Страница 6 из 8
— И Лариса уже там?
— Да. Ни одна душа живая об этом не должна знать. Ни одна: иначе не только сорвется операция — погибнет наш прекрасный товарищ. Я тебе одному рассказываю. Потому что к хутору Стригуна пойдешь ты. Согласен?
— Еще бы! Везде пройду, если нужно.
— Мешочников видел? Сходи на станцию, еще посмотри: как одеты, как разговаривают, что на что меняют. Сойдись с ними, узнай цены, выясни ходкие товары. Ты будешь спекулянтом: не голодным рабочим, который последнюю рубашку на меру зерна меняет, а барыгой, живоглотом. К таким у кулаков больше доверия — свои, ворон ворону глаз не выклюет. Уяснил картину?
Петренко говорил короткими рублеными фразами. Лишних слов он вообще не любил, а тут чувствовалось — продумал все до мелочей.
— Но это на случай, если столкнешься с подручными Свининникова или других атаманов. У тебя задача иная. Подойдешь к хутору незаметно. Лариса вечером выйдет гулять в степь. Вот тогда ты и объявишься. Но так, чтобы былинка не шевельнулась, чтобы даже ветер шепоток на хутор не принес…
Виктор вскочил, вытянулся.
— Можете не сомневаться, товарищ председатель ЧК. Выполню все в лучшем виде!
— Ну что ж, давай обсудим детали.
Проговорили они долго. Петренко попросил чаю, и кто-то из сотрудников притащил им пузатый купеческий самовар.
— Свининниковский, — улыбнулся чекист. — Знал бы сынок, о чем идет разговор у папенькиного самовара…
По городку ползли тревожные слухи. Откуда-то стало известно, что крупные банды собираются совершить на него налет. Обыватели злорадствовали: дождались большевички! Но на всякий случай чинили ворота, вешали пудовые замки, прятали ценное в тайники — «зеленые» выбирают все подчистую. Им дела нет — кто свой, кто чужой.
Ревком принял решение раздать весь наличный запас оружия в надежные руки.
Чоновский патруль задержал подозрительного типа. Парень лет двадцати шатался по базару, крупно выпил и в подпитии похвалялся, что красным крышка. Пытался оказать сопротивление, да зря — молотобоец из мастерских Вася Коробко легонько его пристукнул, а потом смущенно объяснял: «Я не хотел его так, чтоб свалился, кто ж его знал, что такой хлипкий».
Петренко сам допрашивал арестованного.
— Значит, крышка? — спросил насмешливо.
— Вроде того, — нагло скалился парень, — так уси говорять.
Тут же при парне Петренко звонил кому-то, сообщал о полученных сведениях, предлагал разработать план эвакуации.
— Осторожнее, товарищ председатель, — кивнул конвойный на задержанного.
— Неопасно, — рассеянно бросил чекист. — Завтра отправим его в губернскую ЧК.
Ночью арестованный сбежал. Оказалось, прогнили доски пола, он сделал подкоп и… Дежурный по ЧК за потерю бдительности был наказан: десять суток ареста, отсидеть после окончания гражданской войны. Так сработала еще одна пружина петренковского плана.
Чоновцы каждый день собирались на пустыре. Супрун водил их в «атаки», учил отрывать ячейки. Ребята до одури собирали и разбирали затворы, пронзали штыками соломенные чучела. На одном из них кто-то краской написал: «Свининников — гад и контра».
Сторожук добрался до хутора в три дня. Быстрее не смог: пришлось идти пешком, только дважды попадались попутные подводы. Лямки мешка оттянули плечи. И без того дышавшие на ладан башмаки разлетелись в прах. Дороги серыми лентами пересекали степь, подкатываясь к самому небу. Виктор избегал сел, только один раз зашел, чтобы наменять чего-нибудь из еды.
По совету Петренко он держался как нахальный, уверенный в себе мешочник — сам черт ему не брат. В селе напросился на обед к солдатке. Отмерил ситца, а солдатка выставила на стол чугунок борща, разваристую картошку, самогон. Во время обеда в хату вошли двое, поздоровались. По тому, как торопливо поставила хозяйка новые стаканы на стол, как уговаривала выпить, Виктор понял: гости пожаловали не простые.
— Чего меняешь? — спросили.
— Ситец, — Виктор лениво ворочал ложкой в густом, до одури пахнущем борще.
— Слышал, что на станции недавно вагон с мануфактурой исчез. Не оттуда ли ситчик? — задумчиво протянул один.
— Оттуда, — равнодушно подтвердил Виктор.
