Сестрёнки (ЛП)

— У меня уже нет никаких идей, как его искать, — признается Катаржина. — Мы даже не знаем, находится ли он в Кракове.

— Думаешь, он мог уехать после того, как расправился с Димитрием?

— Именно. Слушай, а куда это подевался наш маленький вампир…

— Отправилась к себе в шалаш коптить мясо. Можем заскочить к ней. Поддержим компанию…

Метеорит найти нелегко. Даже в таком месте, где они должны валяться кучами, словно грибы после дождя. Но ведь прошло больше ста тридцати лет. Землю неоднократно перепахивали. Не раз и не два через остров перекатывались волны наводнений. Да и местные мужики — они ведь не дураки, умеют отличить шмат космического мусора от валунов, притащенных еще ледником. Коллекционеры же дают за метеориты приличные деньги.

Алхимик разложил подстилку, вытащил толстое одеяло из поляра. Ночь по всем прогнозам должна быть холодной, но спать под чистым небом он привык. Отыскал местечко в роще у воды, поставил наклонный навес, чтобы защитить спальное место от капель росы. Комаров в это время года можно уже не бояться. Сендзивой расщепил длинное бревно, легким топориков выдолбил внутренности, потом зажег. Верхнюю часть выставил на клиньях и накрыл удлиненный костер. Теперь он будет тлеть много часов, грея постель. Этому он научился очень давно, в Сибири, когда в тяжелые годы гражданской войны охотился в лесах на большевистских разведчиков.

Алхимик глядел в багровый жар и вспоминал…

Три молодые девицы сидят на обрезках досок, глядя в угли, гаснущие на дне ямы. Земля была сыроватая, над ней стоит столб пара и, естественно, дыма. Царит тишина, на небе появляются осенние созвездия… Пиво, согретое в медном котелке, подвешенном рядом с окороком, приятно разогревает изнутри. Пиво закусили кусками хлеба со смальцем. Мысли текут лениво-лениво.

Шесть утра, начинается очередной осенний день. Алхимик поднимается со своей постели. Он немного замерз, но решил огня больше не разводить. Вынимает саперную лопатку и засыпает бревно сырым песком. Неожиданно под лезвием лопатки что-то скрежещет. Камень? Камень, но вовсе даже и не обычный. Черная поверхность, на которой остались как будто бы отпечатки кошачьих лапок, слегка поблескивает словно горелая пластмасса. Слабый удар лезвием ножа вскрывает внутреннюю «начинку». В сером тесте скальной породы словно светлячки поблескивают крупинки космического железа.

Над Краковом встает бледный осенний рассвет. Моника вытаскивает окорок из ямы. Шкурка полностью почернела и слегка блестит. Станислава отрезает три толстых, сочных куска. Катаржина возвращается из ближайшего поселка, неся пахучую, еще горячую буханку…

— В субботу пиво уже должно быть готово, — говорит Станислава.

— Попробуем… — усмехается Катаржина. — Осталось всего несколько деньков…

Разработанный девицами план опирается на крайне шатких предпосылках. Они предположили, что Сендзивой все еще в Кракове. Еще они предположили, что ему захочется выпить пива, именно такого, какое варили во времена его молодости. Они же предположили, что он бывает на Рынке и читает газеты, и что информация про организуемую в одной из пивных вечеринку в старинном польском стиле его заинтересует… Предположений много, а ведь достаточно того, чтобы хотя бы одно из них оказалось неверным… и весь план рассыплется, словно карточный домик.

Вечеринка в старопольском стиле не возбудила всеобщего любопытства ни жителей Кракова, ни туристов. Тем не менее, собралось около пяти десятков человек, достаточное количество, чтобы заведение не оказалось в убытке… В принципе, нигде и не говорилось о том, что необходимо соответственным образом переодеться, но участники это поняли и сами по себе. И прекрасно. Моника с Катаржиной заняли места у бара. На них замечательные платья: целых два дня они пришивали кружева и чего-то там доделывали. Станислава не слишком могла им помочь. Да, в молодости она лечила нервы вышиванием, но ни в крое, ни в шитье не разбирается… Тем не менее, результат превзошел любые ожидания. Девчонки выглядят превосходно.

