Страница 6 из 48
Он наклонился, чтобы поднять лежащий на полу книжный том, но не сделал этого. Его охватило беспокойство: не та ли это книга, которая уколола ему палец?
Но было ли такое на самом деле? Что за чепуха? Разве книги способны проделывать подобное? Конечно, нет. К тому же эта книга выглядела особенно безобидной, даже какой-то несчастной: кожаный переплет помят и потерт, как старая поношенная перчатка.
Блейк покачал головой, удивляясь собственной глупости: как он мог подумать, будто книга в состоянии совершать такие поступки — царапаться, колоться, самостоятельно выпрыгивать с полки? Чушь собачья!
Быстрым движением — пока опять не передумал — он наклонился и поднял книгу… И потом это случилось: книга дрогнула под его пальцами. Совсем немного… чуть-чуть. Но он ощутил ее движение. Она как бы устраивалась поудобнее у него в руке.
В голове Блейка все смешалось… Где он? Спит, что ли? Или умом тронулся?
И все же он внимательно вгляделся в книгу, которая оставалась в руке, увидел, что две застежки — они когда-то скрепляли переплет — отстегнулись или порвались, и свисают с боков. А на конце одной из них торчит небольшой — совсем маленький — серебряный зубец. Как у змеи, подумалось ему. И пришла вторая мысль: наверное, эта штука и уколола палец. Он взглянул на палец, где застыла капелька крови, взял его в рот.
На переплете книги проступали какие-то слова, но они так стерлись, что стали едва различимы. Однако можно было догадаться, что буквы когда-то выглядели изящными, похожими на узорную паутину. Он подул на них — и они сделались чуть отчетливей: слетела легкая пленка пыли.
И тогда проступило название (или это было имя автора?) — ЭНДИМИОН СПРИНГ.
Блейк раскрыл книгу.
Пальцы у него слегка дрожали… Или, может, это листы книги колебались сами по себе — как будто их собиралась переворачивать незримая рука времени в поисках подходящей страницы, откуда предлагалось начать чтение.
Затаив дыхание, он продолжал листать их. Некоторые страницы были двойными — их не разрезали с верхнего края, не отделили друг от друга. Другие раскрывались с легкостью, как будто бы сами, однако на них тоже ничего не было. Ничего — в полном смысле слова: даже линеек, как в записных книжках или дневниках, и никакого текста, то есть содержания. Книга была совершенно пустая. Словно экран телевизора, когда на нем нет картинки. Но зачем такая книга стоит на полке в библиотеке и занимает место? Что она там делает?
В растерянности и недоумении, не выпуская ее из рук, он приблизился к окну, чтобы получше рассмотреть. И пока шел туда, в эти короткие мгновения кончиками пальцев продолжал ощущать движение страниц… призыв… Он надеялся, что под лучами солнца сумеет разглядеть — быть может, на просвет — какие-нибудь не увиденные раньше знаки, метки. Но тщетно. Страницы напоминали тончайшие матовые или покрытые изморозью стекла. Читать было абсолютно нечего. Словно тут, в Оксфорде, кто-то решил посмеяться над ним.
Раздосадованный, он повернул обратно, к полкам, по-прежнему держа книгу в руках. И как странно — не много ли странного за последний час? — ему почудилось, что книга сделалась на какую-то малость теплее, мягче, эластичней. Держать ее стало приятней, уже не хотелось избавиться от нее. Она словно просила этого не делать…
— Чего ты там разглядываешь? Эй!
Сестра неслышно вошла в комнату и вывела его из задумчивости.
— Ничего, — ответил он, поворачиваясь к ней спиной.
— Не ври! Я же вижу.
— Подглядывать некрасиво, Дак!
— С каких пор ты так полюбил книжки, что прямо вцепился в нее? Интересная? Я тоже хочу!
Она подскочила к одной из полок, начала рыться в книгах. Выбрав одну, толстенную, с трудом донесла до стола, открыла и, сморщив нос, принялась переворачивать страницы.
