Страница 3 из 5
– Ты цела! Господи, я тебя сейчас прибью, – закричал Андре, увидев меня, – бледную немощь, скрючившуюся на неудобном стуле в позе зародыша. – Ты зачем ушла из отеля?
– Андре! – всхлипнула я, безвольно позволяя ему завладеть моими руками и губами, давая ему возможность убедиться не на словах, а на деле в моей целости и сохранности. Андре не останавливаясь, осмотрел меня всю – с ног до головы. Врач, он же врач, вспоминаю я.
– Так это была Одри? Скажи мне, что она с тобой сделала? – Андре стоял с таким уставшим видом, словно не спал неделю и, пожалуй, только что вышел из запоя. Под глазами темнели круги, он был бледен и измотан. В нем не угадывалось и следа от его привычной легкости, во взгляде же не осталось ничего, кроме страха. Я ждала от него насмешливых шуток, соскучившись по его беззаботной любви, но Андре крепко держал меня за руку и смотрел на окровавленную фалангу пальца моей руки. Я вспомнила, как Андре, все же являясь европейцем, надел кольцо на мою левую руку. В России так носят кольца только вдовы, и, когда я подумала об этом, мне стало не по себе.
– Ничего. Она ничего со мной не сделала. То есть она, конечно, чуть не убила меня пару раз, но…
– Только не говори, что теперь все позади, – процедил Андре, зло глядя в сторону двери.
– Почему? Ведь все же позади? – Я испугалась, и Андре понял это с опозданием.
– Нет-нет, не волнуйся. Несомненно, все кончено, все позади. Господи… Я просто пытаюсь осознать случившееся и… это сложно. Одри, серьезно? Женщина в парандже? – Андре беспомощно посмотрел на меня, и я протянула руку, убрала спутанные темные волосы с его лба. – Расскажи мне все. Ты уже говорила с полицейскими?
– Я только и делаю, что говорю, – нахмурилась я. – Она забрала у меня кольцо, но мне его не отдали. Сказали, что теперь это вещественное доказательство. Мое обручальное кольцо. Доказательство. Кажется, все, что у меня есть, перекочевало в отделение вещдоков. Может, мне и самой там поселиться? Чего тянуть, все равно этим кончится. Буду лежать с инвентарным номером, привязанным к большому пальцу на ноге. Знаешь, таким, как на трупах…
– Типун тебе на язык. Да и черт с ним, с кольцом! – вскрикнул Андре. – Я тебе хоть десять куплю.
– Нет, не надо мне десять, – покачала головой я, и впервые за все это время вдруг улыбнулась. Улыбка вышла слабой, усталой, какая бывает у спасенных пассажиров потерпевшего аварию самолета. Осознание того, что я осталась цела только чудом, теперь заставляло меня все на свете чувствовать острее и ярче. Словно я находилась под воздействием своеобразного вещества, произведенного моим собственным организмом.
– Даша, ты уверена, что это была Одри?
– Думаешь, я ее с кем-то спутала, когда она мне к виску пистолет приставила? – расхохоталась я, чего уж там, с истерическими нотками. – Ты, конечно, прав, Андре, я-то эту Одри почти не знаю, еле вспомнила ее имя. А вот ты ее знаешь, и куда лучше, чем я думала. Да? Да?! – Я перестала смеяться и посмотрела на Андре. Я жаждала получить ответ и боялась его услышать. Так стоят в задумчивости над крышкой ящика Пандоры. Открывать или не открывать? Но он уже был открыт, оставалось лишь наклониться немного вперед и заглянуть внутрь.
– Что ты имеешь в виду? – пробормотал Андре, отпуская мою руку, и я тут же поняла, что попала в точку. Кровь прилила к лицу, я вывернулась из его рук, подтянула ноги и снова закрыла лицо ладонями. Говорить не хотелось. Ничего не хотелось, разве что завыть, как это недавно сделала Одри, когда ее схватили.
– Нет-нет-нет. – Андре пытался отвести мои ладони от лица, пока я сопротивлялась, не замечая текущих по лицу слез. – Не надо, родная, не надо, ты не так все поняла.
– Я ничего не поняла, Андре! – воскликнула я, вскочив со стула. Я отшатнулась от него, но он не позволил мне убежать дальше по коридору.
– Я все расскажу, все, обещаю. Ты получишь ответы на все вопросы.
