Клинки сверкают ярко

Снова город. Большой прилив

Он поморщился и сел. Я как раз собирался наклониться, чтобы помочь, но он сел без моей помощи. Одну ногу Лоск поджал под себя, а вторая была вытянута и неестественно вывернута носком наружу.

— Сломана…

— Еще бы. Я же упал на тебя, а ты — на пол.

— Как ты до сих пор вообще не вырубился, Джанк? С рассеченной рукой?

— Наверное, твоя пилюля помогла.

Вокруг валялось оружие и трупы. Лоскутер подтянул к себе пику, переломил ее пополам и стал расстегивать ремень на груди.

— Сделаю что-то вроде лубка. Ты знаешь, мы живучее людей.

Через Патину я посмотрел вниз. Несколько горбатых силуэтов виднелись сквозь перекрытия Башни. На самом деле это не горбы, просто альфины складывали крылья на спине.

— Сильно тебя?

Я помассировал грудь, с которой все еще стекала тонкая струйка крови.

— Нет. Если б не ты, прошила б насквозь, а так только кольнула.

— Если бы она была чуть длиннее, вообще бы не долетела до тебя.

— Да.

— Нам друг друга не в чем убеждать, — произнес Лоскутер, осторожно вытаскивая из-под куртки две головни, покрытые налетом изморози. — Ты не будешь говорить «я тебя не брошу», а я не буду требовать, чтобы ты уходил без меня. Ты знаешь, я и так выберусь. Посижу немного, потом спущусь вниз, залезу на альфина и улечу. Так?

Он был прав, и я кивнул.

Лоскутер прижег головней сломанную ногу. С шипением от «заморозки» пошел белый искрящийся пар. Нога будто покрылась стеклянной коркой.

— Держи.

Я взял вторую головню и сказал:

— Он с самого начала знал, что внизу есть альфины…

— Да ладно, — перебил Лоск. — Все и так понятно. Иди.

— Большой Прилив начнется утром, все праздники гномов начинаются на рассве…

— Ну так иди.

— И он свалится им на голову с кучей штурмовых заклинаний…

— Тогда иди.

— Конец городу, Лоск.

— Я знаю. Иди.

Я повернулся и побрел к двери в дальнем конце зала. Небо за высокими стрельчатыми окнами светлело. Оружие и трупы кругом. Количество крови и мертвых тел перешло какой-то порог, за которым исчезла способность думать связно. Каждый предмет, весь этот зал, все вокруг зудело тонким, болезненным звоном. Гномы, гномы, а вот Дакот — смотрит в потолок остекленевшими глазами, грудь пробита; разорванный Куинбус Флестрин, рядом Ланчи; корзина с тельцем Ата скатилась со ступеней, наконечник стрелы торчит изо рта карлика; полулис, кровь запеклась по всему телу, отсеченная голова Герона, Салга — раны на плечах и груди…

— Лоск, что-нибудь стоит всего этого? — Я развернулся и широким взмахом руки окинул зал. Столб возвышался посреди него, на ступенях ссутулился эльф. — Хоть что-нибудь?

Он не ответил, прилаживая обломки пики к ноге.

— Ну ладно, может быть, что-то и стоит. Но это ж замкнутый круг. Мы перебили кучу народу из-за штурмовых заклинаний. Из-за высокой магии, которая годится только на то, чтобы перебить кучу народу. Понимаешь?

Тут он поднял голову и взглянул на меня исподлобья:

— Не думай об этом.

— Не думать об этом?!

— Не стоит сожалеть. Сожаления бессмысленны.

— И стыд?

— Стыд — это совсем другое. У стыда есть энергия. Но в сожалениях совсем нет смысла. Они непродуктивны. Не сожалей, Джанк. Ты уже сделал то, что сделал. Тебе стыдно? Хорошо. Тогда постарайся сделать то, что собираешься сделать.

Я опять отвернулся, переступил через тело гоминида и, войдя в коридор, ведущий к лестнице, прокричал:

— А что я собираюсь сделать, Лоск?

Эхо донесло приглушенный голос:

— Ты выбирай сам.

В светлеющих тенях я пересек первый этаж, нашел ведущую в подвал лестницу и стал спускаться. Выбирай сам? Ладно. Четырех золотых монет мало, чтобы обжиться на новом месте, но альфин стоит дорого. Надо только лететь в противоположную сторону, пересечь пустыню Хич, а за пустыней — горы, долины и много городов. Пондиниконисини, Артея… Континент Полумесяца тоже ждет.

Он сожжет город.

Ему и так скоро умирать, и он ненавидит гномов. В пустыне они убили последних эльфов, а на Большом Приливе недомерков собирается очень много. Конечно, не все гномы континента, но все же очень много. Приезжает цвет нации, ученые и поэты — дрянные гномьи поэты, но недомерки очень гордятся ими — читают речи и стихи с трибуны, установленной в порту, возле торговой баржи. Богатые семьи привозят детей. Гости с юга, гости с севера… Цвет нации. Все сгорят, никого не останется.

