Страница 4 из 4
Один из старичков, тот, что был с бородкой и в очках, видимо, принимая нас всех за одну компанию, подошел ко мне и срывающимся голосом проговорил:
— А вы, молодой человек, подлец!
Сказал, будто наотмаш по лицу ударил. Я даже почувствовал, как огнем обожгло мою щеку.
Он был на голову ниже меня и смешно выпячивал хилую грудь с острыми ребрами, выпирающими из-под дряблой в пупырышках кожи. Но он никого не боялся. Я был уверен, что в эту минуту он казался себе молодым, сильным и прекрасным, как олимпийский бог.
В эту ночь я спал плохо. Над горами глухо перекатывался гром. Я лежал на горячей постели, прислушиваясь к шуму дождя и вздрагивая при каждой вспышке молнии.
Едва рассвело — я был на ногах. Первым желанием моим было встретиться с девушкой, сказать ей какие-то хорошие слова, убедить, что она здесь не одинока. Я не знал, как поведу разговор, но потребность в этой встрече была велика. Я не задумывался над тем, что сейчас рано, и в маленьком домике над морем еще, наверное, спят.
Я вышел на улицу. Дождь недавно перестал, а тучи, как крылатые корабли, уже отплывали в дальние странствия. С листьев колючих гледичий падали редкие крупные капли. Небо светлело с каждой минутой. Ртутью блестело море.
У калитки дома, где жила Царевна, я столкнулся с Артуром. Его я ожидал встретить здесь меньше всего. Он все еще прихрамывал. В руках у него была дырявая плетеная сумка.
— Вот хожу, ищу груши, — как бы оправдываясь, сказал мой приятель.
Хозяйка вышла к нам, гремя подойником.
— Ваша квартирантка еще спит? — спросил я.
— Какой там! Час назад колхозная машина за хлибом шла, так вона з нею и уихала.
— Как уехала? Совсем?
— Ясно дило, — ответила женщина и со вздохом добавила: — Быстро собралась, даже картыну свою бросила.
Я был растерян. Странно, ведь еще вчера в это время судьба незнакомой девушки была для меня почти безразличной, а сейчас… сейчас я чувствовал себя так, словно навсегда потерял близкого друга.
— А где она? — тихо проговорил я.
— Картына, что ли? Да там, у хате.
Мы спросили разрешения и вошли в маленькую комнатку. Все здесь носило отпечаток поспешных сборов: обрывки газет, пустые кульки, привядшие помидоры на плите, застеленной белой бумагой.
Артур показал мне глазами на большой лист ватмана, валявшийся в углу. Я взял его и поднес к свету. На нем карандашом были набросаны горы, старые кряжистые сосны с облупившейся корой, меловая скала и море. Не было основного — красок.
— Можно мне забрать это с собой? — спросил я. Хозяйка заколебалась. Потом, усмехнувшись, посмотрела на Артура и ответила:
— Берить, бог з вамы.
О грушах мой друг так и не спросил. Мы вышли за калитку. И тут Артур остановился, точно прикованный к месту. Я оглянулся и обомлел.
Меловую скалу окружал сверкающий нимб. Она ка залась почти черной на фоне этого ослепительного сияния. Трепетные лучи перебегали в прозрачном тумане, будто золотые спицы огромного вертящегося колеса.
Артур открыл рот, чтобы сказать что-то, но в этот момент зеркальная поверхность моря вспыхнула голубым люминесцентным светом. Казалось, он шел откуда-то из неведомых подводных глубин. Холодное пламя вздымалось над морем. Дрожа и искрясь, оно поднималось все выше и выше к утреннему небу и там, под розовеющими облаками, исчезало, растворялось в бесконечных воздушных течениях.
Мы смотрели, не отрываясь, минуту, две, три, долго, пока волшебная игра света и красок не померкла совсем.