Страница 68 из 157
В связи с тем, что начальник Лужского райотделения Богданов почти полгода на службе отсутствовал по причине лечения ранения, следственные дела вёл его заместитель Варицев вместе с другими следователями. После возвращения в строй по окончании лечения Богданов стал помогать своим сотрудникам оформлять документы. Теперь это было не просто товарищеской помощью, но и необходимой тренировкой, поскольку для уверенного письма с одним правым глазом требовался определённый новый навык.
Ещё одно неприятное обстоятельство потянулось за отцом из этих трудных лет к будущим служебным разбирательствам. Поскольку начальник Лужского РО имел право подписи вместо отсутствовавшего начальника оперсектора в качестве исполняющего обязанности, то Богданов утверждал своей визой обвинительные заключения и другие документы, представлявшиеся из остальных 4 районов, входивших в Лужский оперсектор. И со временем отцу предъявили его подписи на документах Батецкого, Плюсского и других райотделений НКВД как участие в массовых репрессиях.
Подводя итог проводившимся в Лужском районе следственным делам, можно отметить, что в соответствии с поступавшими из Центра установками в те страшные годы по малейшему подозрению, доносам, оговорам пострадало много простых людей. Все они, как и исполнители воли партии на местах, сами не осознавая того, стали жертвами в том числе и «Операции прикрытия», нацеленной на создание в стране такой обстановки, при которой невозможной стала бы утечка любой информации о начинавшейся широкомасштабной подготовке всей страны к войне. Следует отметить, что в Лужском райотделении НКВД не практиковалось применение к арестованным физических мер воздействия, связанных с избиениями, пытками, хотя в соответствии с требованиями начальства стойки применялись. Прямо могу сказать, что как ни собирали компромат на моего отца, но подобных безобразий обнаружить не могли, поскольку Богданов в своей нелёгкой службе такого никогда не допускал.
Общее резюме по делам 1937–1938 годов можно подвести словами генерал-полковника С.С. Бельченко: «Да, тогда мы наколбасили» [Б].
Очевидно, что к исходу 1938 года все задачи великой чистки были решены, а потому было принято решение о прекращении репрессий. В упоминавшемся нами постановлении СНК и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 года говорилось, что «существовавшее в те годы (по настоянию партократии. — Ю.Б.) упрощенное ведение следствия и суда привело к недостаткам и извращениям в работе органов НКВД и прокуратуры. Отсутствовала надлежащая агентурно-оперативная работа, результаты следствия не подкреплялись показаниями свидетелей, вещественными доказательствами и актами экспертизы» (достаточно было только признания обвиняемым своей вины). Констатировалось, что «имели место подлоги, фальсификация следственных дел и арест невинных людей». В общем, виноваты во всём оказались работники НКВД, а безгрешные партийные деятели были вовсе не при чём.
От разрушительной работы теперь предлагалось перейти к общепринятой. Отныне органам внутренних дел запрещалось самим выдумывать «массовые операции по арестам и выселениям». Аресты разрешалось производить только «по постановлению суда или с санкции прокуратуры». Ликвидировались особые тройки, но Особое совещание при НКВД СССР сохранялось. В оперативных отделах создавались следственные части, которые в своей работе обязаны были соблюдать всеми позабытый Уголовно-процессуальный кодекс [Л.23].
