Страница 160 из 320
- Я прекрасно понимаю, что всем частникам операции "Скобелев" лавры покорителя Стамбула покоя не дают, но предлагаемое вами мероприятие, товарищ генерал-полковник весьма рискованное. За потерю гвардейских танков, Москва по головке не погладит - влез в разговор генералов член Военного совета.
- При грамотном проведении рейда потерь можно будет совсем избежать. Танки у турок в своей основе можно сказать допотопные. Главным образом "Валентайны", "Матильды", "Рено" и противостоять нашим "исам" вряд ли смогут. Ведь так Пуговка? - обратился генерал к начальнику армейской разведки.
- Так точно Василий Васильевич. Почти все английские и французские машины конца тридцатых. В основном они прикрывают направление на Галлиполи и Босфора - бодро отрапортовал высокий стройный полковник. Грамотный и творческий офицер он не ставил перед своим подчиненными задачи и не требовал от них немедленного выполнения, как это часто делают большие начальники. Он вместе с ними скрупулезно вникал во все особенности задачи и прилагал максимум усилий для их выполнения. Про таких людей говорят, что он ищет способы решения задачи, а не причины для их не выполнения.
- Откуда такие данные, Михаил Павлович, - поинтересовался начштаба, - ведь Галлиполи и Стамбул это пока ещё не наши направления?
- Последние данные воздушной разведки, товарищ генерал-майор. Расстояние в этой восточной Фракии маленькое, вот и попросил летчиков сделать разведку побережья Мраморного моря. Для наших болгарских союзников - хитро уточнил полковник.
- Опять "раму" гоняли? Не нравятся вам наши истребители - недовольно буркнул начштаба.
- Так ведь там аппаратура лучше, а если мы танки в прорыв бросим, то лучших "глаз" для наших орлов не найти.
- Вот именно, - поддержал Пуговку командарм. - Ну и какое будет ваше слово, товарищ Маузер, как говорил поэт. Предвидя вопрос товарища члена Военного совета об одобрении командования, довожу до вашего сведения, что маршал Малиновский в курсе моего предложения и разрешил действовать по нашему усмотрению с учетом обстановки.
- Очень удобный ответ. Победите - хорошо, нет - сами виноваты.
- Ну, что ты такое говоришь? Неужели ты не веришь в способности Железняка и Хромченко раскатать турок как бог черепаху? Сделают, вот увидишь! Или ты Пуговке не веришь? - спросил начштаба Глаголев.
- Да не сомневаюсь я в них и полковнику верю.
- Тогда, что? Утверждаем и вперед, время не ждет - наседал генерал.
- Меня не устраивает тот факт, что влезая по своей инициативе в болгарские дела, мы раздергиваем силы армии. Вчера под Эдирне болгарам "катюши" дали во временное пользование. Сегодня танки на Стамбул бросить, намерены, а потом прикажут двинуться в Грецию, а того, что было как кулак, уже и нет. Одна растопыренная пятерня и как ей прикажите Фермопилы и Афины малой кровью брать?
- Далеко глядишь, Серафим Евгеньевич - усмехнулся генерал. - Прикажут, возьмем и Фермопилы с Афинами, и Крит с Александрией в придачу, но ведь могут и не приказать. Этого никто кроме товарища Сталина не знает. Так что давай будем решать свои насущные задачи. По предложенному мной варианту есть возражения?
- Нет, товарищ командующий, - вынес свой вердикт Рождественский, - я готов поставить свою подпись под предложенный вами план. Гвардейским танкам он по плечу, но вот воздушное прикрытие истребителей им не помешает.
План, предложенный генералом Глаголевым, был с блеском воплощен сводным отрядом полковника Самсонова. За три дня боев он не только перемолол турецкие заслоны на подступах к Лулебургазу, но и захватил этот стратегически важный пункт в восточной Фракии. Впереди находился Чорлу и берега Пронтиды, которые некому было защищать.
Вслед за советскими танками хлынули подразделения 1-й болгарской армии, которые добивали турецкие соединения, попавшие под советский танковый каток. Под их натиском капитулировал гарнизон Эдирне. Под угрозой двойного удара турки оставил Кыркларели и отошли к городку Сарай. Пришедшая в движение группировка турок в Галлиполи попыталась выйти в тыл группе Самсонова, но действовала вяло, и была остановлена болгарами в районе Наджиболы. Весть о страшных гвардейских минометах уже прочно владела умами турецких аскеров, а после демонстративного залпа двух реактивных установок по крупному скоплению войск, поразила и их души.
