Страница 60 из 179
11/XI-1941
Вчера ранним утром капитан уехал, а к обеду взамен прибыла интернациональная команда - два француза и итальянец. Несколько позже в дом привезли ещё одного странного типа - украинца Мыколу, служащего радистом в каком-то особом (диверсионном, наверное) немецком подразделении.
Этот Мыкола немедленно полез ко мне с излияниями дружбы, признав, видимо, во мне такого же, как и он, предателя,- однако я сразу же дал понять, что мне куда интереснее общаться с европейцами. Итальянец прекрасно говорил по-французски, и мы практически не покидали столовую, ведя разговоры о политике, литературе и кино.
Возможно, я несколько переборщил с демонстрацией Мыколе моей скрытой неприязни, поскольку после вчерашнего ужина он ретировался и больше в столовую не приходил, перейдя, наверное, на проедание собственных припасов.
Все иностранцы были полковниками и прибыли сюда для рекогносцировки: с их слов, на ближайший участок фронта скоро перебросят итальянскую дивизию и соединение добровольцев-легионеров из Франции. Военных тем стараюсь с ними не касаться. Правда, мне кажется, что итальянец - скрытый пацифист, а вот галл был бы не прочь взять реванш за разгром Бонапарта. Однако как и все здесь, они сильно обеспокоены, что наступление вермахта замедляется с каждым днём.
Понемногу начинаю волноваться и я - ведь замедляется и моё возвращение в Москву, которое, как ни печально это сознавать, за немецкими штыками показалось мне наиболее безопасным. Однако я не чувствую себя предателем: если б я имел возможность переговорить напрямую со Сталиным или хотя бы с Берией, чтобы избегнуть глупого и несправедливого ареста со стороны провинциальных невежд, то я готов хоть сейчас отправиться домой сквозь линию фронта пешком!
Думаю, что это всё оттого, что в данный момент своей жизни я боюсь не столько пули, сколько тюремного застенка, означающего безысходность.
Но - прочь печальные мысли! Поскольку теперь у меня есть пальто, а итальянец оставил на память красный вязанный шарф, с сегодняшнего дня я намерен понемногу выходить гулять.
12/XI-1941
Интернациональная команда съехала, не пробыв и четырёх дней. От них осталось много газет, шахматы и несколько французских книг. Просматривая одну из них, я наткнулся на занятную новеллу из жанра littИrature d’horreur [литература ужасов (фр.)] - незнакомый автор рассказывал, как в стародавние времена в одной из нищих областей неподалёку от Неаполя после страшного чумного мора чудом выжившие жители решали, как спастись от голода и возродить рухнувшее хозяйство. В результате они скинулись всем миром, чтобы помочь своему оборотистому односельчанину по имени Скварчалупи создать нечто вроде домашнего банка или кассы взаимопомощи. Скварчалупи начал суживать деньги под малый, чисто символический процент для покупки семян, сельских орудий и на ремонт мельниц, благодаря чему окрестные деревни понемногу начали оживать и восстанавливаться.
Затем часть свободных денег Скварчалупи решил пустить в рост, давая в долг уже на более жёстких условиях купцам и сеньорам из Бари, Фожди и даже из Папской области. Его богатство стало стремительно возрастать, и вскоре он уже считался едва ли не самым богатым человеком в Неаполитанском королевстве. И когда миновало достаточно много времени, его прежние односельчане, в чьих руках оставались долговые расписки, по которым формировался первоначальный капитал, стали осторожно и временами слёзно просить банкира и бывшего соседа вспомнить о них, дабы получить небольшое вознаграждение за когда-то переданные ему деньги.
Скварчалупи сперва не противился, чтобы рассчитаться со свидетелями своей бедной молодости несколькими сотнями серебряных пиастров - однако советники-законники быстро убедили его, что возвращать нельзя ни гроша, поскольку любой состоявшийся факт возврата будет считаться юридическим подтверждением действенности всех без исключения старых векселей. А коль скоро так, то чтобы рассчитаться по ним, он должен будет вернуть и раздать голодранцам почти всё состояние, к тому времени исчисляемое сотнями тысяч золотых флоринов.
Чтобы подобного не допустить, Скварчалупи уговорами и обманом где выкупил, а где и выкрал часть векселей, чтобы незамедлительно их сжечь, а для наиболее несговорчивых компаньонов предложил пожизненно льготные условия своего кредита - дабы те, постоянно пользуясь его деньгами для выращивания зерна или купеческого оборота, могли под его маркой постоянно что-то зарабатывать и более не предъявляли бы претензий.
Однако оставался один невыкупленный вексель весьма крупного номинала, находившийся на руках у молодого Лусенто. В своё время Лусенто, чтобы помочь области оправиться после чумы, отдал банкиру всё немалое семейное состояние, в том числе и деньги, сбережённые умершими родителями на отпевание всего их рода. Полюбовно договориться с Лусенто не удавалось, поскольку тот хотел получить от Скварчалупи справедливую долю, чтобы исполнить обет и возвести капеллу ради вечной памяти всех без исключения людей, чья жизнь оборвалась прежде, чем они могли исполнить задуманные добрые дела.
В итоге нанятые банкиром ассасины выследили и зарезали несговорчивого Лусенто, однако найти злополучный вексель, чтобы отнести его банкиру, они так и не смогли. Вскоре покойный, сделавшись призраком, стал лишать сна не только своего убийцу, но и начал являться по ночам к знатным людям Неаполя и даже в королевский дворец, убедительно повествуя правду о преступлениях Скварчалупи. Над банкиром нависла угроза позора, изгнания и разорения.
Скварчалупи ничего не оставалось, как обратится к магам и колдунам. Те сказали, что поскольку действиями духа Лусенто “движет правда”, то заставить замолчать могут лишь неприкаянные души его ныне здравствующих родственников и соседей, когда-то так же, как и Лусенто, одолживших банкиру свои деньги. Для этого их всех надлежало умертвить. Однако чтобы небесные ангелы не успели унести их души в рай и они, задержавшись на земле, смогли бы заставить дух Лусенто замолчать, колдуны совершили чёрную мессу, окропив кинжалы ассасинов кровью невинного младенца.
От подробностей этого страшного ритуала, описанного новеллистом во всех подробностях, кровь стыла не только у меня - я обнаружил на странице развод от слезы, вероятно обронённой бывшим владельцем книги.
Но вернёмся к рассказу. После учинённой Скварчалупи страшной резни дух Лусенто действительно оставил банкира в покое. Дела у того вскоре поправились и пошли столь хорошо, как никогда прежде. Когда Скварчалупи исполнилось девяносто лет, а он был по-прежнему здоров, бодр и работоспособен, его многочисленные сыновья, к тому времени уже состарившиеся и приобретшие множество недугов, стали просить отца выдать им долю наследства, чтобы оплатить лекарей и уход.
Но раздел капитала грозил потерей практически всего, что Скварчалупи сумел скопить за долгие годы, и потому он без лишнего шума приказал отравить или заколоть своих сыновей вместе с жёнами и домочадцами. Вскоре та же участь постигла всех без исключения внуков с правнуками, а ещё чуть позже наёмные убийцы, разосланные в различные концы света, расправились с многочисленными племянниками, шуринами и прочими родственниками возвысившегося неаполитанца, включая самых отдалённых и зачастую о том не ведающих.
Шли годы, складываясь в века, богатство Скварчалупи преумножалось, а сам он по-прежнему нисколько не старел. В 1500 году он помогал Фердинанду Арагонскому лукавством и подкупом захватить Неаполь, затем его видели в Мадриде, где он перекупал золото, привезённое испанцами из завоёванной Америки. В Париже он несколько лет проживал во дворце герцога Орлеанского, регента малолетнего Людовика XV, помогая шотландскому чернокнижнику Джону Ло печатать первые в мире банкноты. Две кастильские ведьмы, приговорённые инквизицией, перед сожжением свидетельствовали, что лично видели на шабаше, как Скварчалупи ссуживал золотые слитки в долг самому Дьяволу. В 1798 году встречи с “вечным банкиром” искал Наполеон, и их беседа состоялась в часы страшного шторма на Мальте накануне египетского похода, в который Первый маршал Республики отбыл в фантастической приподнятости. А ирландец Дойл, работавший портовым кассиром в Квинстауне, божился, что видел, как 11 апреля 1912 года Скварчалупи покидал отправляющийся в роковой рейс “Титаник”, с юношеской прытью сбегая вниз по трапу, который уже начинали поднимать… И уже относительно недавно, в декабре 1913 года, Скварчалупи наблюдали в клубе миллионеров на острове Джекилл, где в компании с ведущими финансистами Америки, договорившимися о создании Федеральной системы резервов, он присутствовал на закрытом виолончельном концерте.