Страница 2 из 8
И вот однажды, примерно неделю спустя после ее появления в мастерских, Лариса подошла к Виктору Сторожуку и попросила поставить ее на учет.
— Комсомолка? — не поверил секретарь. — Покажи билет!
Показала. Все честь по чести: фамилия… выдан… членские взносы… И наискось крупно написано: «Коммунистический долг выполнила». Но даже эти слова не произвели впечатления на недоверчивого секретаря ячейки.
— Разберемся, — сурово сказал девушке Сторожук. — Может, по ошибке билет выдан.
Так возникло, выражаясь современным языком, персональное дело Колосовой. Но тут подоспели события, которые, заставили комсомольцев посмотреть на Ларису Колосову совсем другими глазами.
Город занимал важное стратегическое положение, через него проходили хлебные дороги, отборное зерно шло из глубин Украины. Он был как бы хлебным перевалочным пунктом. До революции местные купцы жирели на зерне; центральная улица (она так и называлась — Хлебная) была сплошь застроена двухэтажными домами наиболее удачливых хлебных спекулянтов, возле которых кормились приказчики, маклеры, перекупщики и прочая торговая мелкота.
Вокруг на сотни верст раскинулись степи. Ровные, как натянутое полотно, они протянулись от горизонта до горизонта, и казалось, вся земля — вот такие бескрайние разливы пшеницы. Зелеными островками плыли в желтом море богатые хутора. Залегли в зреющих хлебах овраги. Понимая, что основные силы большевиков заняты на фронтах, подняли головы недобитые помещичьи и кулацкие сынки. Это были злобные и опасные враги; местные уроженцы, они знали все ходы и выходы в степных просторах и деревнях, держали в страхе деревенскую бедноту — когда еще ждать помощи из города? — они грабили и убивали без разбору. Вот подлинный документ эпохи, донесение киевского губвоенкома о зверствах банды Соколовского: «Погром в городе Радомысле имел ужасающий характер, большинство убитых — женщины, старики, дети. Пока зарегистрировано 235 трупов. Много трупов брошено бандитами в реку. На трупах детей массовые уколы штыками. У женщин проколоты штыками груди. У некоторых разрезаны животы… Все трупы обобраны чуть ли не донага. Женщины и дети обезображены до ужаса».
Напрягая последние силы, молодая республика разрывала огненное кольцо фронтов. А внутри этого кольца вспыхивали кулацкие мятежи. Крупные, вроде банды Григорьева, были разгромлены регулярными частями Красной Армии. Но оставалось еще очень много мелких банд — всяких «коршунов», «зеленых», «батька Андрия», «батька Степана», сумасшедшей Маруськи… Мелкие это были болячки, но от этого не легче. Такая банда в полсотни сабель вырубала активистов и комнезамовцев в очередном селе и исчезала бесследно в мареве степей, рассыпалась по хуторам, отъедалась и отсыпалась до следующего налета.
Каждую ночь дали пламенели пожарами. На крестьянских телегах привозили в город изрубленных комнезамовцев — под три залпа опускали в землю.
Стояла в городе небольшая красноармейская часть. Тягаться с бандами ей было не под силу — только бы город удержать. И еще было несколько десятков коммунистов и комсомольцев. Рядом с их рабочими местами стояли винтовки. Случалось, отстреливались от бандитов на окраинах. Иногда уходили в степи, пробивались через засады и возвращались угрюмые, иссушенные солнцем, везя на подводах раненых и погибших друзей.
Городской отряд ЧОНа да горстка красноармейцев — вот и все силы, противостоявшие разбойничьим кулацким хуторам.
— Если банды объединятся, нам их не сдержать, — докладывал Петренко ревкому. — Мы можем поставить под ружье максимум полторы сотни людей. Многие из них впервые держат винтовки. Остальных забрали на фронт… Дай мне, председатель, в ЧК человек пять коммунистов. Ты мои потери знаешь, — проговорил раздумчиво Петренко. — Мысль у меня одна появилась…
— Нет у меня людей. Нет! — жестко ответил предревкома. — И тебе, Петренко, это известно не хуже моего. Твоим коммунистам очень туго, знаю, но ведь каждый — золото. Справишься. — Он устало закрыл глаза ладонью. — А-а… говоришь… мысль?
— Тут недавно мои хлопцы перехватили связную. К Свининникову — младшему шла. Приказ у нее нашли — бандам сгруппироваться. Готовить мятеж. Очень подробные инструкции у нее, понимаешь, все в деталях.
— Кто посылал?
