Корсары Кайзера

На первом же допросе Люкнеру пришлось сочинить целый роман, чтобы замести следы своих подчиненных, оставшихся на Мопелии. Чтобы избежать противоречий в показаниях, все остальные просто отказались говорить.

Через несколько дней пленных перевезли в настоящую тюрьму и рассадили по отдельным камерам. Люкнер яростно протестовал против такого обращения с военнопленными. Начальник тюрьмы его терпеливо выслушивал, но ссылался на полученный приказ.

На восьмой день в камеру к Люкнеру пришел начальник тюрьмы и, стараясь быть как можно любезнее, заявил, что с Люкнером желает побеседовать японский адмирал, прося бывшего командира «Зееадлера» прибыть к нему на крейсер «Идзумо», стоявший на рейде.

Под конвоем английского офицера и двух солдат Люкнера доставили на пристань, где их ожидал вельбот под японским флагом. Сидевший в вельботе японский офицер встал и отдал Люкнеру честь. Когда вельбот подошел к крейсеру, все офицеры вышли на верхнюю палубу, чтобы приветствовать знаменитого корсара. Адмирал встретил Люкнера у трапа, пожал ему руку и, поклонившись, сказал:

— Я преклоняюсь перед вами за то, что вы сделали для своей страны. Затем адмирал представил Люкнера своим офицерам, объявив:

— Вот пред вами стоит человек, за которым мы день и ночь безуспешно гонялись три месяца.

Снова поклонившись Люкнеру, как это умеют делать только японцы, адмирал, сделав скорбное лицо, произнес:

— Мне очень жаль, что вынужден встретить вас здесь в таком положении. Нашим общим желанием была бы встреча в бою, что принесло бы нам обоим огромную радость.

Со своей стороны, Люкнер выразил сожаление, что попал в плен не к японскому адмиралу. Адмирал удивился, узнав, что Люкнера держат в грязной колониальной тюрьме. Люкнер же, к своему удивлению, сразу обратил внимание, насколько холодно и сдержанно японцы вели себя с английским офицером. Английских же солдат-конвоиров вообще на крейсер не пустили, оставив в шлюпке.

Японский адмирал пригласил Люкнера к себе в салон. После грязной тюремной камеры адмиральский салон показался Люкнеру залом королевского дворца. Распив с Люкнером бокал шампанского и угостив его сигарой, адмирал показал бывшему командиру «Зееадлера» две небольшие книжки на японском языке. Люкнер бы ничего не понял, если бы на обложках книжек не были нарисованы немецкие корабля. На одной — знаменитый крейсер «Эмден», на другой — вспомогательный крейсер «Меве». Адмирал пояснил Люкнеру, что автором этих книг является он сам, пишет их для воспитания молодежи. Таков японский обычай — люди должны знать, что воины других стран способны сделать для своей родины, и попытаться сделать больше. Теперь адмирал хотел бы написать третью книгу — о «Зееадлере», или «Морском черте», как его иногда называют, а потому попросил бы Люкнера рассказать какие-нибудь подробности его уникального рейда на паруснике.

Первый вопрос, который интересовал адмирала: откуда вышел «Зееадлер»? Японцы считали, что парусник вышел из какого-то нейтрального порта США, Чили или Аргентины, и были очень удивлены, узнав, что судно вышло из Германии, было по пути осмотрено англичанами, прорвалось в Атлантику, обогнуло мыс Горн и только после этого вошло в Тихий океан.

В начале беседы в адмиральский салон вошли командир и старший офицер крейсера «Идзумо». Попивая с ними шампанское, Люкнер рассказал японцам краткую историю рейда «Зееадлера», стараясь при этом ни словом, ни намеком не выдать, что часть его экипажа осталась на острове Мопелия. Люкнер убедил японцев в том, что после гибели «Зееадлера» они перебрались на захваченную американскую шхуну «Манила» и дал понять, что эта шхуна до сих пор действует в море с остальной частью команды.

Выслушав от японцев настоящую оду из длинных и витиеватых восточных комплиментов, Люкнер покинул крейсер «Идзумо» и был препровожден обратно в тюрьму.

