Imago

Когда Призм ушел, пошатываясь, баюкая посиневшую от инъекций руку, Клодин заскочила на стол, закинув ногу на ногу, хотя совсем рядом стояла пара вполне приличных стульев. Она разливала чай, бледно-рыжий, совсем слабый, добавляла в него сахар, - по три кусочка, - и ликер, - пара чайных ложек на чашку. Мисс Синистер с задумчивым видом размешивала напиток, лязгая ложкой по стенкам чашки. По манерно отставленному мизинцу тонкой золотистой спиралью вилось кольцо.

- Признаться, мне не понятна эта трогательная забота о твоих… подчиненных, - заметила она, капризно надув губы, - ты так озабочен их здоровьем и личной жизнью, что становится даже противно.

- Отнюдь, - мужчина качнул головой, собирая инструменты. Ромбовидный кристалл в его лбу рдяно сверкнул. - Большее неприятие у меня вызывают твои замечания, ненужные и неуместные.

- О, неужели? Так я нужна здесь не затем, чтобы увидеть, как правильно препарировать хомячков? - Клодин жеманно фыркнула в свою чашку, насмешливо приподняв брови, тонкие, будто нарисованные на алебастрово-белой коже. Натаниэль позволил себе скупую усмешку.

- На данный момент ты нужна только для того, чтобы разливать чай. И весьма дрянной, должен заметить, - обронил ученый, сделав глоток. Самодовольное выражение на лице Клодин поблекло, возмущение заострило скулы, и рот сделался злым и узким. Гневно прищурившись, она со стуком поставила чашку на стол, однако не расплескала ни капли.

- Я тебе не прислуга, - заявила мисс Синистер, и удар каблука по полу прозвучал резко, звучно, словно выстрел. Матово-серебристые блики рассыпались по ее волосам, разметавшимся по точеным плечам, под надменно опущенными веками мелькали алые всполохи. Девушка отставила ногу, уперев ладонь в округлое бедро, и горделиво вскинула голову. - Ты меня не для этого создавал!

- Верно, - подтвердил Натаниэль с сухим кивком, - но я все больше и больше начинаю сомневаться в твоих способностях. Ты капризна, ленива и высокомерна; хочешь большего, но учиться не желаешь. Неужели умение заваривать чай - это предел твоих способностей?

- Я бы с большой охотой продемонстрировала всю широту моих способностей, если бы ты перестал держать меня здесь. Возня с твоими зверюшками - ах, как же увлекательно! - Клодин скривилась в своем пренебрежении. - Может, поручишь мне что-то действительно стоящее, прежде чем обвинять меня в никчемности?

- Может, для начала проявишь себя в “возне с зверюшками”, прежде чем брать на себя хотя бы крупицу ответственности? - Эссекс утомленно помассировал виски. Подобные разговоры с Клодин неизменно вызывали у него мигрень. - Сложно поверить, что у нас с тобой общий генетический код. Однако в тот день я был слегка рассеян… мог и перепутать образцы.

- Ничего страшного, - мисс Синистер склонилась над столом, поставив на него локти, и подперла ладонями подбородок. Смоляные волосы шелковой волной стекали по ее плечу, острый язычок по-змеиному мелькал меж льстиво улыбающихся губ. - Скоро у вас родится маленький монстр, чьего появления на свет вы ждете больше, чем его родители. - В карминно-красных глазах заплясала лукавая искорка. - Или же?..

- Не говори глупостей! - мужчина раздраженно взмахнул рукой. - Совершенно дикие фантазии. Не было никакой необходимости вмешиваться в зачатие, в этом вопросе обошлись и без моего участия. Но его конечный результат… - Натаниэль откинулся на спинку стула, сложив руки на животе. - Скажи, неужели тебе ничуть не интересно? Слияние ДНК мутантов со столь любопытным генетическим материалом должно хоть немного распалить твое любопытство.

- Ну… - Клодин манерно закатила глаза, выписывая кончиком пальца на своей щеке невидимые узоры. - Я не прочь взглянуть, что же за уродец у них в итоге родится.

- Очень грубый ход мыслей, дорогая. Создание новой жизни весьма занятный процесс, как и его итог, - лицо оставалось бесстрастным, равнодушным, словно мраморная маска, но голос ученого похолодел, и взгляд подернулся изморозью неодобрения. Мисс Синистер уязвлено поджала губы, играя золотым кольцом ожерелья на шее. На ее лице были написаны плохо скрываемое отвращение и скука, но мистера Эссекса они скорее позабавили, чем разозлили, и уголки его рта дрогнули, приподнимаясь. - Тебе это еще предстоит понять. А сейчас, будь добра, завари новый чайник. Этот совсем остыл.

