Человек из будущего

– А вы как думаете?

– Думаю, – ответил я, – важно лишь потому, что погибнут ваши соотечественники. Не хотелось бы повторять, но не напомните, какая страна стерла с лица земли мирный Дрезден, город музеев, искусства и культуры, где не было ни одного военного завода и вообще не было солдат? А потом двумя атомными бомбами уничтожила Хиросиму и Нагасаки? Наверное, это прилетали совсем уж марсиане?

Сигурдсон сказал мрачно:

– Тогда это было необходимо.

– А почему, – поинтересовался я, – думаете, что это только вам можно, а другим запрещено?

Дуайт повторил так же невесело:

– Это было давно. А сейчас нужно воевать армией против армии.

– Да ну, – ответил я с сарказмом, чувствуя, что инстинкт берет верх и во мне, начинаю заводиться. – Эту доктрину вы сформулировали и начали пропагандировать по свету, когда ваша армия стала равна по мощи армиям всего остального мира?

– При чем здесь это, – сказал Дуайт с неудовольствием. – А как насчет гуманизма?

– Вы начали проповедовать этот выгодный вам вариант гуманизма, – напомнил я, – когда у вас появилось одиннадцать авианосцев, а у нас был спущен на воду наконец-то первый. Соотношение всего остального: ракет, самолетов, подводных лодок примерно такое же, один к одиннадцати. Да, в этом случае вы как бы справедливо предлагаете сражаться на равных. По-честному. По справедливости. Одиннадцать на одного!

– Это если вы начнете войну, – уточнил Сигурдсон победным тоном.

Я кивнул.

– Генерал, мы просто уравняли силы.

Сигурдсон вскинул бровь.

– Каким образом?

– Когда ботану в школе, – пояснил я, – маячит возможная стычка со здоровенным капитаном школьной футбольной команды, которой ну никак не избежать, он берет с собой нож, биту, а то и отцовский пистолет. Вот тогда у них шансы примерно равны.

– У вас больше шансов, – буркнул он. – Вы в самом деле готовились к третьей мировой!.. Я проконсультировался. Каждую бомбу включать в отдельности нет смысла, вся их сила в том, что рванут одновременно и создадут волну километровой высоты, что покатит на побережье, сметет там все города и покатит дальше. Спасутся только пастухи в горах!.. Это война на полное уничтожение противника.

Я повторил:

– Повторяю, мы не можем сражаться с вами армия на армию. Но слабое место Америки именно в том, что всегда было ее сильной стороной. Как Гитлер ни хотел бы вас стереть с лица земли, но сперва нужно было бы переплыть океан на другую сторону планеты. Межконтинентальных ракет, если вы вдруг не знаете, тогда не было. Однако сейчас эта изоляция от других стран играет против вас.

Дуайт произнес медленно:

– К тому же у Штатов с обеих сторон побережья опасные разломы… Не верю, что вы не воспользовались.

Я сделал вид, что не расслышал, но Сигурдсон тут же спросил с настороженностью:

– Что за разломы?

Я повторил как можно более мирно:

– Штаты несколько веков были в безопасности благодаря своему расположению на другой стороне планеты. И отделенные от Европы и прочего мира с обеих сторон океанами. Это было их сильной стороной… очень долго.

– До начала эры баллистических ракет? – уточнил Сигурдсон.

Я кивнул.

– Но и тогда Штаты сумели построить в какой-то мере неплохую защиту, хотя вы сами понимаете, из сотни пущенных из России ракет достаточно одной-двум прорваться сквозь заградительный огонь… и Америки больше нет.

Сигурдсон буркнул:

– Наши системы все время совершенствуются… Так что насчет разломов?

– Асимметричный ответ, – напомнил я. – Россия находится на самой толстой на планете и сплошной материковой плите без всяких трещин и разломов. На ней исключены как крупные землетрясения, так и геофизические катастрофы. А вот у берегов Соединенных Штатов ко всем неприятностям еще и по одному очень опасному разлому земной коры… С обеих сторон.

Дуайт сказал быстро:

– Когда в тех местах случается подводное извержение вулкана, цунами идет на берег… Но если там еще и установить атомные закладки…

Он не договорил, взглянул на меня. Сигурдсон напрягся, я тут же покачал головой.