— Грабишь?
— Да не без того…
— Покажи документ.
Виктор отложил ложку, достал из-за пазухи наган, положил на стол:
— Вот…
Пришельцы захохотали.
— Видно птаху по полету.
— Отмерь им ситцу, — прошептала хозяйка.
Виктор с треском оторвал два куска: берите, мол, девкам на подарки, горячее целовать будут.
— Люблю, когда уважение оказывают, — сказал высокий парень.
Когда они ушли, хозяйка с боязнью проговорила:
— Это сынок Марка Панасовича заходили…
Кто такой Марко Панасович, Виктор не стал уточнять.
К хутору подошел днем. Долго кружил вокруг по степи, оглядывая подступы, запоминая, где можно укрыться. Нашел глубокий овраг, поросший кустарником. В его склонах пастушата вырыли ямы-схованки, там можно было пересидеть непогоду. Виктор залег в рожь неподалеку от хутора.
Ему хорошо было видно, как бандиты возятся у лошадей. Потом к хутору проскакали двое верховых, спешились у крыльца, небрежно бросили поводья. «Шишки», — решил Виктор. И из хутора неслись всадники: один, второй, третий…
«Эх, парочку бомб бы туда», — размышлял Виктор. Он даже ощутил тяжесть бомбы в руке, представил, как он хлебами подползает вплотную к дому, набитому бандюками. Но у него было другое задание, и Сторожук с сожалением отбросил мысли о внезапном налете.
Время тянулось медленно. Он было вздремнул, когда на дорогу, вливавшуюся из хутора в рожь, вышли двое. Ларису Колосову Виктор узнал сразу: тоненькая, стройная, в той же белой блузке, в которой и на работу ходила. Рядом с нею вышагивал приземистый широкоплечий мужчина лет тридцати. «Свининников», — догадался Сторожук.
Они шли неторопливо, оживленно переговаривались. Виктор слышал все так отчетливо, будто они стояли с ним рядом.
— Петлюра совершил огромную ошибку, когда сделал ставку на опереточные атрибуты старого украинского казачества. Ему бы надо было прочесать огнем всю Украину… — разглагольствовал Свининников.
— Он и пытался. Не дали, — перебила Лариса, — народ не дал. Вы задумывались, почему его разгромили? Потому что народ…
— Леся, серденько, вы рассуждаете, как большевичка.
— При чем тут эти большевики? Наша партия сейчас отметает любые иллюзии: только факты, действительная расстановка сил. Иллюзии — удел слабых. Смотрите: по всей Украине против большевиков действуют вооруженные отряды. Ни в решительности, ни в жестокости им не откажешь. Почему же их постоянно бьют? Даже самых сильных — проходит несколько месяцев, и — как это вы говорите? — крышка? Уж на что хитер был Григорьев… А где он? Батько Нестор пристрелил после того, как разгромили красные. По пьянке, потому что не было уже за Григорьевым силы, а битые атаманы никому не нужны. Так в чем же причина?
В том, что крестьяне и рабочие в массе своей поддерживают большевиков и помогают им. И если у нас сейчас нет лозунгов, которые отняли бы народ у большевиков, нам остается одно: покончить с Советами несколькими внезапными стремительными ударами, поддержанными извне. Только это!
«Ишь ты, — удивился Сторожук, — послушать, так выдающийся борец против большевиков. Ведь вот такие умные, трезво мыслящие враги наиболее опасны…»
Свининников шел рядом с девушкой, небрежно постукивая веточкой по голенищу сапога. «Контра ползучая, — кипел яростью Сторожук, — увивается…»
Атаман и Леся гуляли долго, и Виктор понял, что в этот. вечер ему с девушкой не встретиться. Приходилось ждать.
Встреча состоялась на следующий день. Лариса вышла в степь одна. Виктор окликнул ее:
— Скажите, я на этом хуторе телку не выменяю?
— Была, но уже нашелся покупатель.
Это был пароль, и они обменялись им серьезно, хотя узнали друг друга сразу.
— Как там у нас? — спросила Лариса.
— Неспокойно. Еще один бандит объявился, какой-то Сависько. Хлеба в городе нет, а на базар больше не везут, бандитов боятся: уже прошли слухи о налете. Ну, а в остальном все по-старому. Вот только еще несколько ребят ушли на фронт. Просился и я — не отпустили. Поредела ячейка сильно. Алешу-гармониста схоронили. Был в патруле, перестрелка, погиб парень, одним словом. Да ты о себе расскажи, у нас-то все нормально…