Сестрёнки (ЛП)

В течение последнего месяца она трудилась изо всех сил, изучая польский язык по восемь-десять часов в день. Один из солдат польского батальона КейФОР, оказывается, был бакалавром педагогики. Теоретически, его заданием была организация школ для сербского меньшинства в Косове. По причине отсутствия учеников и для того, чтобы как-то убить время, он начал учить Монику польскому языку. Тридцать дней — не так уже и много, но у нее были книжки, кассеты с фильмами и несколько десятков солдат, для которых болтовня с милой шестнадцатилетней девушкой была приятным разнообразием тяжелой службы вдали от дома.

Польский она теперь знает достаточно неплохо, чтобы разговаривать. Несколько труднее ей понять замечания подростков, сидящих за соседними партами. То, что доходит до ее ушей, это — в основном — вульгаризмы. Девушка изумленно качает головой. Ведь лицеи, вроде бы, должна посещать молодежь из среднего класса. Тем временем, во всем классе она не замечает ни одного со светлой головой. Сборище, босяки, дичь — ум услужливо предлагает ей подходящие эпитеты. Кошмарная банда. Крашеные волосы, колечки в ноздрях, дебильные нашивки на рюкзаках. Три или четыре человека пришли на занятия уже наколовшись или накурившись… Еще несколько выглядят словно после страшного похмелья. Мальчишки оценивают Монику взглядами, раздевая в мыслях. Она чувствует их возбуждение. Что же на них так действует? Светлые волосы? Ну да, она здесь в классе единственная натуральная блондинка… Хорошо еще, что рубашка, на пару размеров больше, чем надо, сглаживает формы ее тела.

Коридор приветствует девушку кислым запахом пота — по причине отсутствия спортзала соответствующей площади здесь проводили уроки физкультуры. Следующий урок — химия. В течение десяти минут учительница говорит что-то очень даже по делу, после чего исчезает в лаборантской, чтобы сделать себе кофе…

Моника разворачивается и глядит на класс. Взгляд у нее внимательный, сверлящий. Похоже, что здесь шестнадцать лет — это самый телячий возраст. Девицы, хихикая, просматривают какой-то цветной журнальчик. Какой-то парень читает комикс, остальные болтают друг с другом, словно заведенные. Все они тратят время понапрасну, а ведь могли бы потратить его с пользой… А ведь Моника уже встречала людей их возраста, которые храбро брали винтовки и шли погибать за свою деревушку, за свою долину, за свою Родину… У тех ребят глаза были чистыми и отважными. Даже если и боялись, они знали, в чем заключается их обязанность. В шестнадцать лет, а то и меньше, они уже были мужчинами. Эти же останутся развращенными детьми. Некоторые — навечно.

А вот девчонки — дуры набитые. Они живут в виртуальном мире телевизионных сериалов; единственное, что еще способно обратить их внимание, это сплетни про жизнь звезд. Они переживают чужие проблемы, убегая от собственных. Человеческий шлак, людские отходы… А ведь где-то должны существовать элиты, которые воспитывают людей, таких как ее спасители из польского батальона КейФОР. Где их искать? Часть солдат была родом из деревни. Но вот офицеры, в основном, были городскими.

Имеется еще кое-что. Уж слишком большой интерес у парней она возбуждает. Моника заметила это на предыдущем уроке. Теперь, час спустя, дело обстоит еще хуже. Что будет потом, она прекрасно знает. Одни станут цепляться без обиняков, другие будут притворяться приятелями. В принципе же, все будут думать только об одном, как бы ее… Придется потратить массу сил, чтобы держать их на расстоянии. Но за это ее ожидают пересуды, презрение, нелюбовь, ненависть…

Следовательно? Ждать нечего. Школу она уже оценила. Выбор очевиден. Здесь искать абсолютно нечего. В Польшу она приехала, чтобы прийти в себя после трагедий, свидетельницей которых была, успокоиться, затихнуть, отдохнуть после панического бегства, продолжавшегося несколько месяцев. В конце концов, она приехала сюда, чтобы как-то пополнить собственное образование. За последние несколько лет наука сделала громадный скачок вперед. Но теперь Монике кажется, то гораздо больше она узнает, читая подшивки «Знания и жизни»[32], чем скучая на этих уроках.

