Страница 6 из 95
Именем верной русской девушки фронтовикиназвали грозные гвардейские минометы, а сам поэт откликнулся повой «Песней про «катюшу».
В мае сорок пятого года я слышал, как нашу «Катюшу» играли радостные чешские скрипки. А по свидетельству Андрея Малышко, «Катюшу» поют и американские негры.
Уже после победы, на чужом разбомбленном аэродроме земляк поэта сержант Александр Васильев, глядя на зеленеющие виноградники, читал мне поэму Исаковского о четырех нехитрых несбывшихся желаниях батрака Степана Тимофеевича. Я слушал друга. А рядом, в мазаных халупках, за виноградником, жили такие же босые Степаны — только с чешскими и венгерскими именами.
На юбилейном вечере М. Исаковского. A. Твардовский, М. Блантер, К. Симонов, М. Исаковский, B. Инбер, С. Михалков, В. Захаров, А. Безыменский
Когда мы до войны пели «Дан приказ ему на Запад», нам казалось, что эта песня написана еще в гражданскую войну. Так удалось поэту передать дух той героической эпохи. А в военные годы мы запевали «Шел со службы пограничник», «Колыбельную» или «Морячку» — и нам представлялись мирные годы нашего детства и юности. Так крепко вросли песни Исаковского во время, их породившее, так близко принимал их к сердцу народ.
Сколько чувств поднимала в душе фронтовиков песня «В лесу прифронтовом», посвященная подруге поэта! Воспоминания довоенной юности, первой любви сердце патриота чудодейственно переплавляло в разящее оружие.
Как по–русски — с горьковатой усмешкой — звучат эти строки:
В книге В. Александрова «Михаил Исаковский», вышедшей в «Советском писателе» в 1950 году, приводится мое солдатское письмо к Михаилу Васильевичу об этой песне: «Ваше «В прифронтовом лесу» меня пррсто изумляет. Вот идут, идут мечтания — и вдруг пафос. И все это вытекает органически, непосредственно, без натяжки, само собой». В. Александров называет такой новаторский прием поэта «музыкальным переходом». В александровской книге сделана первая попытка проанализировать все творчество русского народного поэта. Одним из достоинств книги является обилие читательских писем, на которые опирается исследователь.
Вдумчивые, интересные статьи о творчестве Михаила Исаковского написали Александр Твардовский, Алексей Сурков, Юрий Лукин, Александр Макаров, Анатолий Тарасенков. К сожалению, критико–биографический очерк В. Александрова «Михаил Исаковский» — и поныне единственная монография, посвященная творчеству выдающегося нашего поэта. А ведь она вышла двадцать два года назад.
И в мирые годы и в годы лихих испытаний поэт всегда был с народом. Глубокая, по–человечески пронзительная тоска таится в песне «Зелена была моя дубрава».
Мужественной скорбью дышит и беспощадно правдивое стихотворение «Враги сожгли родную хату», на которое в свое время были несправедливые нападки.
Вернувшись на Родину из–за Дуная, я послал Михаилу Исаковскому свои фронтовые стихи. В дни работы Первого всесоюзного совещания молодых они были напечатаны в «Литературной газете» с предисловием моего учителя.
Через несколько лет я стал учиться в Литературном институте имени Горького. Мы встретились с Михаилом Васильевичем у него на квартире. Хозяин в свитере и темных очках (проклятая болезнь!) провел меня в свой кабинет. Разговор зашел о поэтических переводах.
— Это нужно, полезно! — кивнул головой Михаил Васильевич. — Свои стихи каждый день писать нельзя. Не всегда пишется. А переводы помогают, дисциплинируют, обогащают стих.
На одной из подаренных мне книг Исаковский скромно написал: «Самое лучшее произведение в этом двухтомнике — это «Лесная песня» Леси Украинки. Ради «Лесной песни» я и дарю Вам это издание».
Это написал требовательный мастер, не терпящий рисовки.
Заговорили о песнях. Показал Михаилу Васильевичу несколько своих первых песен. Отметив недостатки, Исаковский настаивал:
— Продолжайте писать песни!
Его совет я вспомнил через много лет и написал вместе с украинским композитором Александром Билашом две песни к кинофильму «Сумка, полная сердец» — «Калина во ржи» и «Подснежник».
Признаться, я представлял Исаковского немножко не таким. По песням он мне чудился задушевно–открытым, с милой лукавинкой. Но все это было спрятано в глубине души. Передо мной сидел смущенный, чуть насупленный человек, который часто курил.
— Песня не любит топтания на месте. Она должна развиваться. В ней должен быть хоть маленький, да сюжет! — в раздумье говорил тогда Михаил Васильевич. — Описательность в ней нетерпима. Таковы все народные песни.
Поэт вспомнил, как ему долго не давалась вторая половина ныне его самой известной песни «Катюша». Было пять или семь вариантов заключительных строф. Но самому Михаилу Васильевичу и композитору Матвею Блантеру по душе пришелся, понравился больше всего именно тот, который мы все знаем. Сколько молодых сердец поддержали в трудные минуты, дни и годы эти душевные строки:
Михаил Васильевич почему–то отдавал предпочтение песне «Ой, цветет калина…» перед песней «Каким ты был, таким остался». Конечно, в первой превосходно передан характер застенчивой влюбленной девушки. Это Исаковскому не в меньшей степени удавалось и в других песнях. Но ведь вторая с большой силой передает судьбу народную. Отсюда ее глубина. А то, что песня когда–то была написана специально для фильма, сейчас не имеет никакого значения. Она живет самостоятельно, как все песни Исаковского. Сейчас просто не верится, что поэт первое время не включал ее в сборники.
Михаил Исаковский становится гневным, когда речь заходит о холодных ремесленниках, которых почему–то кое–кто называет «песенниками».
— Что же нам делать, чтобы выправить положение на песенном фронте? Прежде всего песне нужно вернуть музыку, музыку подлинную, настоящую, которой ее лишили и каждодневно продолжают лишать всякие выскочки, лженоваторы, халтурщики. Во–вторых, песне нужно вернуть поэтическое слово, именно поэтическое, живое, а не какую–нибудь дохлую «рыбу»… — И старый мастер вспоминает недобрым словом тех «рыбаков» — текстовиков, которым вовсе нет дела до песни. Лишь бы сбыть побольше своей несвежей «рыбы»…