За два прошедших года репрессий, когда перечисленные выше элементарные юридические нормы законодательно допускалось не соблюдать, было арестовано свыше 12,5 млн человек, из которых 681 692 человека расстреляны [Л.40]. Но, как говорят специалисты, поскольку пострадало менее 1 % населения, то эти репрессии (по сравнению с геноцидом Гражданской войны) нельзя даже назвать массовыми. Действительно, массовыми явились не сами аресты, а сопутствовавшие им всенародные мероприятия по поимке шпионов, или шпиономания, в моральном, материальном или житейском плане затронувшие практически каждого человека. Одним из главных достижений прошедшей волны репрессий оказалась новая обстановка, заставившая всех граждан страны Советов исключить из своего лексикона слово заграница и сформировавшая «в любом иностранце образ врага и шпиона», с которым надо вести себя настороженно, ни в коем случае не общаться, а тем более не сообщать какую бы то ни было информацию. Делиться со своими друзьями или знакомыми служебными вопросами также стало невозможно, ибо за такие разговоры на тебя кто-то просто обязан был донести. Говорить оставалось только о том, что написано в газетах, в разрешённых книгах и в «Кратком курсе» партии. В жестоко сформированных условиях Сталин отныне имел возможность проводить самые различные мероприятия по подготовке страны к войне без излишних опасений, что это станет известно за рубежами СССР.
Теперь, чтобы восстановить справедливость, следовало ликвидировать тех, кто слишком усердствовал в период проведения великой чистки. В первую очередь это касалось высшего руководства НКВД, которое слишком много знало. Если в начале 1938 года был расстрелян бывший нарком внутренних дел Ягода и затем ликвидировано большинство его сподвижников, то к концу года репрессиям подверглись все заместители репрессивного наркома, включая много раз упоминавшегося нами Заковского.
Что делать с самим Ежовым, добросовестно осуществившим с помощью ежовых рукавиц в том числе и «Операцию прикрытия», было не совсем ясно. Однако с именем этого наркома (а не партийных секретарей) теперь были связаны все ужасы массовых репрессий. Посему Николаю Ивановичу дали возможность немного погулять на свободе, до 10 апреля 1939 года, а после ареста обвинили во всех действительных и мнимых грехах. Рассмотрев 4 февраля 1940 года на закрытом заседании Военной коллегии Верховного суда СССР дело бывшего наркома, через день Н.И. Ежова расстреляли [Л.40].
12 ноября 1938 года, опасаясь ареста, окончил жизнь самоубийством начальник УНКВД по ЛО М.И. Литвин. Его отработавшие своё заместители Н.Е. Шапиро-Дайховский и А.М. Хатеневер были арестованы и за «неправильную карательную политику, аресты невинных людей и применение незаконных методов допроса» приговорены к высшей мере наказания и расстреляны. Такая же участь постигла и некоторых рядовых работников.
Список наркоматовских жертв был очень большой. В общей сложности за 1934–1939 годы оказалось «репрессировано 21 800 сотрудников карательных органов страны Советов» [Л.40]. Значительно изменился национальный состав руководящих кадров. Если до начала репрессий русские составляли лишь треть, а евреи почти половину от общего числа начальников, то по состоянию на 1939 год число представителей титульной нации (русских) увеличилось до 2/3 и продолжало расти, а количество евреев сократилось до 4 % и имело тенденцию к дальнейшему уменьшению [Л.29].
Моему отцу в той мясорубке удалось выжить. На мой взгляд, это явилось не просто случайностью, а было связано с умением Николая Кузьмича Богданова общаться и ладить с разными людьми, сохраняя собственное лицо.
На новом этапе Сталину требовались иные люди на ключевых постах, а именно те, кто умел организовывать и налаживать административную и хозяйственную работу с учётом её социалистических особенностей. Вот почему во главе НКВД вождь народов поставил Л.П. Берию. Что бы ни говорили сегодня об этом «верном ученике и ближайшем соратнике Сталина», как бы ни поминали бериевщину за допускавшиеся бесчинства, но ради исторической объективности следует отдать должное Лаврентию Павловичу за его «большие организаторские способности, смелую инициативу, умение вести масштабную работу». Под руководством Сталина нарком Берия, удостоенный звания комиссара гб I ранга, стал стремительно структурно преобразовывать и наращивать вверенное ему ведомство. В 1940 году НКВД имел в общей сложности более 60 подразделений — управлений, отделов, отделений, секторов, служб и др. О масштабах этого разросшегося гиганта говорит тот факт, что на 1 января 1940 года только в центральном аппарате по штатам числилось 32 642 человека [Л.23].