– Известное известно немногим, как говорил Аристотель, – заметил кто-то рядом с нами подчеркнуто любезным тоном. Мужской голос из глубины коридора в полицейском участке показался мне грустным и обманчиво спокойным, но было достаточно одного взгляда на Марко, чтобы понять – он в ярости, внутри его неуправляемая ядерная реакция.
– Марко, ты? – изумленно спросил Андре.
– Бессмысленный вопрос, не кажется тебе? Ну-ну, успокойся, брат. Ты похож на воришку, пойманного с поличным. Где же мой кошелек, Андре? О, я ведь тоже – очень даже – жажду получить ответы на все вопросы. Что именно ты хочешь рассказать Даше и не стал рассказывать мне? Что-то о моей невесте, так полагаю?
– Мне так жаль, поверь.
– Верю, – кивнул Марко. Повисла пауза, растерянный и потрясенный, Андре смотрел на брата и молчал. Я подумала – как странно, что я забыла о нем. Ведь Марко – человек, которому я должна была бы позвонить первому. Жених Одри, респектабельный адвокат, успешный человек, добившийся всего сам, ожидавший от жизни только признания и без того очевидных фактов – он смотрел на нас как на призраков, и его глаза тоже ввалились и утонули в темно-сером контуре. Марко смотрел на Андре взглядом раненого зверя, и я моментально поняла, что так между ними было всю жизнь, возможно, с самого рождения Андре. Потерянный трон, извечная судьба старшего брата. Каин и Авель тоже были братьями, и сейчас Марко чувствовал, что Андре вонзил ему кинжал в спину. – Тебе всегда жаль, но ведь это ничего не изменит и не исправит.
– Я не думал, Марко, что это когда-нибудь всплывет. Это было давно и ничего не меняет.
– Думаешь? Ты, наверное, удивишься, но я совсем не согласен с тобой. Я встречался с адвокатом Одри! С ее адвокатом, но не с ее отцом, которого, как ты знаешь, я всегда уважал. Мы виделись с ним пару недель назад, планировали свадьбу, рассчитывали расходы. Он вызвался оплатить торжество, несмотря на мои возражения. Это такая традиция, свадьбу оплачивает семья невесты, а семья Шараф уважает традиции. Хотя и новым веяниям не чужды.
– Марко… – попытался вклиниться Андре, он протянул руку и положил ее на плечо брата, но тот резко дернул плечом, сбросив ладонь. Затем Марко запустил обе ладони в волосы, пригладил их и выпрямился.
– Ее отец отказался со мной встречаться, они запретили мне приходить к Одри в тюрьму. В тюрьму, Андре! Я не могу поверить, что произношу в одном предложении имя Одри и слово «тюрьма». А ты?
– Мне тоже не просто в это поверить, – отвернувшись, пробормотал Андре. – Я и подумать не мог.
– Странно, что ты не подумал об этом, не правда ли? Ты ведь спал с Одри, не так ли? Никого не пропускаешь. И как же ты не подумал, что я, твой брат, ее жених, имею право знать о таких вещах? – вопросы были риторическими, не требующими ответа. Боль и отчаяние разъедали Марко, делали его слепым и глухим ко всему. – Мне вообще кажется, что все, сказанное мне сегодня, – дурной сон. Может быть, я ослышался? Одри пыталась убить твою русскую женщину?
– Не стоит говорить так, словно меня тут нет, – напомнила я.
– Ничего личного… – пробормотал Марко, избегая моего взгляда. Теперь, когда нужно было выбирать между мной и рушащимся миром, он и сам, пожалуй, предпочел бы застрелить меня, если этим можно было бы сохранить все.
– Тут все личное, – возразила я. – Я стояла перед ней, и она целилась в меня из пистолета. Одри Шараф. В светлом платье, с загорелыми руками. Может мне кто-нибудь объяснит это?
Я покачивалась, не вставая с обшарпанного сиденья, сцепленного с другими – лавка в коридоре полицейского участка была антивандальной. Марко медленно повернулся ко мне и посмотрел на меня так, словно я была его врачом, только что объявившим, что у него рак.
– Я никогда этого не пойму, – сказал Марко, а затем сел рядом со мной, положил руки сверху на мои ладони и закрыл глаза. Андре стоял рядом с нами, как нежеланный, явившийся без приглашения гость. Мы с Марко оказались отделенными от него невидимой чертой, как куполом из романа Стивена Кинга, в котором жители некоего провинциального городка оказались отрезанными от внешнего мира. Конечно, в какой-то степени мы были несправедливы по отношению к Андре, но нам с Марко было наплевать – сейчас мы меньше всего думали о справедливости.