Страница 94 из 95
– Ах ты шалунишка! – Ну если не по-детски, то хотя бы по-волшебному!
Звезды украшали небосвод. Было безветренно, и морозным воздухом было приятно дышать. Снег хрустел под ногами, и редкие снежинки падали легким маревом на лицо.
Они подошли к дому.
– Как в сказке! – выдохнула Элина.
Домик и, правда, казался пряничным, словно иллюстрация к позабытой сказки из далекого детства. Все было укрыто снегом, а рядом с домом возвышалась йултадская ель, украшенная шарами, звездами и разноцветными гирляндами. Она весело переливалась разноцветными огоньками.
В камине потрескивали угольки, и столик праздничный был уже накрыт. Твердый сыр, сыр с белой корочкой, салаты, рыба, икра. Мандарины источали праздничный аромат в окружении персиков и рубиновых плодов граната.
– Валентин, ты всегда был искусник в плане угощений. Но где ты взял фрукты зимой?
– Там же, где и цветы. Мы с Эдмондом набрели на ферму в Амон-Ра, там под стеклянными колпаками все цветет круглый год.
– О, в Хувале была я в таком парке! Думала, больше такого нигде нет.
– Выходит, что есть.
И тут взгляд Элины упал на свиток, аккуратно свернутый и перевязанный ленточкой.
Элина быстро прочитала.
Так было хмуро, блекло
И на душе печально
Тоска тягучей шалью
Присела на плечо.
Ты ждешь, и все мечтаешь,
Когда же грусть растает
И праздник, друг твой старый
К тебе опять придет.
И все засыплет снегом,
Чтоб с кошкой пробежаться
В серебряном пейзаже.
Лес в белом облачен.
С утра закат застанешь,
В раннюю рань проснувшись,
С печалью распростишься,
И вот он, новый год
И где-то за горами,
Весь лес усеян белым.
Там дом стоит, и в небо
Дым из трубы идет.
На улице морозно,
Внутри – тепло, камин
Трещит, искрит, пылают
Душистые дрова в нем.
И елочка с шарами
Из хрупкого стекла
Фонариками, шишками
Украшена и ждёт,
Как ночью ясной, звёздной
Пойдут гурьбой, все разные
Встречать волшебный праздник,
Когда же мы начнём?
Пушистые узоры,
Снежинки на окне
В полночной тишине
Морозец разукрасил.
А в доме, слышим мы
тот аромат лесной,
тот хвойный, смоляной
Снежинки, налепя
На окна и на шторы.
Мы будем ждать чудес,
Что спрятал сказок лес.
Я с этим был согласен.
Ты так ждала зимы,
Зима уже пришла.
Где это место, где же,
Где я так ждал тебя.
– Прямо все о том, что вокруг! – восхитилась девушка.
– Написал, когда искал тебя. – Ответил Валентин. – Для тебя!
– Какой ты милый! – поцеловала она его. – Но Валентин, теперь нас ждет серьезная опасность. Я беспокоюсь.
– Какая?
– Все, кто написали стихи этой зимой – погибли. Дядя Андреса, Антон – муж Джайны… Ты не должен был.
– Ну Элина, это совпадения, что так получилось. Жаль, мы потеряли много людей. Я даже думал, что потерял тебя.
– А я – тебя!
– Но мы нашли друг друга, и самое главное, теперь, как ты с успехом прошлась по землям Орбуса. Элина, я надеюсь, что больше никто не умрет!
– И пусть будет так, пусть лучше вместо сражения кипит страсть! Вечная, как Безвременье.
– И ты была там?
– Да, и во многих других местах. А вот ты, лучше скажи, проказник, а пока меня не было, ты ведь занимался любовью с девушками?
– Элина, у меня есть ты!
– А как же Джалитта, ведь ты ее так любил?
– С чего ты взяла?
– Точно знаю, ты ее трахал!
– Было дело, чего таить. Но до того, как встретил тебя.
Но вместо гнева Валентин услышал нечто другое.
– Ну расскажи, как ты ее трахал? – игриво заинтересовалась Элина. Она была столь настойчива, что Валентин рассказал ей подробности их отношений.
– У, какой ты страстный, лучше бы меня так!
– Детка, я тебя не так, я тебя лучше… – сказал он, и добавил, – отлюблю.
За окнами падал снег, потрескивали в камине дровни, а их ждала кровать. Последняя ночь этого года, йултадская ночь.
Он ласкал ей одну грудь губами, а вторую – пальцами, другой же рукой залез ей в трусики и делал приятное пальчиком, где клитор. По тому, как было влажно между ее ног и по тому, как глубоко она дышала, Валентин чувствовал ее возбуждение. Оно нарастало, пока Элина не застонала, а когда успокоилась, она легла рядом и нежно обняла его.
– Котик, ты такой умелый, как же я люблю тебя!
– Я так долго искал тебя, крошка, и так рад, что нашел, любимая!
А потом они сплелись в соитии, самом страстном, какое только могло быть.