***

Чуть раскосые кошачьи глаза, напоминающие пару стеклянных пуговиц, под топорщившейся буровато-каштановой шерстью хищно сверкнули из скопившегося в углу полумрака. Зверек сидел, сжавшись в комочек не больше грейпфрута, и через мгновение текуче выскочил из темноты, воинственно раскинув передние лапки, но не рассчитал длины прыжка и плюхнулся на живот у самых носков сапог Синистера. Вскочив и задрав трубой подрагивающий хвостик, котенок припал на лапки, не сводя горящего взгляда с лент, поласкавшихся у ученого за спиной. Кошка прыгнула снова, выпуская когти, но мужчина аккуратно и с некоторой долей брезгливости поддел зверька ногой под брюшко и отпихнул ее в сторону. Котенок зашипел, зашелся обиженным писком, усевшись на полу, но вскочил и поковылял вслед за удаляющимся Эссексом со всей скоростью своих коротеньких детских лап, но все одно не поспевал за неспешным размеренным шагом удаляющегося Натаниэля. Мистер Синистер не питал особой приязни к животным, суетным и шумным, зачастую служащими источниками грязи; и холеные домашние питомцы, и сорные крысы вызывали у него одинаковое брезгливое пренебрежение, однако на сей раз ученый решил сделать исключение - огорчать беременную женщину не хотелось.

Арклайт и Призм оставили свою квартиру на окраине Нью-Йорка и вернулись на базу по настоянию ученого: состояние здоровья Роберта требовало регулярного наблюдения, и в случае Филиппы не мешала осторожность. Поначалу Арклайт была против; на фоне беременности произошел гормональный всплеск, и любая мелочь была все равно что щепоть пороха, брошенная в огонь. Девушка вспыхнула легче сухотоя, Призм, угрюмый и молчаливый, не смотрел ни на ярившуюся Филиппу, ни на Эссеса, невозмутимо излагавшего свои доводы. Домашний уют - славное лекарство, но от него мало проку, если у Роберта вновь случится приступ, а это опасно как и для него, так и для Арклайт в ее положении. Сонтаг упрямилась - и как только Роберту удавалось уживаться с такой фурией? Или все дело в беременности? - но умолкла, еще свирепо раздувая ноздри, когда Призм взял ее за руку, по-прежнему не поднимая взгляда. Филиппа воинственно выдвинула нижнюю челюсть, на что Роберт нахмурился, прикрыв глаза; Арклайт дернула плечом, и мутант крепче сжал ее пальцы. Синистер с нескрываемым любопытством наблюдал за их безмолвным диалогом и милостиво склонил голову, когда девушка ворчливо, не скрывая своего недовольства, объявила, что они останутся.

О котенке Натаниэль узнал уже после их переезда.

- А чего? - Арклайт равнодушно пожала плечами под пристальным взглядом ученого, требующего разъяснений. Котенок сидел у нее на руках и довольно урчал; Филиппа чесала его за ухом, увенчанным темной кисточкой. - Она мелкая, смирная, хлопот особых не доставит. Должна же я на ком-то тренироваться, а Роба особо не запеленуешь, и детское питание он наотрез отказался пробовать. А нам понравилось, да, козявка? - девушка ущипнула котенка за бок, за что он стукнул ее лапкой по пальцам. Ученый с некоторым недоумением взирал на их шутливую потасовку, прежде чем покинуть комнату Филиппы. У беременных женщин свои причуды, и капризы Арклайт - проблема Роберта, а не его. Ученый был готов взять на себя ответственность за сохранность Филиппы и ее плода - и только.

Дверь в комнату Сонтаг была приоткрыта и полоса света наискось падала на пол и часть стены; в комнате то и дело вспыхивал смех. Мужчина узнал басовитый сочный хохот Пинк Перл, аристократично сдержанные смешки Вертиго, манерное хихиканье мисс Вингард; низкий грудной голос с легкой хрипотцой на пару мгновений показался мистеру Синистеру незнакомым, пока в щели между косяком и дверью не промелькнул знакомый чеканный профиль Френзи. Она не смеялась, но широкая улыбка обнажила ее крупные белые зубы, среди смоляных, неровно обрезанных волос серебристой искрой мелькала сережка, а широкий браслет с грубо вырезанным геометрическим узором обхватывал орехово-смуглое предплечье. Пальцы с плоскими квадратными ногтями сжимали темную бутылку, а нога в узком сапоге с металлической окантовкой по носку упиралась в ножку старенького дивана с потертой обивкой. В узком просвете был виден только подлокотник, с которого свисала кисть в темно-лиловой перчатке. Над лайкрой, блестящей, словно облитой глазурью, хромированно мерцало стальное запястье, оплетенное узкой полоской синтетической кожи.