— Молчит. Мое мнение: либо эсеры новую контру заварили, либо ее послало на связь сборище тех же эсеров, украинских эсдеков и незалежников. В мае оно было, в Киеве… Вот я и подумал, а не воспользоваться ли нам…
— Ясно. Будет план, доложишь. И торопись. А людей нет и неоткуда взять, — уже мягче отказал все-таки предревкома.
— Тогда прошу ревком разрешить мне отобрать среди комсомольцев. И еще — мне нужна Лариса Колосова. Ведь связная…
— Хорошо… Это на твое усмотрение…
Бывший унтер-офицер царской армии Супрун был крут. Солдатскую науку знал досконально: как-никак в армии лет двадцать прослужил. Но в последние годы пытался приспособиться к мирной жизни — определился ночным сторожем в ревком. Там его и нашел Сторожук. Виктору стоило немалого труда уговорить Супруна обучать чоновцев.
— Ни, — отказывался бывший унтер-офицер. — Не хочу. У мене самостийна линия життя. Ни до червоных, ни до билых, ани до зеленых я не пиду. Я сам по соби, як той анархист, тильки наоборот: про мене уси власти добри.
Он нарочно говорил по-украински. Я, мол, не солдат, а теперь такой же «шпак», как и остальные.
Хитрый Сторожук затащил однажды Супруна на пустырь, где проходили занятия чоновцев. Парни и несколько девчонок неумело вертели в руках винтовки.
— Слушайте мою команду! — страшным голосом выкрикивал заместитель командира взвода Микола Марченко. — Я командую: «Равняйсь!», а вы что делаете?
Комсомольцы выстроились изломанной линией. — А теперь говорю вам: «Заряжай!»
Защелкали затворы, кто кулаком вколачивал обойму в магазин, кто ткнул ствол в спину товарищу…
— Молокососы! — не выдержал и закричал истошно Супрун. — Цуценята! Вы ж друг друга перестреляете! Бандиты ростовские!
(В Ростове у бравого унтер-офицера когда-то стащили бумажник.)
Комсомольцы исподтишка посмеивались. На этот счет они получили строгие инструкции от Сторожука.
— А как надо? — наивно спросил Виктор.
— В шеренгу по одному стройся! — зычно рыкнул Супрун, в один момент забывший о своей «штатскости».
Не особенно церемонясь, построил чоновцев. — Равняйсь! Полуоборот головы направо, животы убрать, глаза на грудь четвертого человека. Эй ты, куда винтовку выпер? Приклад до правого носка, и штык, штык примкни! Крайний слева, не шевелись, говорю тебе, лаптух с половой, строй для солдата есть святое место. Смирно!
Супрун повернулся к секретарю ячейки.
— В армии я из такой зелени за год солдатов делал. Орлов!
В строю зашевелились.
— Команды «вольно» не было! — громыхнул унтер.
— Надо из них сделать красных бойцов за десять дней, — сказал Сторожук. — Для этого у них есть все: революционный энтузиазм, желание сражаться с врагами трудового народа, комсомольская дисциплина. Нет только знания военного дела.
Он прошел перед строем. Супрун строго по-уставному следовал за Сторожуком. Унтер-офицер забыл, что на плечах у него латаная гимнастерка, пузырятся стираные-перестираные штаны, а разбитыми вдребезги сапогами лихо не щелкнешь. На него повеяло родными армейскими ветрами, перед ним стояли новобранцы, для которых он высшая власть. Разве ж это допустимо, чтобы человек даже команду «кругом!» не умел выполнить?
— Вольно! — скомандовал Сторожук. — Товарищи комсомольцы! Центральный Комитет призвал нас обучиться военному делу. Апрельская директива предписывает организовать коммунистов в боевые подразделения, которые должны быть готовы по приказу партийного комитета к быстрому сбору и выступлению. Учитывая напряженность текущего момента, это относится и к нам, комсомольцам. Мы должны уметь собственными руками дать по зубам классовому врагу, который пытается нас задушить. Лозунг Цекамола: «Победа куется в мастерских, катится по рельсам и завершается ударом штыка!» По постановлению партийного комитета города все комсомольцы объявляются мобилизованными для борьбы с бандами. Совсем недавно мы отдали по мобилизации каждого второго комсомольца фронту. Сейчас они проливают свою святую пролетарскую кровь в борьбе с мировым капиталом. Наша с вами задача, товарищи, уничтожить подлых наймитов капитала внутри страны. Обучать нас будет видный специалист военного дела, боевой товарищ Супрун, которого много лет мировая гидра угнетала в казармах и окопах. Все его команды выполнять как решение ячейки!