Место у стойки самое подходящее. Отсюда видны все входящие и выходящие. Станислава, тоже одетая по моде XVII века, кружит по залу, собирая пустые кружки. Стоящий за стойкой агент Бюро переоделся исключительно живописно: черный халат и накладные пейсы здесь как доктор прописал… В течение первого получаса окрики «Эй, жид[145], подавай меду!» несколько его смущали, а потом как-то привык, тем более, что шляхта заказывает всегда много.

Охотников попробовать традиционное пиво не слишком и много, к такому не привыкли, такое не по вкусу… Цвет и отсутствие прозрачности тоже отпугивают. Зато обычным заливаются сколько влезет, в среднем, кружка в час. Еще заказывают кашу со шкварками и уминают ее из мисок деревянными ложками… руками ломают кольца сухой колбасы, рвут буханки хлеба. Идея с деревянными тарелками замечательно удалась, агента беспокоит лишь то, а выдержат ли они купание в мойке…

В подвал спускается типчик с хитрым взглядом. Когда он замечает объявление о возможности приобретения традиционного пива домашнего производства, на его узких губах расцветает гадкая усмешка. Он направляется прямо к бару. Деревянные миски, деревянные ложки… явно здесь нарушили целую кучу предписаний, в том числе и нормы ISO, регламентирующие столовые приборы в учреждениях общественного питания. Любая иная замеченная им мелочевка делает его еще более довольным.

— Санэпидемстанция, контроль, — выкладывает он удостоверение на стойку. — Прошу вывести всех посетителей и приготовить документацию вот на это… — указывает он на стеклянную бутыль с мутным содержимым.

Не повезло мужику. Он еще не закончил предложение, как почувствовал, как что-то очень больно толкнуло его в спину. Это король пихнул его кончиком сабли под лопатку. Стоящий рядом Великий Графоман в вышитой украинской сорочке ничего не вытащил, но выражение его глаз ничего доброго не обещало. Мужик из санстанции не знает, что это настоящий псих, способный написать книжку за двенадцать дней. Но, глядя на этих двух переодетых, чиновник теряет уверенность в себе.

— Под стол, хам, сожрешь эту свою бумаженцию, после чего пролаешь, чего в ней написано, — даже вежливо предлагает повелитель. При этом он поудобнее примеряется, как вытащить саблю из ножен. И не шутит… Остальная компания, заинтересовавшись случившимся, поворачивает головы в их сторону. Сейчас прольется кровь…

— Спокойно, милсдари, — одним взглядом осаждает их бармен. — Возвгащайтесь на места. Я все устгою…

На инспектора он глядит словно на таракана, которого вот-вот собирается раздавить. После чего выкладывает на стойку свое удостоверение, выставленное Центральным Бюро Расследований.

— Вали отсюда, мудак, пока не завалил нам операцию, — шипит он сквозь зубы. — Если из-за тебя все пойдет сикось-накось, то я лично постараюсь, чтобы ты отсидел годика три за помеху следствию, а в тюрягу попал на инвалидной коляске и по обвинению в педофилии…

Он еще не закончил, а человечка с гадкой улыбкой уже не было. Можно сходить с ума дальше. Станислава облегченно вздыхает. Шляхта продолжает веселиться. Кто-то пытается срубить свечу саблей… Король покрывает покупку нового подсвечника. Но еще три на столе остались. Могучий шляхтич в светло-желтом жупане хватается за собственное оружие… Придется королю снова выкладывать деньгу…

145

Ничего оскорбительного для евреев здесь нет. В польском (а еще и в чешском, словацком) языке слово «Żyd» (именно с большой буквы, как и все национальности) обозначает всего лишь национальность. И «ничего личного» © Масса импортных книг и фильмов… Так что непонятно, почему бармен-агент Бюро так реагировал… — Прим. перевод.