– Сэр Дуайт, не стращайте генерала.

– Он бесстрашен, – буркнул Дуайт.

– За себя он не боится, – пояснил я, – а за Великую Американскую Мечту, если она еще жива… Словом, заверяю, в зоне разлома атомных мин нет.

Сигурдсон посмотрел на Дуайта, на меня и буркнул с неприязнью:

– Значит, бомбы наверняка там.

Он сделал глоток шампанского, но тут же отодвинул фужер и жестом велел официанту принести крепкий кофе и обязательно в большой чашке. Или в стакане.

Глава 8

Дуайт прислушивался к голосу, что донесся к нам с генералом из крохотной клипсы на его ухе. И хотя геям вроде бы какие-то льготы как лучшим людям демократии, но Дуайт носит ее на верхнем кончике уха, что малость комично, но Дуайт явно хороший специалист, раз уж пока что не уволили за нетолерантность.

Как уволят, сказал я себе, нужно будет завербовать его в наши агенты. Россия та же Америка, только сохранившая консервативные корни и Великую Американскую Мечту, что вообще-то не американская, нечего все лучшее объявлять своим, а вековечная мечта о справедливом мире без насилия.

Дуайт отнял кончик пальца от уха, взгляд его прояснился. Сигурдсон сказал саркастически:

– Что, никаких мин нет? Это была шутка?

Дуайт ответил с заметным облегчением:

– Только что доложили насчет океанологов.

– Все утонули? – предположил Сигурдсон.

– У вас мрачное настроение, – ответил Дуайт с упреком. – Океанологи на подходе. Как раз закончим завтрак.

Генерал посмотрел на него с подозрением.

– Намекаете, чтобы мы набивали желудки заранее?

– Почему? – полюбопытствовал Дуайт.

Генерал указал взглядом в мою сторону.

– Судя по самодовольному лицу доктора Лавроноф, нас ждут неприятности. Да такие, что в обед кусок в рот не полезет.

– Это у меня самодовольное? – спросил я с изумлением. – Генерал! Я уже сказал, меньше всего я хочу неприятностей для Штатов!.. Как бы это ни смотрелось со стороны, но мы на одной стороне баррикады. Ваши журналисты уже и вас заставили поверить, что мы враги?

– А я ваших читаю, – буркнул он. – Думаете, они лучше?.. Но аксиома, что даже в одной команде бегуны стараются прибежать быстрее соратника по команде!

– Но не стоит подставлять ему ножку, – уточнил я. – И не спортивно, на что демократам вообще-то наплевать, так как это пережиток старорежимного рыцарства, которого в Штатах вообще не было, но, самое главное, это невыгодно для команды.

Дуайт со вздохом сожаления отодвинул пустую чашу.

– Надо было и мне, подобно генералу, заказать чашку побольше. Чувствую, день будет не просто трудным, а сумасшедшим.

– Доктор Лавроноф умеет радовать, – буркнул Сигурдсон. – Как вообще вся его сумасшедшая Россия.

Дуайт поднялся из-за стола, я закончил со своим кофе еще раньше и тоже поднялся. Генерал встал следом, грузный и важный, он же армия, а не какие-то секретные службы, что ни черта не делают, потому и держат все в секрете.

Дуайт на выходе в коридор придержал меня за рукав.

– Вы остановились в «Омеге»?

– Да.

– Как вам там?

– Все прекрасно, – ответил я. – Номер просто огромный.

– Обслуживание?

– На высоте, – ответил я дипломатично. – У вас же демократия, чуть что не так, сразу человека на улицу.

– Ну хоть не в тюрьму, – отпарировал он, – как в некоторых странах, не буду указывать пальцем.

– Пальцем указывать неприлично, – напомнил я, – но американцы такого слова не знают?.. Отель ваш?

– Числится за нами, – ответил он, – хотя политику ведет свою. Им главное – прибыль, а за те номера, которые бронируем на всякий случай, приходится все равно платить, живет там кто из наших или нет. То ли дело у вас, никакой коммерции! А кто пикнет, тому пулю в затылок и в канаву.

– Завидовать нехорошо, – сказал я с укором, – может быть, давайте я вас сразу перевербую?