Страница 17 из 19
– Вздохнёт земля и говорят, что подул ветер. Сейчас он стих. А заиграет – яростно завоет сквозь тьму земных отверстий. Разве тебе не случалось слышать подобные голоса? Ущелья гор, массивы лесов, ямы от вывороченных с корнями деревьев-гигантов в сто обхватов подобны носу, рту, ушам; подобны перекладинам, оградам, ступкам, подобны то стремительному потоку, то стоячей воде. Одни – бурлят, как поток, другие – свистят, как стрела. У одних – шумный выдох, у других – тихий вдох. Голоса высокие, низкие, звуки протяжные, отрывистые. Одни запевают, другие подхватывают. Прохладный ветерок – малый хор, а вихрь – хор огромный. Утихнет буйный ветер, и все отверстия опустеют. Разве не слышал последних вздохов затихающего ветра?
– Свирель земли создается всеми её отверстиями, как свирель человека – дырочками в бамбуке. Осмелюсь ли спросить, что такое свирель вселенной? – сказал Странник.
– В ней звучит тьма ладов, и каждый сам по себе, – ответил Владеющий Своими Чувствами. – Все вещи звучат сами по себе, разве кто-нибудь на них воздействует?!
О манерах и еде
Мудрую Свинью спросили:
– Почему во время еды ты становишься в пищу ногами?
– Я люблю ощущать еду не только ртом, но и телом, – отвечала мудрая Свинья. – Когда я, насыщаясь, ощущаю прикосновение пищи к ногам, то получаю от этого двойное удовольствие.
– А как быть с манерами, присущими достойному воспитанию?
– Манеры предназначены для окружающих, а удовольствие для себя. Если основа удовольствия исходит от моей природы, то само удовольствие приносит пользу, – объясняла Мудрая Свинья.
– Но ведь и манеры приносят пользу!
– Когда манеры приносят мне больше пользы, чем удовольствия, я не ставлю ноги в еду, – гордо ответила свинья и ушла по своим делам.
Общий враг
Однажды странствующий даос повстречал на дороге плачущего крестьянина.
– Сколь велико твоё горе? – спросил даос. – Не могу ли я уменьшить твои страдания?
– Горе моё тяжелее горы и глубже моря, – ответил крестьянин. – Уже много недель жители моего села воюют с соседями из-за участка земли в плодородной долине. Всех нас ждёт нищета и разорение. В моём селе нет ни зёрнышка риса, а на последние деньги я послан купить оружие.
– Я помогу прекратить распрю, – сказал даос, – но мне понадобится твоя помощь.
– Располагай мною, добрый человек, – воскликнул крестьянин. – Что прикажешь сделать?
– Этой же ночью ты должен поджечь своё село, – сказал даос, – а я устрою пожар у ваших соседей.
– Как ты можешь советовать совершить такое зло! – закричал крестьянин. – А я уже совсем было принял тебя за святого человека!
– Зло во имя пресечения гораздо большего зла всегда оборачивается добром, – тихим голосом ответил даос. – Когда змея кусает в палец, лучше отрубить его, чем лишиться жизни. Поджогом деревни ты спасёшь многих своих друзей и соседей, а остальных избавишь от бед и страданий. Так исполни то, что тебе велено.
Понял крестьянин, что имеет дело с мудрецом, равного которому нет в Поднебесной, и той же ночью исполнил приказание даоса.
Понимание жизни
У Чжуан-цзы умерла жена, и Творящий Благо пришёл её оплакивать. Чжуан-цзы же сидел на корточках и пел, ударяя такт по глиняному тазу.
Творящий Благо сказал:
– Мало того что вы не оплакиваете умершую, которая прожила с вами, своим мужем, до старости и вырастила детей. Не слишком ли много себе позволяете, предаваясь пению, отбивая такт о таз?
