Страница 26 из 95
– В следующий раз я хочу, чтобы твоя рубашка была расстегнута! Или я сама ее на тебе расстегну. – И с этими словами она сделала то, что следовало сделать ранее. Расстегнула верхние пуговицы, и заметила амулет в виде сердечка на его груди. Он переливался загадочными цветами. Что-то нехорошее подумалось Элине, но она промолчала.
– Учту на будущее! А еще у меня кровать есть, выдвигается! – сказал Валентин.
– Что же ты сразу не сказал?
– Как-то само собой вышло, но кровать тоже есть.
– Ты был великолепен. А кровать нам еще пригодится, дорогой.
Наконец, они принялись одеваться.
– И как часто ты так расстегиваешь лифчик? – Спросил Валентин, глядя, как девушка застегивала бюстгальтер. – Застежка впереди специально, чтобы тебе было удобнее сиськи показывать кавалерам?
– Тебе первому! О чем ты думаешь? – Воскликнула Элина, но увидев что юноша застыдился своего вопроса, что покраснел, смилостивилась и уже спокойным голосом пояснила – И вообще, мне самой так его удобнее надевать и снимать… перед сном. А ты, наверное, предпочел бы трусики на мне с такой же застежкой спереди? Проказник? – не унималась она. И задумалась.
– Ты тогда сказал, что таких не встречал, – вспомнила Элина. – Каких? Таких доступных?
– Таких родных мне. – Пояснил Валентин.
– А кулончик твой, в виде сердца, скажи, это в память о какой-то любви? – наконец решилась спросить Элина.
– Нет, дорогая. Это досталось в наследство от бабушки. Старинная семейная реликвия.
Валентин подошел к печке и поставил котелок разогреться. Запахло кукурузной кашей.
– Перекусим? – предложил он. Элина не отказалась.
Валентин наполнил тарелки, и зачем-то добавил: Одной кашей сыт не будешь. А затем со словами “Добавим настроения!” открыл одну из створок шкафа и достал елку. Поставил на столик и затем протянул возлюбленной коробку с шарами.
– Ведь так будет веселее? – спросил он и вышел на улицу. Наверное, по нужде – подумала Элина. Девушка была малость разочарована. Ей хотелось поесть, но мамалыгой она как-то не наелась. Да, каша создает чувство наполненности, но вряд ли это романтичная еда. Хотя Элина была готова простить Валентину даже это. И чтобы не думать о плохом, принялась наряжать елку из какого-то искусственного материала. Стройная елочка, наверное в метр высотой, хорошела на глазах. За спиной что-то загудело.
Это кипел чайник. Элина было кинулась к плите, но дверь открылась, и Валентин сам снял кипяток с огня.
– Садись, я все сделаю.
– Как тебе каша?
– Неплохая – отозвалась Элина.
– Согласен, пресновато! – отозвался Валентин. Я ее сам ем. А для гостей у меня заготовлены и другие яства. Он разложил на столе твердый сыр, салями, соленую рыбу, хлеб и принялся нарезать. Заварил чай. Элина попыталась сделать из сыра бутерброд, но Валентин остановил ее.
Ты попробуй, это настоящий деревенский сыр, который только здесь умеют делать. Его надо кушать без хлеба, чтобы почувствовать вкус. А хлеб это для колбасы и рыбы. Влюбленные кушали бутерброды с чаем, обсуждая всякую всячину. Иногда Валентин шутил, и Элина звонко смеялась, ей в компании этого интересного юноши было комфортно и хорошо. Пока, наконец, не настала пора расходиться.
– А может, у меня останешься? – спросил юноша Элину.
– Давай в другой раз. Тетя волноваться будет.
– Я провожу тебя! – вызвался Валентин. Когда они оделись, и он открыл дверь, в теплую комнату пахнуло морозной свежестью.
Так хорошо идти зимним вечером, под высоким небосводом, полным мерцающих звезд. Сытые, довольные, счастливые и во всю молодость свою юную влюбленные друг в друга!
Они еще долго обнимались в свете луны у самой двери дома, где поселилась Элина, а когда распрощались, Валентин все думал. Вот она – героиня его жизни, та, которую он звал. Войдя в дом, даже не раздеваясь, он снял со стены гитару и принялся наигрывать мелодию, которую написал давно. О том, как он найдет свою принцессу пройдя все лабиринты пути, все испытания. И даже если бы Валентину пришлось, как Орфею за Эвридикой, спуститься за возлюбленной в саму преисподнюю, погружаясь в бездонный колодец до самого дна, он достал бы ее даже оттуда. Мелодия и, правда, выходила немного призрачная. Словно эхо из далеких миров, где в хрустальной пещере томилась душа его возлюбленной, куда герой придет и разобьет все чары своей музыкой.
Записав мелодию в тетрадь, он, наконец, разделся и, выдвинув кровать, усталый улегся. В голове еще проносились мысли, а перед внутренним взором сиял ее образ. Так он и уснул крепким сном. Ему снилось, что он стал ветром и кружил над лагерем под самым покровом молитв, незримым куполом укрывшим Последний Оплот. Словно небесный дракон, он летал между верхушек сосен, заглядывал в дупла, где спали проказницы-белки, взлетал к самой Луне и грозящему свету Орбуса, а затем вновь, словно с горки, стремительно скатывался вниз и заглядывал в горящие огоньками окна. Там он увидел девушку. И узнал ее. Это она спрашивала, как его зовут. И он позвал ее.
– Привет! Ты помнишь? А ты спрашивала, как меня зовут.