Выбор прост. Отваги ей тоже не занимать. Да и чего бояться? Учителей? Химичка так и торчит в своей лаборантской. Выходит — в дорогу! Тетрадка летит в сумку из ткани, сумка — на плечо, и всем арривидерчи. Класс провожает Монику изумленными взглядами. Через мгновение все бросаются к окнам. Нет, они не ошиблись. Синеглазая девушка не спеша уходит вдоль по улице… Она не оглядывается. И школота чувствует, что синеглазка уже не вернется.

Учительница по физкультуре решила выйти замуж за богатого немца. Удачи!… Освободившееся место занимает преподавательница иностранных языков, Станислава Крушевская.

Работа на две или даже три ставки не является для нее чем-то требующим напряжения всех сил. Ученицы же про себя жмутся от страха. Если и тела подопечных новая учительница пожелает раскручивать, как и мозги, их ждет масса тяжелой работы… С другой же стороны, может, будет и веселее, чем в прошлом году?

На первый урок Станислава пришла в толстом зеленом тренировочном костюме. Волосы уложены не в китайской прическе, а в кок. На шее темный ремешок. На полированном мундштуке свистка темнеет символ; сам предмет родом из Львовского Гимнастического Общества «Сокол». Куплен на антикварном аукционе. Никель сияет словно серебро. Пришлось поменять лишь деревянный шарик в средине. Со свистком связаны определенные воспоминания. А что для нее столетие?

Достаточно было, чтобы она вошла, и все ученицы встали. Никто так и не понял, как она это делает, но ее окружает аура невольного уважения. Станислава остановилась и оглядела девушек спокойным, холодным, конкретным взглядом. С этой стороны учительницу они уже знают. От нее ничего не укрыть.

— День добрый. И как вам после каникул? Наверняка валялись на берегу моря, поджариваясь на солнышке, словно тюлени на пляже… Вижу, что последние недели на физкультуре вы совсем ничем не занимались… Стыдно.

Девицы невыразительно бурчат.

— Хочу вам напомнить о существовании неких мышц, о которых вы наверняка учили на уроках биологии, — с издевкой усмехается преподавательница. — А для разогрева начнем с пятидесяти отжиманий.

Она легко опускается на пол, опираясь косточками — пальцы бережет… Громко отсчитывает. После пятого отжимания половина класса в ауте. После десяти Станислава остается сама. Пятьдесят…

— Ваше физическое состояние даже не слабое, оно просто ужасное, — вздыхает учительница, поднимаясь. У нее самой даже не сбилось дыхание. — Начнем с упражнений для общего развития. Придется вам потренироваться и дома, хотя бы часик на дэнь.

Иногда, чтобы подчеркнуть важность своих слов, Станислава пользуется забужанским акцентом, подбрасывая в речь украинизмы. Если преподавательница в подобном настроении, будет лучше выполнять все ее указания послушно.

Сорок минут, наполненные приседаниями, наклонами, отжиманиями… Большая часть учениц не способна сесть на шпагат… Они не могут сделать наклон вперед и коснуться пола запястьями. Большинство не способно достать пола даже кончиками пальцев. Говоря по правде, те времена, когда их учительница могла коснуться головой колен, уже прошли, тем не менее, в гимнастической подготовке здесь ей нет равных…

Она вздыхает. Направляет память вспять. Как это было тогда, очень давно, когда сама была в их возрасте? Шестьдесят три дня продиралась она на коне в направлении далекой польской границы. На уворованной кляче, с ватагой янычар за спиной, без запасов еды, без баклажки, без гроша за душой. К счастью на полях еще стояли хлеба… Три стычки; Днестр она переплыла в октябре… Блин, да ведь каждая девушка с Кресов[33] была бы в состоянии толочься на коне целый месяц. Бывало, что казаки проводили в степи круглый год. Войны давно уже не было, мужики обабились, а девушки… лучше и не говорить. Мягкие, расползшиеся, несуразные… и ленивые.

32

«Wiedza i życie» — ежемесячный польский научно-популярный журнал, нечто среднее между советскими «Наука и жизнь» и «Знание — сила» — Прим. перевод.

33

Восточные и юго-восточные пограничные области давней Речипосполитой. Включали всю правобережную Украину. Так вот какими были украинские девушки… А мы и не знали… — Прим. перевод.