— Ух ты! — воскликнула она. — Не по-нашему написано. Что это значит?
Взглянув, Блейк понял, что это латынь, но перевести, конечно, не мог. Судя по рисунку, речь там шла о печатании книг, потому что изображены были какие-то мастеровые возле машин, из которых появлялись листы с напечатанным текстом.
— Не знаю, — ответил он на вопрос сестры. — На картинке определенно типография в какие-то древние времена. Это и ежу понятно. А вот в моей книге…
Он замолчал.
— Что в твоей? Покажи.
Блейк отвернулся и, ничего не ответив, продолжал упрямо листать пустые страницы.
Наверное, я первый в мире, — пришло ему в голову, — кто держит в руках такую книгу. Кто свел с ней знакомство… Или это она свела знакомство со мной?
Нет, не может быть! — оборвал он самого себя. Ведь миссис Ричардс не могла не раскрыть ее, когда включала в библиотечный каталог под каким-то номером. Он захлопнул книгу, повернул ее, взглянул на корешок, где внизу бывает инвентарный номер. Его не было. Он припомнил, что библиотечным книгам прилепляют такой конвертик на обратную сторону обложки. Там тоже было пусто. Что же такое? Получается, книга вообще не числится в библиотеке. Откуда же она взялась?
В какой-то момент ему захотелось опустить это чудо-юдо в школьный рюкзак, висевший за спиной, — в нем он таскал учебники, которые должен был читать почти каждый день. Если он унесет ее, это ведь не назовешь кражей — разве можно украсть то, что не существует? Или о чем никто, кроме него, не знает? Уж не говоря о том, что в книге нет ни единого словечка, и, значит, проку от нее тоже никакого. Но можно поступить по правилам: выписать книгу, как делается в любой библиотеке, для чего обратиться к миссис Ричардс. Только как она выдаст, если у книги нет номера, и как, если спросят, объяснит он свое желание прочитать то, в чем нет ни единой буквы?
Пожалуй, лучше положить ее обратно на полку, решил он. Хватит с него на сегодня всех этих чудес и загадок.
Перед тем, как сделать это, он вдруг заметил, что из середины книги высовывается листок бумаги. Откуда он взялся? И как Блейк его раньше не обнаружил?..
Листок у него в руках. На нем настоящие буквы, сложенные в слова. Несколько коротких строчек — так пишутся стихи. Буквы такие микроскопические — их почти не видно. Однако он разглядел и даже прочитал. Но смысла в них нашел не больше, чем на пустых страницах книги.
Видно, он читал не только глазами, но и вслух, потому что Дак спросила:
— Чего ты бормочешь?
— Ничего. Занимайся своим делом.
— У меня нет дела… Да покажи, наконец, что там такое! Жадина!
Она подошла ближе.
Стараясь загородить от нее и книгу, и листок бумаги, он продолжал разбирать написанное:
Блейк в растерянности потер лоб. Солнце, конечно, штука необходимая, это всем известно, и когда все дружны и в согласии — и люди, и времена года, — тоже хорошо, но кто этот Эндимион Спринг? И откуда, в конце концов, тут взялась эта заумная книга-пустышка? А стихи? Про что они толкуют?
Впрочем, он никогда не был особенным знатоком по части стихов, и вполне может быть, они просто потрясные, а он профан и больше никто…
— Покажи твою книжку! Ну, Блейк…
Что она пристала, зануда?
— Отлепись от меня!
— Ой, мне видно: там страницы совсем пустые! Ни одной буковки. Почему?
— Потому что на них ничего нет, — машинально ответил он и вдруг замер, поняв, что она не увидела букв, что были на листке.
— Если ничего нет, почему ты шевелишь губами? Покажи!
Блейк отстранился от нее.
— Не трогай! Это… это очень редкая и ценная книга. Я случайно взял ее и сейчас поставлю на место.