Страница 35 из 42
Все эти молодые люди сотрудничали с уже добившимися некоторой известности драматическими писателями. Бальзак, рассчитывавший, что театр принесет ему состояние, написал мрачную мелодраму "Негр"; театр Гетэ отклонил пьесу, хотя отметил некоторые ее достоинства. Бальзак и сам понимал, что попусту растрачивает свои силы. С той поры, как Оноре благодаря Лоре де Берни испытал глубокое чувство, он мечтал написать настоящий роман о любви. Поверенная его чувств, бабушка Саламбье, еще в 1822 году с трогательной неуклюжестью подбадривала его:
"Милый Оноре, торопись избавиться от своей окаянной меланхолия... Постарайся не писать больше такие мрачные книги, рассказывай лучше о любви и делай это с приятностью... Ручаюсь тебе за успех, к тому же и сам исцелишься".
Славная старушка была права. В романе "Последняя фея, или Новая волшебная лампа" ее внук пробовал противопоставить буржуазной осмотрительности поэзию романтического. К несчастью, он все еще не способен был избавиться от подражания готовым образцам; у него получилась какая-то смесь из водевилей Скриба и романов Матюрена, книга вышла прескверная. Оноре де Бальзаку, стоявшему на голову выше Огюста ле Пуатвена и Ораса Рессона, никак не удавалось отделаться от их компании и от их методов работы.
Но, продолжая сотрудничать с этими беззастенчивыми литературными шакалами, он страдал. Его чувствительную натуру ранила жестокость окружающего мира. Он ощущал в себе силы для великих свершений. В романах, которые он писал только ради денег, порой попадались глубокие и верные наблюдения: о всеобщей растленности, о коррупции, ставшей язвою века, о торжестве порока. У отца Оноре позаимствовал некую систему взглядов отнюдь не такую уж глупую - о соотношении физического и нравственного облика человека. В 1822 году юный Бальзак по совету доктора Наккара купил, а затем переплел (то был для него немалый расход!) сочинения Лафатера. Этот швейцарский писатель, которым так восторгался Гете, написал большой труд "Физиогномика" (искусство узнавать характер людей по их наружности); труд этот "отличался тонкими и блестящими наблюдениями", в нем были рассмотрены шесть тысяч человеческих типов, их внешний облик и душевные свойства.
Книга эта стала для Бальзака своего рода Библией. "Люди умные, дипломаты, женщины - все те, кто принадлежит к числу немногих, но ревностных последователей двух этих знаменитых людей (Лафатера и Галля), часто имели случай наблюдать множество и других явных признаков, по которым можно проникнуть в человеческую мысль; привычные жесты, почерк, звук голоса, манеры и прочее не раз помогали влюбленной женщине, ловкому дипломату, искусному правителю и государю (Наполеону) по достоинству оценить тех, с кем они имели "дело", - пишет Бальзак в своей "Физиологии брака". Здесь в зачатке уже возникают контуры будущего исследования, охватывающего все слои общества. Бальзак, последователь Бюффона и Жоффруа Сент-Илера, выказывал живейшую склонность к такого рода исчерпывающей классификации. Ведь куда интереснее было бы претворять в романы столь грандиозные идеи, вместо того чтобы подражать сочинениям Виктора Дюканжа или Пиго-Лебрена! Чем больше читал Оноре, тем больше он думал об этом. Но не хватало времени, его подстегивала нужда, и настоящее произведение, за которое ему следовало приняться, виделось лишь смутно, как в тумане, ускользало от него.
Порою он мечтал написать несколько диалогов в манере Платона, с тем чтобы изложить в них систему своих взглядов; однако "Современный Федон" так никогда и не был написан. Зато сохранился позднейший набросок "Неведомые мученики", опубликованный в 1843 году; по нему можно составить себе некоторое представление о тех беседах, которые вел Бальзак в 1824 году, сидя со своими просвещенными друзьями в кафе "Вольтер" рядом с театром Одеон. Главный персонаж, Рафаэль, напоминает самого Бальзака: пышущее здоровьем лицо, черные волосы, живой взгляд". Его собеседники: ирландец Теофиль Осмонд, фанатичный приверженец Балланша; немец Тшерн, вольнолюбивый поэт с белокурыми локонами; доктор Физидор, двадцатисемилетний уроженец Турени, молодой медик, увлекающийся френологией; доктор Фантасма, семидесятитрехлетний житель Дижона, ученик Месмера, и математик Гроднинский, химик и изобретатель. Эти ученые мужи играют в домино за столиком, который завсегдатаи кафе прозвали "стол философов".
"Дубль шесть! Я начинаю игру!" - восклицает доктор Фантасма. И, продолжая партию в домино, партнеры ведут беседу, которая знакомит нас с мыслями молодого Бальзака. Физидор, рупор автора, рассказывает, что некий старый врач, посвятивший себя изучению оккультных наук, сделал ему необычайное признание: "Я хотел бы открыть вам одну тайну. Вот она: мысль могущественнее тела; она его пожирает, поглощает, разрушает".
Мысль способна убивать. Наши философы по очереди рассказывают о трагических мистификациях, когда неведомые жертвы умирают от воображаемых отравлений, погибают от несуществующих у них недугов или сходят с ума, терзаемые какой-либо мыслью. Ибо мысль материальна. Мертвецы могут являться живым потому, что мысль живет дольше, нежели тело. Верьте в оккультные науки!" Алхимики вовсе и не думали все превращать в золото, они мечтали об открытиях гораздо более важных. Они старались найти все определяющую молекулу; стремились обнаружить истоки движения в бесконечно малых частицах; жаждали раскрыть тайны жизни Вселенной... "Это магизм, который не следует смешивать с магией, ибо он представляет собою науку наук".
Таким образом, раскрываются чисто нравственные преступления, которые закон не карает. Человек-изверг Может довести свою жертву до безумия, до гибели, причиняя ей душевные муки, от которых изнемогают в недрах семьи под покровом глубочайшей тайны кроткие создания; их преследуют люди с жестокой душою, терзая язвительными речами. Подобные беседы обогащали юного романиста новыми и необычайными сюжетами.
Он читал множество книг на эту тему. В ту пору медики делились на три школы: виталисты учили, что человек наделен "жизненной силой", другими словами - душой; сторонники химико-механической школы отвергали всякие философские доктрины и рассматривали только органы человека, их действие и реакции; последователи эклектической школы проповедовали эмпиризм. Некий виталист, доктор Вирей, исповедовал доктрину, довольно близкую взглядам молодого Бальзака: долголетия можно достичь, экономя жизненные силы; умственный труд истощает их не меньше, чем разгульная жизнь; ведя целомудренный образ жизни, можно накопить запас энергии, а сконцентрировав ее в своих мыслях, можно добиться физического эффекта. К этим положениям Бальзак прибавил заветную мысль, которой был просто одержим: человек с помощью воли способен воздействовать на свою собственную жизненную силу и даже направлять ее действие за пределы себя самого. На этом зиждутся целебные свойства магнетизма; как и его мать, Оноре лечил наложением рук.