Кинжал выскочил из ножен и замер в паре миллиметров от бледного лица Онмунда. Маг нервно улыбнулся и выставил руки перед собой.

— Тише, тише, это я…

— Цицерон видит, — угрюмо пробормотал имперец, не спеша отводить клинок от носа норда. Лезвие отточено, сверкает, лучится… и режет, режет, режет глотку мага! Ночь, дорога пуста и лишь луна и звезды будут ему свидетелями. Хранитель широко улыбнулся, от его черт повеяло безумием, которое, однако, тут же потухло, стоило паяцу заметить позади Онмунда внушительную фигуру Вилкаса. Лунный свет играл на его доспехах, заставляя искусно выкованную волчью оскаленную морду, разъяренно скалиться и кровожадно облизывать клыки. Цицерон неспешно убрал кинжал, пронзая Соратника негодующим взглядом.

— Цицерон, где Деметра? — Онмунд схватил шута за плечи. — Она в опасности! Какие–то ублюдки пытаются до нее добраться!

— Слышащая сильная… Слышащая слышит Матушку, — буркнул Хранитель, хотя в груди что–то беспокойно заворочалось. — Слышащая может о себе позаботиться и за себя постоять, — не этот маг найдет Слышащую, нет, нет, Цицерон сам, сам ее найдет!

— Это моя жена, даэдра тебя побери! — взревел норд, сгребая скомороха за грудки. Синие глаза мага превратились в практически черные от едва сдерживаемых отчаяния, страха и ярости. — Где она? — имперец молчал, презрительно кривя губы. Воротник плотнее обвился вокруг его шеи. — Где?!

— Онмунд, друг, не горячись, — широкая ладонь Вилкаса легла на плечо мага. Мужчина до боли сжал зубы. Оттолкнув Цицерона, он отошел в сторону, жадно глотая прохладный ночной воздух.

— Я эту шайку от самого Вайтрана веду. Не волнуйтесь, мы найдем их к рассвету. И тана заодно, — Соратник принялся споро раздеваться — перевязь с мечом и щит упали у ног Хранителя.

— Эй… эй, ты что делаешь?! — пискнул Цицерон, невольно пятясь. Тенегрив нервно переступал на месте, лупя себя хвостом по бокам.

— Мы же хотим найти ее как можно скорее, — юноша скинул льняную рубашку на траву. Мягкое холодное сияние ночных светил посеребрили его кожу, обрисовывая рельефы мышц. — Вы на коне… а я — на четырех ногах. Только… — Вилкас виновато улыбнулся, — только не кричите, не бегите и не машите оружием, хорошо? — по телу Соратника прошла дрожь. Тенегрив испуганно заржал и попятился.

***

Ларасс несколько минут молча смотрела в свою тарелку, практически не дыша. Фазанья грудка с яблоками, посыпанная луком, плавала в густой подливе. Каджитка решительно взяла в руки ложку, но стоило пряному аромату коснуться ее нюха, как к горлу подступила тошнота. Сутай–рат скривилась и зажала рот рукой.

— Я не понял… какого Обливиона?! — Векел Воин ударил ладонью по столешнице. — Ты чего это нос воротишь? Я, значит, все утро угробил на завтрак нашему дорогому гильдмастеру, а она к нему даже не притронулась!

— Если ты не хочешь, чтобы я облевала все твое пристанище, которое надо отдраить, лучше заткнись, — простонала Дхан’ларасс. Она одним глотком осушила свою чашу, но тут же выплюнула все под ноги Бриньольфу. Соловей едва успел отскочить в сторону, вылив на себя половину содержимого бутылки, которую нес в руках.

— Детка, что за дела? — мужчина смахнул с лица золотистые капли меда. — И главное — за что?

— Не знаю, — капризно прошипела каджитка, — у этой воды привкус старья!

— Как у воды может быть вкус старья? Детка, ты здорова? Хрипунец нигде не подхватила? — пока Векел, ворча, вытирал пол, к Ларасс подсела Тонилла.