Страница 104 из 179
— Готов с вами согласиться, герцог, однако что в таком случае в ложе почётных гостей делаю я, сын сталинского наркома и солистки Москонцерта? Ведь господин Шолле наверняка проинформировал вас о том, что согласно моим настоящим документам я родился в 1916 году?
— Да, я в курсе этого, иначе просто и не могло быть. Но не переживайте сильно. Дело в том, что актуализированная вами бессрочная доверенность, выданная, как вы помните, Сенатом Российской Империи, содержала одну интересную оговорку. Дорогой Франц, может быть вы лучше всё объясните молодому человеку?
— С удовольствием,— отозвался Шолле.— Пока вы, cher ami, путешествовали по России, мы попросили нескольких выдающихся европейских юристов повнимательнее изучить вашу доверенность. Их вердикт был единодушен - упомянутая герцогом оговорка означала, что на получателя доверенности распространяется действие одного странного указа о возведении в графское достоинство Российской Империи, подписанного Николаем II. Этот указ до сих пор хранится в Государственном архиве в Санкт-Петербурге и интересен тем, что имя нового графа в нём не указано. Зато, как выяснилось, имеется ссылка на реквизиты той самой сенатской доверенности и на ряд других условий, которые в вашем случае все до единого оказались выполненными. Кстати, одно из этих условий жёстко указывает на то, что счастливчик должен был родиться под штандартом Российской Империи - словно кто-то предвидел, что к нашим временам таких людей почти не останется.
— Простите, но мне кажется,— неожиданно прервал сообщение Шолле Алексей,— вы либо ошибаетесь, либо подгоняете факты под требуемый шаблон.
— Нет, такое не в наших правилах. Вы же не станете отрицать, что русский император, инвестируя свои сокровища, должен был позаботиться, чтобы они не смогли попасть в посторонние руки! Так вот, согласно уставу Фонда, подписанному Николаем II лично и хранящемуся у нас, доступ к его основной части, помимо господина Второва как доверенного Императором лица, могли иметь только особо уполномоченные члены императорской фамилии, князья и графы. Вероятно, это было сделано во имя того, чтобы исключить даже случайную возможность попадания Фонда в руки инородцев и революционеров.
— Франц, но это невозможно! Графом в Российской Империи имел право стать только человек, обладающий потомственным дворянством. Мои же родители не являлись таковыми.
— А вы не спешите с выводами - вспомните, в какое время вашим родителям пришлось жить и заполнять всевозможные анкеты! Но мы тоже не теряли время даром и навели по их восходящим линиям некоторые референции. Так вот, даже не пытайтесь отпираться - среди предков вашего отца можно встретить потомков тверских князей, литовских гедиминовичей и казанских мурз, а родословная вашей матери однозначно принадлежит к смоленской ветви Рюриковичей.
— Я даже понятия не имел об этом,— произнёс Алексей, чувствуя растерянность и не вполне исключая провокацию.
— Узнать правду о себе никогда не поздно,— ответил Шолле довольным тоном.— И не смейте думать, что мы вам льстим. Человек по фамилии Тропецкий, у которого в тридцатые годы был ключ от первой части Фонда, не имел ни малейших шансов получить доступ к основному депозиту, поскольку секретная часть доверенности на него не распространялась. Между прочим, он сам в этом виноват - если бы не испортил столь безнадёжно отношения со своими друзьями-эмигрантами, то мог бы задним числом получить через их монархические комитеты в Париже какой-нибудь завалящий дворянский титул.
— Насколько мне известно, на исходе Гражданской войны Тропецкий бросил погибать под Новороссийском целый полк, чем покрыл себя несмываемым позором.
— Тем хуже для него. Тогда становится понятным, почему он не смог купить себе титул даже за большие деньги. Ведь настоящее дворянство, как бы ни пытались его коммерциализовать,- это не привилегия вести праздный образ жизни под шампанское, а вечное рыцарство. Не станете же с этим спорить?
— Не стану. С другой стороны, от глотка шампанского я бы тоже сейчас не отказался.
