Клинки сверкают ярко

Наплечники с шипами, перчатки с лезвиями вдоль пальцев, легкие доспехи, самострелы с Архипелага какой-то совсем уж хитрой, незнакомой мне конструкции…

Тот, что шел впереди, втянул воздух так, что ноздри его раздулись, и засопел. Второй что-то коротко пролаял. Их самострелы были заряжены длинными крюками. У двоих — просто трехпалые крюки, а у третьего к зазубренному концу тонкой бечевой крепился серый мешочек.

Я повернулся. Выхода вроде не было… но стена заросла мхом. Помимо прочего в детстве меня обучали и ботанике. Приглашенный отцом из Большого Дома на редкость настырный старичок-тролль дребезжащим противным голосом вдохновенно рассказывал о растениях и их свойствах. Я считал его уроки ужасно скучными, но до сих пор кое-что из втемяшенных тогда в голову знаний не выветрилось. Шнуровой мох. Листья — короткие и снежно-белые — меня сейчас не интересовали, но вот стебли, длинные, закрученные в спиральки, как-то вдохновили тролля-учителя на целую лекцию о поразительной прочности некоторых «природных образований». Именно на той лекции я и узнал, что дикари Севера, где шнуровой мох растет в изобилии, плетут из него веревки.

Я вцепился в мох и пополз. Сзади вновь раздались лай и тявканье, они слились в неразборчивый, но понятный приказ:

— Взять!

Ногами упираться было не во что, я полз, действуя лишь руками, что с моим весом довольно сложно. Пальцы соскальзывали.

Полулисы явно получили приказ взять меня живым, а иначе давно бы пристрелили. В мешочке, прикрепленном к крюку самострела, наверняка была взрывчатка.

Слышались мягкие, быстрые шаги. Я продолжал ползти. Рука вцепилась в щиколотку, я глянул вниз. Полулис висел на моей ноге, подтягиваясь, двое других стояли под стеной. Мои пальцы уже схватились в край стены. Я ударил противника каблуком в голову, и он упал на мостовую.

Я перекинул нога через стену, и тут один из них выстрелил. Крюк, вращаясь с пронзительным визгом, пронесся мимо моего виска, я почувствовал движение воздуха. Не успев взглянуть, что находится внизу, я спрыгнул.

Там оказались кусты и склон, по которому я покатился. Это заняло немного времени, а когда у подножия склона я остановился и глянул вверх, стена перестала существовать. Гоминиды решили преодолеть препятствие самым немудреным способом — их предводитель просто выстрелил из своего самострела.

Посыпались камни, над вершиной холма поднялось облако дыма. Я вскочил и отбежал, чтобы падающие обломки не задели меня, споткнулся о какую-то плиту, с удивлением прочел выгравированную на ней надпись и лишь после этого огляделся.

Вокруг простиралось городское кладбище.

Из-за могилы я видел, как троица рыжих гоминидов спускается по склону. Они не бежали, хотя шли быстро. Было в их движениях нечто звериное и одновременно изящное, вкрадчивое. Я знал, откуда бородавочник Даб взял их. Остров Киссар, один из крупнейших в корсарском Архипелаге, был знаменит своим вулканом. Многочисленная популяция полузверей жила там. Иногда детенышей вывозили с острова и воспитывали из них бойцов. Двигаться гоминиды умели лучше людей, гоблинов или троллей, пожалуй, только эльфы могли соперничать с ними в ловкости.

Я вскочил и, низко пригнувшись, побежал прочь. Сверху донеслось приглушенное тявканье — они заметили меня.

Кладбище имело форму круга, который складывался из расположенных кольцами могил. На другом краю города имелось еще одно, попроще, здесь же хоронили покойников из зажиточных семей и городской знати. Чем уже кольцо могил, тем богаче при жизни был покойник. Я перепрыгнул через невысокую ограду, споткнулся об аккуратно отесанный могильный камень, перескочил через другую ограду и оглянулся.

Полузверей уже не было видно, они достигли конца склона и теперь следовали за мной где-то среди могил. А захоронения становились все шикарнее. «ДОСТОЧТИМЫЙ БАРГЕЛОС КОСТОПУЛОНУС», скорее всего — какой-то знатный гоблин, сменился «ДОСТОСЛАВНЫМ ЛАПОЙ ХЕПСОМ», о котором слезно скорбели многочисленные «ДЕТИ, ВНУКИ И ПЯТЬ ЕГО ЛЮБИМЫХ ЖЕН». Наверное, тролль, только среди них, да еще эльфов было распространено многоженство, но трудно представить, чтобы эльфа погребли на этом кладбище.

Я пересек еще два кольца и остановился. Солнце приближалось к зениту, становилось жарко. Расстегнул верхние пуговицы куртки, замер, прислушиваясь. Тишина и солнечный свет окутывали кладбище теплой нежной пеленой. Передо мной — могила какого-то гнома, слева и справа — выложенные мраморными плитками дорожки. Дальше тоже высились могилы, но уже побольше, чем гномья. На одной камень имел форму полумесяца. Это уже северный обычай — там был похоронен какой-то дикарь, успевший нажить состояние в набегах, к старости покинувший неласковые северные земли и перебравшийся поближе к океану. Я прищурился, медленно поднял руку и расстегнул еще одну пуговицу. Тишина и спокойствие… Но меня не покидало ощущение, что в воздухе висит скрытое напряжение. Я переместил вес на другую ногу и резко присел.

Тишина разорвалась громким щелчком и пронзительным визгом. Крюк, отсверкивая в лучах солнца, полыхающей молнией пронесся над моей головой. За полумесяцем мелькнула вытянутая рыжая морда, раздался еще один щелчок. Полулисы выскочили на дорожку, я покатился по мраморным плитам. Двое гоминидов на ходу перезаряжали самострелы, третий целился, но пока не стрелял. Вряд ли он испытывал какое-то почтение к кладбищу, скорее экономил взрывчатку.

Я побежал, громко топая каблуками по мрамору.

топ… Топ… ТОП…

Когда-то я уже бежал здесь, может быть, по этой самой дорожке, вот только дело было ночью, свет звезд серебрился на плитах и могильных камнях, а позади…

Пелена из света и тишины разошлась по швам, сквозь прорехи хлынул пепельный свет, солнце потускнело, и тоскливый, мертвенный ужас опустился на меня. Он пришел сзади, и источником был тот, кто мчался следом, — Призрак, бегущий по кладбищу, легко перескакивающий через могилы и ограды, в его руках кол, и на конец его надета… Я вскрикнул от страха и побежал быстрее, размахивая руками, то и дело спотыкаясь, почти падая. Солнце исчезло, из-за оград потянуло промозглой сыростью, и Призрак догонял — уже слышны его мягкие шаги, дыхание…

Визг. Он заглушил все звуки — еще один крюк пронесся мимо. Он бы начисто отхватил мне правую руку, если бы за мгновение до этого ноги мои не заплелись.

Споткнувшись, я вылетел с дорожки, прямо в толпу троллей.

Клан хоронил своего главу. Судя по количеству толпящихся здесь троллей и по богатой отделке шикарного каменного гроба, это был клан Маскулопус, самый влиятельный в городе. Над открытым гробом торчал внушительный нос покойника, рядом толпилось два десятка троллей и троллих, чуть в стороне кладбишенский оркестр что-то негромко играл.

Я врезался в толпу, тут же получил тяжелым кулаком между лопаток и упал лицом вниз. Раздались возмущенные голоса, чьи-то лапы сграбастали меня за шиворот и приподняли. Перед глазами возникло разгневанное лицо троллихи, возможно, это была одна из вдов или кто-то из ближайших родственниц.

— Бесстыдство! — взревела она. Я попытался оттолкнуть троллиху, но второй удар опять сбил меня с ног. Троллиха вцепилась в мои плечи, кто-то схватил за ноги. Меня швырнули с такой силой, что я перелетел через ограду. Позади раздалось: «Тут еще какие-то рыжие!» — видимо, гоминиды тоже с разбегу врезались в толпу.

Я рухнул на плиты и покатился, бряцая саблями. Нет, раньше все было по-другому. Никаких троллей, всего лишь старый эльф, бродивший ночью по кладбищу в поисках одной из своих птиц с вывихнутым крылом, которая исхитрилась сбежать из вольера. Эльф сбросил меня в могилу, выкопанную для утренних похорон. Я лежал, весь в глине, не дыша и не шевелясь, слушая, как Призрак разговаривает с эльфом — тот отвечал подобострастно, изображая полувыжившего из ума безвредного старикана. «Нет, господин… Никакого мальчишки, господин… Да, я слышал шаги, такие легкие, словно бежал детеныш… Вот туда, к воротам, он побежал туда, господин… Что вы, мы же одного племени, как же я могу врать такому знатному господину?»