А тебе-то что? Альфины летают быстро, к тому времени, когда Атлас Макинтош займется Кадиллицами, ты пересечешь полпустыни. И больше никогда сюда не вернешься.

Но он сожжет город.

В подвале воняет. Широкие стойла, спящие звери в них. Ящики с сеном, перегородки… свет. Это что там? Ах да, колодец, как раз такой, чтобы мог пролететь альфин. Скорее всего, он выводит на первый этаж Башни, а там уж можно сквозь проход…

И «Облако». Если мамаша Лапута будет в заведении сегодня утром — а она наверняка там будет, куда ж ей деться-то… Тебе нет никакого дела до этого.

Но он сожжет их!

Никого не останется. Как управлять этим альфином? Вряд ли тут что-то сложное, одну ногу на спину, ухватиться за шерсть… Нет, не этой рукой, а правой, пальцы левой онемели. Как с такой рукой ты сможешь убить эльфа?

Какого эльфа? Тебе нет до этого дела! Пусть уже почти сгнивший от рубинового тритона, неизлечимой эльфийской болезни, Атлас Макинтош делает с Кадиллицами, что хочет. Признайся, ты же на самом деле ненавидишь город. Много лет назад Протектор, тогда еще не Протектор, приказал убрать своего главного противника, барона Дэви, вместе с семьей. Случайно спасся только один мальчик, и его подобрал потом эльф-отшельник. Город принадлежит Протектору. Конец города — конец Протектора. Барон Дэви, покойный отец, и Нела, баронесса-мать, ни в чем не повинная столетняя тетка Брунгильда, беззубая, совсем выжившая из ума, которую убили за компанию, просто чтоб не путалась под ногами — все будут отомщены.

Не останется никого. Потянуть за шерсть, заставить альфина подняться. Даже не твоими руками, за них отомстит какой-то эльф, думающий, что мстит гномам за прекращение рода эльфов-пустынников. На самом деле он будет мстить за твою семью. Щелчок длинного изогнутого клюва. Нет, не он, это ты мстишь — чужими руками. Взмах крыльев. Руками сожранного рубиновым тритоном подыхающего эльфа. Руками Дакота, Салги, Ваги, Герона. Сморщенными ручками Ата, лапами Ланчи. Широкий взмах, крылья мощные. Конец города — конец Протектора. Смрад подвала отступает, свет в колодце — ярче прежнего. Ты выбирай сам. Первый этаж, теней почти нет. Свист ветра в крыльях, густая шерсть на загривке альфина. Конец города — конец Протектора. Сломанная плита, дальше, наружу.

Ведь он сожжет их. Сгорит мамаша Лапута, и все гномы, лепреконы, и орки, и эльфы, и тролли, и люди, живущие там. Все сгорят, никого не останется. Серый песок, серое небо. Впереди — дорога к побережью, сзади—в глубь пустыни. Свет все ярче, солнце у горизонта. Рассвело. Все было ясно с самого начала, и я повернул к городу.

Когда я прижег руку «заморозкой», боль почти прошла, но пальцы на ощупь стали казаться каменными. Наверное, оббитый железными пластинами сундук был тяжелым — уже подлетая к краю пустыни, я увидел альфина с Атласом Макинтошем на спине. Они летели медленнее меня. Что-то там происходило странное, какие-то отблески мелькали между крыльев…

Очень медленно, но мы догоняли их. Внизу, посреди желтого, мелькнуло зеленое — Оазис. От него поднимался широкий столб дыма, но сейчас мне было не до владений лепрекона Малика. Альфин летел, мерно взмахивая крыльями, а я потерял сознание. Когда очнулся, желтое внизу уже исчезло. Мы неслись низко над грядой холмов, тянувшихся почти до городской стены. Я откинулся назад, улегся спиной на спину альфина и коснулся скрюченным пальцем запястья. Здесь, вдалеке от базы, войти в Патину было куда труднее, к тому же я ощущал отчаянную слабость. Все же ненадолго мне удалось сосредоточиться, и я увидел аналог эльфа. Его окутывал светящийся ореол. Те образы, что привиделись мне, когда я первый раз заглянул в сундук, плясали вокруг. Потом со стороны призрачных силуэтов города поднялась сеть — маги, постоянно несущие охрану Кадиллиц, всполошились. Несколько сгустков холодного огня устремились наискось вверх, и одновременно от аналога Макинтоша наперерез рванулись силуэты. Призрачные пики и мечи разлетелись стаей и прорубили защитную сеть. Аналог альфина нырнул в образовавшуюся широкую прореху, вокруг развернулось облако ледяной эссенции, она потушила огненные сгустки. Вспышка света ударила в нас, заклубился туман, словно плотный полог пара окутал все вокруг.