И словно в подтверждение этих слов Алексей удалил платком капли пота со лба.
— Вы правы. Я думаю, что настало время поприветствовать нового графа,— ответил Шолле.— Но поскольку я сам обладаю лишь титулом барона, я вынужден на этом замолчать и передать слово герцогу.
Шолле подал неуловимый знак, по которому подле них тотчас же возник официант с шампанским.
Герцог Морьенский не без удовольствия поднялся из своего кресла, сделал несколько шагов к Алексею, и остановившись на небольшом расстоянии от него, подняв бокал, торжественным голосом произнёс:
— Позвольте поздравить вас, граф Гурилёв, позвольте поприветствовать последнего графа блистательной Российской Империи! Признаюсь, всё это до сих пор не укладывается в мой старой голове! У нас в Европе часто не понимали Россию и не вполне понимают до сих пор, однако в чём не может быть ни малейших сомнений - так это в том, что ваша страна - резервуар культуры, бескрайнее поле образов и идей, источник вдохновения. Поэтому, граф Гурилёв, я поднимаю свой бокал за вас и за прекрасную и вечную Россию в вашем лице!
Долгожданное шампанское не просто утолило жажду, но и помогло установиться хоть какой-то ясности в столь внезапно и стремительно обрушившихся на Алексея переменах. Поэтому когда из уст Шолле вместо привычного “cher ami” он впервые услышал “Votre Excellence [Ваше Сиятельство (фр.)]”, это не стало поводом для смущения и протеста, а необыкновенный блеск в глазах Катрин лучше любых слов свидетельствовал о том, что в его жизни открывается новая и великолепная эпоха.
Правда, чтобы избежать “головокружения от успехов” и не опростоволоситься в своём новом статусе, Алексей решил, насколько возможно, вернуть беседу в круг прежних и не в пример лучше ему знакомых тем.
Отлично теперь понимая, чем объясняется статус “привилегированного гостя”, и имея отныне возможность общаться с герцогом без барьеров, Алексей решил получше расспросить его о целях и возможностях возглавляемого им закрытого общества.
Герцог, сразу же подтвердивший, что Алексей является совершенно полноправным членом клуба, сделал несколько пространных, но содержательных пояснений, после чего, замолчав на мгновение, изрёк неожиданное и спорное с точки зрения Алексея утверждение:
— Лучшие футурологи — всегда аристократы.
Алексей счёл уместным возразить герцогу, приводя в качестве контраргумента множество инноваций, в своё время вышедших из круга иных сословий и, конечно же, не забыв упомянуть Соединённые Штаты в качестве страны, ставшей примером равных возможностей и прав. В заключение своей короткой, но убедительной речи Алексей не побоялся и выразить сомнение, что в двадцать первом веке древние титулы способны обладать сколь-либо решающим значением.
— Чувствую, что вы ещё не ужились со своим новым статусом,— добродушно рассмеялся герцог.
Однако буквально сразу же, вернув себе серьёзность, продолжал:
— Конечно, без малого сто лет назад, ещё в годы Первой мировой войны, европейская аристократия потеряла политическую власть. Ушла из наших рук и власть финансовая, хотя, как вы должны это знать лучше меня, основа всемирных денег была заложена не ростовщиками, а европейским рыцарством. Во всём этом не было бы трагедии - ведь действовать должны те, кто действовать может. Однако в последние десятилетия случились большие перемены: некогда свободные, открытые и демократичные сообщества политиков и финансистов начали замыкаться внутри себя и выстраивать собственную иерархию, во многом напоминающую нашу. Во-вторых, оказалась исчерпанной модель развития, основанная на потреблении. По большому счёту, все потребности людей сегодня удовлетворены или могут быть удовлетворены достаточно легко, и что же делать дальше? Предложений много, но ведь необходимо выбрать что-то одно! Именно поэтому значимость наших старых мозгов и порядком подзабытых жизненных принципов вновь велика, и наше мнение не может игнорироваться.