– Это не так, – ответил Чжуан-цзы. – Могла ли меня не опечалить её кончина? Но затем я задумался о том, что было вначале, когда она ещё не родилась, не только не родилась, но ещё не обладала телом, не только телом, но даже и эфиром. Слитая с неразличным, неуловимым, стала развиваться и обрела эфир, эфир развился, и обрела тело, тело развилось, и обрела жизнь. Ныне же прошла через новое развитие – смерть. Всё это сменяло друг друга, как времена года: весна и осень, лето и зима. И я понял, что плакать и причитать, когда она покоится в огромном доме, значит не понимать жизни. Поэтому и перестал.
Изменение Конфуция
Чжуан-цзы сказал Творящему Благо:
– Конфуций проповедовал шесть десятков лет, а в шестьдесят лет изменился. То, что вначале объявлял истинным, под конец объявил ложным. Он ещё не понял, не отрицал ли пятьдесят девять лет то, что называет ныне истинным?!
– Конфуций полон желания трудиться, он преклоняется перед знаниями, – сказал Творящий Благо.
– Конфуций от этого отказался, но о своём отказе ещё не говорил, – сказал Чжуан-цзы. – Слова Конфуция гласят: «Ведь человек получает от великой основы свои способности, а затем и разум, чтобы родиться. Когда поет, должен соблюдать тон, когда говорит, должен соблюдать правила. Если я пекусь о пользе и справедливости, то любовью и ненавистью, истинным и ложным покоряю лишь людские уста; а чтобы покорить людские сердца, должен решиться им противостоять и тогда определить установления Поднебесной. Увы! Увы! ведь мне этого не достичь».
Труд и безделье
Встретились однажды в пути два монаха и, чтобы скоротать время, затеяли разговор о труде и безделье. Один из них утверждал, что в Поднебесье лишь труд в почёте, другой же настаивал на том, что люди больше ценят лень и безделье.
Спорили они, спорили и решили обратиться к первому встречному, чтобы рассудил их и сказал, кто из них прав, а кто – нет. Смотрят, идёт по дороге крестьянин. Подошли к нему монахи и попросили стать судьёй в их споре. Крестьянин не заставил долго себя уговаривать и велел монахам задавать ему вопросы по очереди.
– Дорог ли тебе твой труд? – спросил крестьянина первый монах.
– Мне-то он дорог, а вот людьми не ценится. Тяжек мой труд, но платят за него мало, – ответил тот.
Настала очередь второго монаха задавать вопрос.
– Если бы ты имел выбор – работать или не работать, в обоих случаях получая одинаковый доход, что бы ты предпочёл? – поинтересовался он.
– Я сделал бы то, что и любой другой смертный на моём месте, – ответил крестьянин.
– А если бы все были трудолюбивы, захотел бы ты жить в таком мире? – спросил первый монах.
– Если бы все любили труд, то никто не хотел бы его облегчить. Нет, не хочу я жить в таком мире, – сказал крестьянин.
Так и проиграл спор трудолюбивый монах. Надо было ему задавать другие вопросы.
Какая жена лучше?
Однажды молодой воин клана «Ветви дерева» пришёл за советом к Птице – Хранительнице Чёрного Камня.
– О, священная Каменная Птица, – сказал воин после традиционного ритуала приветствия, – пришло время жениться, а я не знаю, как выбрать себе подругу жизни. Научи меня, как это сделать.
– Время никогда не приходит само – его выбирают, – ответила Птица. – А что касается жены, то прежде чем сделать выбор, послушай-ка притчу.
Случилось так, что в одном селении жили два воина и оба они были женаты. Сварливая и некрасивая женщина была замужем за мудрым и опытным воином, а молодому человеку, лишь недавно познавшему путь меча, досталась жена красивая да ласковая. Как-то друзья отправились в поход по делам службы и разговорились в пути.
– Почему ты женился на такой сварливой и некрасивой женщине? – спросил молодой воин своего старшего товарища.
– Она верна и трудолюбива, – ответил тот, – но не это является главной причиной моего выбора…
Вдруг на дороге, по которой ехали воины, появилась толпа оборванцев, которые принялись осыпать друзей бранными словами и такими обидными прозвищами, что молодой воин не выдержал и бросился на них, обнажив меч. Оборванцы ловко набросили на него сеть, и, если бы не помощь старшего товарища, молодому воину пришлось бы худо.
Обратил старший воин разбойников в бегство и сказал: