Страница 96 из 179
После этого он зачем-то поинтересовался у Шолле, может ли он так просто, лишь дооткрыв дверь, взять в руки содержимое сейфа. Банкир кивнул, и Алексей, соблюдая крайнюю предосторожность, дабы пресловутая колба с нитроглицерином не получила ни малейшей возможности сдетонировать напоследок, извлёк на свет объёмистую кожаную папку. На её уголках угадывались следы позолоченного тиснения, в верхней части красовался поблекший, однако по-прежнему гордо и задиристо озирающийся по сторонам света двуглавый имперский орёл, а из подписи под ним следовало, что папка имеет отношение к канцелярии Министерства иностранных дел, расположенного по адресу Санкт-Петербург, Дворцовая площадь, дом N6.
Алексей бережно подержал папку перед собой, пытаясь убедиться в том, что перед ним в самом деле - бесценный исторический артефакт, и только во вторую очередь - сокровище. Затем он снова спросил разрешение заглянуть вовнутрь сейфа на предмет обнаружения там каких-либо дополнительных предметов или документов.
К нему немедленно явился охранник с электрическим фонариком, с помощью которого Алесей внимательно осмотрел внутренности стального ящика. Всё было в порядке, кроме извлечённой на свет министерской папки в сейфе ничего более не имелось.
Тогда Алексей поинтересовался у Шолле, какими должны быть следующие шаги, и услышал в ответ, что теперь, если конечно же Алексей не желает продолжить депонирование папки в альпийском хранилище, необходимо вместе с нею вернуться в Монтрё.
Все проследовали обратно в подземный гараж. Шолле принёс извинения, что из-за требований безопасности обратная дорога вновь должна будет пройти в бронированном купе без окон и телефонной связи, где тоску пути скрадывают лишь разговоры о горных лыжах да ароматный кофе.
Около восьми вечера, отчего-то потратив на обратную дорогу заметно больше времени, чем на путь наверх, все вернулись в сделавшийся для Алексея почти родным частный банк Куртанэ в ухоженном зелёном районе между проспектом Казино и улицей Театра.
Шолле порекомендовал Алексею, оставив папку на ночь в ультрасовременном сейфе с электронной системой доступа по радужному рисунку глаз владельца, перенести все дела на следующий день, а сейчас - отдохнуть. Разумеется, возражений возникнуть не могло - не доверить на единственную ночь новообретённое сокровище тем, кто сохранял его на протяжении целого столетия, выглядело бы верхом мнительности.
“Интересно,— с непреходящей тревогой думал Алексей на обратном пути в Лозанну, и затем несколько раз возвращался к этой мысли весь оставшийся вечер,— знал ли Шолле сейфовый пароль полностью, или же только последнее слово? Если знал - то для чего во всей этой истории был нужен я? Неужели лишь для того, чтобы извлечь векселя законным образом и от своего имени пустить в оборот? Тогда вполне возможно, что сейчас, пока я любуюсь ночным Женевским озером, люди банкира вполне могли открыть подконтрольный им электронный сейф и сейчас творят с векселями всё, что считают нужным!”
“С другой стороны, забирать папку с собою в отель, чтобы ночью прятать под подушкой,- удовольствие куда меньшее. Ведь в такой компании можно и не проснуться….”
“Или всё же Шолле, напоминая мне о времени, просто хотел привести меня в чувства, заставить напрячься, вспомнить, не посметь ошибиться? Ну а значок на часах, выручивший меня,- всего лишь часть кода, когда-то столь ловко вплетённая в пароль остроумным и таинственным Сергеем Михайловичем Кубенским?.. Всё может быть. Всё может быть, потому что всё уже было…”
“Конечно, по-человечески стоило бы позвонить Борису… да и Марии тоже. Без них, разумеется, у меня бы ничего не вышло. Но что им сказать после всего, что между нами произошло? Так мол и так, радуйтесь за меня, товарищи? Интересно, как отреагирует Петрович, когда весть о моём успехе оторвёт его от сбора помидоров? Нет и ещё раз нет, в данном случае неизвестность лучше знания, да и звонок отсюда принесёт им всем неприятности. Пусть, в самом деле, они пока ничего не ведают и живут спокойно.”
*
На следующее утро, прибыв в банк Куртанэ к самому открытию, Алексей извлёк папку с векселями из чудо-сейфа в абсолютной сохранности. Даже нарочно загнутая им под особым углом тесьма при открытии сейфа находилась в прежнем положении, что лучше любой электроники свидетельствовало, что к ней никто не прикасался.
В сопровождении двух секьюрити Алексей проследовал в кабинет Шолле.
Банкир радушно приветствовал его и поинтересовался о ближайших планах.
— Прежде всего мне бы хотелось разобраться, какие именно ценные бумаги лежат в Фонде, и предпринять шаги к тому, чтобы понемногу начать ими управлять,— ответил Алексей.
— Полностью с вами согласен! Не хочу навязывать свои услуги, но в интересах преемственности управления Фондом вам будет лучше на ближайшие несколько месяцев всю техническую часть оставить в наших руках. Вы будете в курсе абсолютно всех решений и транзакций, сможете любую из них отменить, но в то же время у вас разовьётся навык и появятся знания профессионального игрока. Мы уже подготовили драфт договора - ознакомьтесь с ним при возможности. В любом случае мы выполним любое ваше указание, так что - решайте, решение за вами!
Алексей немного подумал и ответил, что не имеет ничего против профессионалов банка Куртанэ, однако опасается, что оставаясь пассивным наблюдателем, он никогда не выучится финансовым премудростям. “Ведь можно любые годы провести рядом с музыкантом - однако пока сам не тронешь клавиши или струны, играть не научишься!”
— Хорошо,— ответил Шолле, разворачивая перед собой свежий номер Financial Times и загадочно улыбаясь.— Сегодня рынок деривативов отличается повышенной волатильностью, а только что завершившиеся азиатские торги демонстрируют растущий маржинальный разрыв между рыночными ставками хеджирования и динамикой бумаг сырьевых компаний, подтверждаемой их текущими субстантивными рейтингами. У нас с вами имеется ликвидный пакет, поровну разделённый между биржами Гонконга и Нью-Йорка, и до закрытия американских торгов необходимо принять решение об имплементации купонного дохода. Каковы будет ваши действия?
Алексей вспомнил когда-то рассказанный отцом анекдотический случай, как в Совнарком из зарубежного торгпредства пришла телеграмма неподражаемого содержания, и решил воспользоваться её засевшей в памяти формулировкой:
— В этом случае мне придётся просить вас, Франц, оказать мне материальную помощь в форме подкрепления наличными без валютного покрытия в счёт взаиморасчётов! Считайте, что ваше предложение принято!
Алексей внимательно ознакомился с текстом договора и поставил свою подпись. Было решено, что драгоценная папка будет временно сохраняться в электронном сейфе в Монтрё, однако прежде чем её туда вернуть, Алексей позволил себе раскрыть папку и бегло ознакомиться с содержимым.
В папке находилось около сорока или пятидесяти различных документов. В основном это были долговые расписки, выписанные каллиграфическим почерком на гербовых бланках Lettre de Change [вексель (фр.)] или Obligation Convertible [конвертируемая облигация (фр.)] крупнейших французских банков, чьи имена в начала XX века были на слуху не в меньшей степени, чем марки папирос. Среди документов Алексей разглядел депозитную расписку Банка Англии и сертификаты на крупные пакеты акций французских концессий в Тонкине и Шанхае. Особо выделялся личный вексель, подписанный австро-венгерским императором Францем Иосифом и скреплённый особой накладной печатью со вставками из сусального золота. Если последний годился разве что для музея, то долговые сертификаты крупнейших банков своего времени очевидным образом продолжали жить в капиталах, обязательствах и прочих пассивах нынешних финансовых столпов.
— В этой связи есть ещё один важный момент, о котором я должен вас предупредить,— сказал Шолле Алексею, когда тот, сложив векселя обратно в папку, завязывал тесьму.— Финансовый мир достаточно консервативен, и поэтому для того, чтобы ваши решения не оспоривались, вы должны быть представлены определённому кругу его ведущих игроков.