Сестрёнки (ЛП)

Сидящий за письменным столом монах изучает чужака взглядом. Алхимик не помнит, что на стенке напротив окна висит несколько портретов благодетелей и друзей ордена. В том числе — и его самого… Выцветшие глаза старца переносятся с лица гостя на портрет и назад. Подобие необычайное. Когда двадцать лет назад он занимал этот пост, ему передали несколько секретов ордена. Еще его предупредили о том, что когда-нибудь может наступить такой день, в который старый приятель вернется.

— Чего ты желаешь, сын мой? — спрашивает он, указывая на стул для посетителей.

— Орден доминиканцев всегда был близок моему сердцу[107], - Сендзивой не отвечает прямо. — Времена у нас теперь тяжелые, так что, как это бывало в прошлом, я хотел бы поддержать вас скромным даром.

Половинка бруска со швейцарским клеймом с тихим звоном легла на столешнице.

— Укажешь ли ты цель, на которую мы должны эти средства направить?

— Вам лучше известны ваши потребности…

Монах задумчиво взвесил в ладони кусок металла.

— Выходит, ты все еще живешь, — буркнул он. — Мне о тебе говорили. Ты — алхимик…

— Действительно. Но и ваш орден всегда занимался этим искусством. При случае, вы даже город как-то подожгли…

— То было давно. Несчастный случай во время работы, — усмехается аббат. — Впрочем, мы и сами пострадали, потому что в первую очередь огонь уничтожил наше обиталище…

— Насколько я заметил, ваша мастерская и сегодня не пустует. Где-то я слышал, будто бы существует тайная папская булла, осуждающая «лживое учение алхимиков».

— Да, в свое время действовала такая, но Иоанн ХХІІІ[108] денонсировал ее, узнав, что православные монахи со святой горы Афон предприняли работы. Наш орден, как такой, что веками углублял тайны алхимии… Впрочем, ты и сам знаешь об этом.

— Знаю.

— А ты не прибыл, сын мой, чтобы нас просветить?

— Если вы выразите такое желание.

Монах покачал головой.

— Вечная жизнь — это слишком большое искушение. — Дух людской слишком слаб, чтобы выставлять его перед таким испытанием.

— Не следует пересаливать с той вечностью… — скривился Сендзивой.

— Кто знает, как долго ты проживешь? А вдруг и целое тысячелетие… Ты всегда был нашим другом, так что и нам будет приятно, если мы и далее будем обмениваться услугами.

Алхимик склонил голову, но ничего на это не ответил.

— Что можем мы сделать для тебя за столь щедрый дар? — спросил настоятель.

— Дары вручают из потребностей сердца. Но я и вправду прибыл, чтобы просить об одной мелочи.

— Если только это будет в наших силах…

Какое-то время гость молчал.

— Я пытался найти пару своих учеников. Скорее всего, их уже нет в живых, но попытаться я должен.

— Как мы можем тебе помочь?

— Если бы кто-то обо мне спрашивал, дайте ему вот это, — Сендзивой положил на стол визитную карточку с номером мобильного телефона.

— Мы выполним твою просьбу.

— Еще одно. Вижу, что вы идете в ногу с прогрессом, и ваш небольшой арсенал снабжен даже автоматическим оружием… А не найдется ли где-то под стеночкой ящика с пулями для кручицы? Мне буквально несколько штук.

— Да хоть целое кило[109], - на лице аббата появилась улыбка.

Мерседес припаркован на газоне, так что птенчик, скорее всего, дома. Четырехэтажный блочник в Новой Гуте. На двери — как и на всех остальных — два несложных замка.

Катаржина указала кузине, где той встать. Станислава вынула из сумочки наган. Может пригодиться. Кася позвонила и отступила от двери на метр. Сладко улыбнулась, чтобы гангстер, когда поглядит в глазок, увидел замечательно выглядящую девицу лет двадцати. Тот не глядел, открыл сразу же. Увидав блондинку с косой, даже облизался про себя.

И в этот самый момент носок сапога ударил его между ног. Когда парниша летел вперед, получил вдобавок пару пинков в солнечное сплетение и в челюсть. Ладно, последний удар не слишком удался, зато он сломал парню нос…

— Ыыыы! — завыл бандит, как только смог вздохнуть.

— Центральное Следственное Бюро, — предъявила блондинка удостоверение. После чего впихнула хозяина в квартиру и прошла вслед ему. Станислава быстро осмотрела все четыре комнаты. Никого.