В отличие от турок, сражавшихся на своей земле, англичане в Греции дрались куда упорнее. Прижатые к берегу моря под Александрополем, они сражались так, будто это была не северная Эллада, а родной Корнуолл. Не собиралась сидеть, сложа руки, и эпирская группировка англичан. Так и не дождавшись удара советских войск в районе Монастир, британцы стали перебрасывать войска на юг, через Козани и Эвпавтопон к Олимпу, стремясь не допустить русских в северную Грецию.
Началась отчаянная гонка между танкистами генерала Кравченко и солдат полковника Фортескью. Англичане заметно проигрывали своему сопернику в скорости перемещения, но у них был один очень весомый аргумент. Оборонительные позиции вблизи горы Олимп, куда они так стремились, уже были заняты войсками греческого союзника британской короны полковника Кратидиса. Даже уступая противнику в численности по своей силе, греки могли продержаться несколько дней в обороне до подхода британских соединений.
Одновременно с этим генерал Скоби начал переброску на север часть сил афинского гарнизона, пытаясь сорвать стремительное наступление маршала Малиновского и навязать ему позиционную войну на перевалах. Наступил критический момент в противостоянии двух сил, когда любое неудачное действие или малозначимая сила могла стать той легендарной соломинкой, что переломила хребет верблюду. И этой соломинкой стали бойцы греческого Сопротивления.
Выполняя приказ сэра Скоби, полковник Кратидис силами свой бригады "Римини" занял оборонительные позиции в районе горы Олимп. На своем вооружении, сторонники греческого короля имели в основном легкую артиллерию в виде ротных минометов и полевой английской 2-х фунтовки. В открытом бою, для советских танков они не представляли опасности, но вот в горах и при наличии британских гранатометов "пиат" с ними приходилось считаться.
Потеряв в первом бою от огня противника две машины, танкисты генерала Кравченко отошли в тыл, пропустив вперед пехоту. Под прикрытием огня танков и артиллерии, советские пехотинцы принялись штурмовать позиции врага, но дальше первой линии окопов не смогли продвинуться. Минометный и артиллерийский огонь противника с закрытых позиций наносил урон атакующим цепям советских солдат. Для продвижения вперед были необходимы гаубицы и воздушная разведка и танковый авангард встал.
Долгожданные гаубицы прибыли лишь во второй половине следующего дня, но не смогли сразу совершить коренной перелом в схватке за перевал. Начался нудный и планомерный обстрел позиций врага с целью уничтожение его артиллерийских позиций. Иногда это приносило успех и под прикрытием огня бронемашин пехотинцы брали штурмом очередную горную кручу. Иногда греки успевали отойти и тогда за продвижение вперед советские автоматчики платили очень высокую цену.
К концу второго дня, советские войска не смогли полностью прорвать первую линию обороны, которую защищали одни только греки. Трудно себе было представить, насколько бы затянулся прорыв всех трех линий, когда к позициям подошли бы англичане, чьи воинские соединения должны были вот-вот достичь района Олимпа.
Ободренный победными реляциями Кратидиса, генерал Скоби позволил себе поднять бокал шампанского. Казалось, что госпожа Фортуна повернулась к английскому полководцу лицом. Несмотря на натиск русских, генерал Латимер все ещё держался в восточной Македонии, а Фортескью и Крокус имели все шансы не пустить русских в Фессалию. Надежда забрезжила перед британским генерал-протектором Греции, но эласовская соломинка спутала все его карты.
Едва только генерал Кравченко начал свой бросок, как полковник Серафис радировал своим сторонникам в Афинах и Лариссе о приведении подпольных отрядов в боевую готовность. Официально сложив оружие в феврале сорок пятого года, эласовцы только и ждали момента, чтобы свести счеты с англичанами и сторонниками короля. В один момент малочисленные отряды подобно мелким ручейкам слились в одну силу, которая под покровом ночи атаковала тылы полковника Кратидиса.