Против бывшего командира «Зееадлера» выдвигались очень серьезные обвинения. В частности, англичане почти ничего не знали о действиях в этом районе Тихого океана вспомогательного крейсера «Вольф» под командованием капитана второго ранга Нергера и многие его жертвы приписывали Люкнеру. Среди жертв «Вольфа» был пароход «Вайруна», на борту которого находилось много пассажиров. Над Люкнером нависло грозное обвинение в том, что он уничтожил пароход вместе с командой и пассажирами, а это грозило расстрелом. Люкнер клялся, что и в глаза не видел этот пароход, но никто ему, естественно, не верил. О действиях «Вольфа» Люкнеру также ничего не было известно, как и англичанам. Только после возвращения «Вольфа» в Германию, когда стало известно, что команда и пассажиры «Вайруны» были взяты Нергером в плен, с Люкнера были сняты эти обвинения.

Родственники пропавших на «Вайруне» ежедневно собирались у ворот новозеландской тюрьмы в Окленде, куда были отправлены Люкнер и его товарищи, требуя их выдачи для линчевания. По лицам своих тюремщиков Люкнер видел, что те весьма склонны это разрешить.

«Было бы горько, — вспоминал Люкнер, — рассказывать все то, что нам пришлось перенести от бесчеловечной жестокости окружавшей нас стражи».

Люкнера и Кирхгейса отделили от четырех матросов. Матросов направили на остров Соме, а их — на минную станцию в Девонпорте, входящую в состав крепостных укреплений Окленда. Большой минный склад был там переоборудован в тюрьму, где содержались, главным образом, дезертиры.

Затем обоих офицеров «Зееадлера» перевели на островок Мотуихи вблизи Окленда, где размещали германских подданных, свезенных туда со всех полинезийских островов и интернированных еще в августе 1914 года. По существу, Люкнер и Кирхгейс были первыми настоящими военнопленными, доставленными в этот лагерь.

Пленным разрешалось свободно передвигаться по острову в дневное время, и в одну из первых прогулок Люкнер увидел прекрасную моторную лодку, принадлежавшую коменданту лагеря. Тут же у лихого пирата возник план захвата этой лодки и побега. Но прежде, чем это осуществить, Люкнер благоразумно решил сначала осмотреться и освоиться на новом месте.

К шести часам вечера все пленные, гуляющие по острову, должны были возвращаться в лагерь. Повсюду были расставлены часовые и казалось, что лагерь очень строго охраняется, но в действительности часовые несли службу весьма халатно. Больше хлопот доставляли Люкнеру его соотечественники и товарищи по несчастью. Среди них был один австрийский врач, который, судя по имевшимся сведеньям, был информатором коменданта лагеря. Чтобы усыпить бдительность и охранников, и пленных Люкнер начал симулировать ревматизм. Сутками он не вставал с койки, и врач-австриец смазывал ему спину йодом. В хорошую погоду он передвигался по островку на костылях, приучив всех к мысли, что он инвалид.

Даже комендант лагеря выражал Люкнеру свое сочувствие, хотя своим солдатам говорил о болезни Люкнера такими словами:

— Очень хорошо, что у него ревматизм. Это опасный тип. Теперь он, по крайней мере, ничего не сможет предпринять.

Узнав об этом, Люкнер понял, что его симуляция удалась. Ему поверили. В то же время он тщательно наблюдал за пленными, чтобы отобрать из них надежную команду, с которой намеревался совершить побег.

В лагере находились четырнадцать морских кадет мореходного училища Северо-Германского Ллойда в Бремене. Кадеты проходили практику на одном из торговых судов, застигнутых войной в Австралии. Держались они дружно и все горели жаждой приключений, что в их возрасте неудивительно. Отобрав семь кадет, которые показались ему наиболее надежными и физически крепкими, Люкнер постепенно начал знакомить их со своим планом. В свой план Люкнер посвятил и инженер-механика Фрейнда, который также был пленным, но, тем не менее, отвечал за исправное состояние комендантской лодки. Рулевым же на этой лодке был один из немецких кадетов по фамилии Паульсен, заведуя по совместительству лагерной лавкой, где можно было приобрести разные потребительские мелочи.

Изобретательные кадеты изготовили несколько самодельных ручных гранат, используя жестяные банки из-под мармелада и взрывчатку, украденную у соседнего фермера, у которого некоторые из них работали, выкорчевывая деревья.