— Я имею право на адвоката, — с трудом пробормотал парень.

— Хрен ты имеешь, — сообщила блондинка, акцентируя слова, и приложила еще разок. — Где ты был сегодня утром между шестью и восемью часами?

— Дома, — ответил тот и тут же об этом пожалел.

Умелый удар носком сапога в колено ужасно болезнен.

— Врешь! Что, никогда не слышал, что следственным органам необходимо говорить исключительно правду? Что с твоей ногой?

Какой-то из ударов, похоже, сдвинул повязку, на тренировочных брюках появилось кровавое пятно.

— Поранился…

— Кася, — Станислава вышла из двери кухни, в ее руке был булатный стилет. — Ты была права.

— Где девушка?

— Не знаю.

Станислава прожила четыреста лет, но до сих пор считала, что выражение «втоптать кого-нибудь в землю» употребляется исключительно в переносном значении. Результат действий младшей кузины был настолько неприятным, что она отступила в комнату. Катаржина закончила свое дело. Качок валялся на полу и хрипел. Сломанная рука, разбитые ребра, запухший глаз, зубы бусинами рассыпаны по всей прихожей.

— Еще раз соврешь — и тебе крышка, — спокойным, деловым тоном сказала Катаржина. — И я сделаю все так, чтобы было похоже на работу маньяка, — процитировала она фрагмент из давнего фильма.

Бандит тут же поверил.

— Честное слово, не знаю, — переломанными пальцами заслонился он от очередного удара. — Ну, мы пошли ее с парнями схватить, она избила нас, четверых, и тогда шеф выстрелил из усыпляющего ружья…

— Еу вот, и начал говорить, — сообщила Кася кузине. — Дальше. Куда он ее забрал?

— Не знаю. Наверное, к себе.

— И где он живет? — продолжила допрос Катаржина.

— Не знаю…

— Ответ неправильный…

Старшей кузине вновь пришлось выйти. Когда она вернулась, качок вновь был готов давать показания. Катаржина мыла руки под краном в кухне. Черт, придется покупать новые сапоги, эти пятна практически не выводятся.

— Не, я чессслово не знаю, — прохрипел окровавленный ошметок на полу. — Клянусь. Связывались по мобиле.

— Номер?

— Это он нам звонил. Когда мы были ему нужны. Иногда раз в месяц., иногда и реже… Но своего номера не сообщал.

Катаржина забрала с тумбочки его мобильный и спрятала в карман.

— Зачем он ее похитил?

— Не знаю, нам он не говорил.

Катаржина подняла ногу.

— А что вы для него делали? — спросила она.

— Мы взламывали хаты. У коллекционеров: старинные книги, картины, оружие. А тут мы даже и не врубились. Обычная телка, — прибавил он, выплюнув очередной сломанный зуб. — А она всем нам четырем такой пизды вломила. И еще так быстро двигалась… Словно и не человеком была. Меня в ногу как-то так укусила, что дыромаха как из обреза…

— Как зовут вашего шефа?

— Приказывал называть себя Димитрием.

Бывшая сотрудница спецслужб задумалась.

— Если чего вспомнишь, — процедила она сквозь зубы, — обязательно позвони. И если хоть волосок с ее головы… я вернусь, и весь дом услышит, как ты сдыхаешь.

Тот лишь качал окровавленной головой.

Женщины вышли в коридор.

— Ее? — Катаржина спросила исключительно ради порядка.

— Не думаю, чтобы в Польше нашелся второй такой булатный стилет. Зачем Димитрию похищать нашу принцессу?

— Быть может, это приманка на тебя? — озабоченно глянула Кася на старшую кузину. — Если только это тот Димитрий, о котором ты упоминала…

— Устрою я ему приманку… — провернула та барабан нагана.

107

Весьма стрянно читать в современных статьях (например, https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D0%BE%D0%BC%D0%B8%D0%BD%D0%B8%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D1%86%D1%8B), что доминиканцы были самым-рассамым орденом, поддерживающим ученых и ты ды. Но ведь именно доминиканцы являлись и до сих пор являются официальными защитниками и ревнителями католической веры, в связи с чем «выпалывали» ересь и участвовали в работе инквизиции, которая, в свою очередь, преследовала и алхимиков… — Прим. перевод.

108

Святой Иоанн XXIII (лат. Joha

109

Это что, намеки на лень Сендзивоя? Несколько страниц назад он браво плавил свинец… Или отлить пули в домашних условиях — это невыполнимая задача?… — Прим. перевод.