Страница 3 из 14
— Чего, говоришь, тогда украли? — Турецкий хмыкнул по поводу оценки, данной парню оперативником.
— Да технику всякую. Компьютер какой-то, не помню уже, столько времени прошло!
— Слышь, Петрович, это ты мне, брат, очень интересную информацию подкинул. Как бы не случилось так, что мы ваш «висяк» на себя перевесим. Давай, друже, я тебе позвоню. У тебя не изменился?
— Те же цифры, но последняя — двойка. Звони, а чего? Нам, сам видишь, и без того черной работы хватает. Бывай.
Садясь в машину, чтобы уехать наконец на работу, Александр Борисович снова вспомнил беспомощный и страдающий взгляд Сашки, бывшего водителя автобуса, которого угораздило на минуту оказаться там, где он был никому абсолютно не нужен. И это мгновение оказалось для него роковым.
А вот ему, Турецкому, снова повезло, опять просквозило мимо виска, значит, точно — Бог миловал. А еще говорят — судьбы нет! Как же!
Потом он мысленно вернулся к короткому рассказу Александра Петровича, оперативника из «Хамовников». А ведь тут теперь есть что копать…
Ну а кто ж он все-таки такой, этот Глеб Васильевич Бирюк? Человек с «лесной» фамилией.
Турецкий набрал на мобильнике номер своего помощника Сережи Карамышева, которого совершенно неожиданно, в качестве приятного сюрприза, приказал выделить Александру Борисовичу для помощи в расследовании одного тяжкого дела, которое вел Турецкий, лично заместитель генерального прокурора Константин Дмитриевич Меркулов. Это он наверняка, чтоб тут же еще парочку совсем уже пропащих дел навесить на шею, не иначе.
Сергей был на месте.
— Значит, так, слушай мою команду, — сказал Турецкий. — Пиши: Бирюк Глеб Васильевич. Большой начальник на ТВ. Где конкретно, не знаю. Поищи среди наших олигархов. Это все, что мне известно. Остальное я должен узнать, когда приеду. Хочу иметь самое полное досье. Ясна диспозиция?
— Так точно, господин старший следователь! — шутейно ответил помощник, юрист третьего класса Карамышев.
Турецкий хмыкнул: ничего, скоро ты у меня, дружок, шутить вовсе разучишься…
Об убийстве своего исполнительного директора президент компании Ти-ви-си узнал лишь в самом конце рабочего дня от следователя, который, приняв дело о взрыве к производству, сумел не только отыскать Анатолия Ивановича Плешакова, но и, что гораздо важнее, пробиться к нему. Трудность состояла еще и в том, что офис телемагната, как без всякого юмора называли своего хозяина сотрудники, находился не в сумасшедшем Останкино, а на относительно тихой Шаболовке.
Известие в буквальном смысле потрясло президента. С Глебом его связывали давние и почти родственные отношения. Да что там почти, если тот был женат на племяннице Анатолия Ивановича. И в своих далеко идущих планах президент весьма заметное место отводил Глебу.
Взорвали в машине?! Прямо возле дома?! В голове не укладывалось.
Потрясение было настолько сильным, что Плешаков, забыв о том, кто он и кто — этот следователь из городской прокуратуры, именующий себя громким титулом «важняк», стал почти униженно просить не беспокоить его больше сегодня, а перенести все дела и необходимые разговоры, беседы, допросы, будь они прокляты, на завтра, да прямо хоть с утра, когда угодно, только не сейчас…
Затем он долго еще сидел в кабинете один — молча и отрешенно, восстанавливая в памяти всю последовательность событий последних дней и пытаясь понять, где, на каком этапе была совершена тактическая ошибка, приведшая к трагическим последствиям.
Его больше не беспокоили звонками. Если бы ему было нужно, он сам сказал бы об этом.
Наконец он спокойным тоном сообщил секретарше, что уезжает и связь с ним можно держать только по мобильнику. Куда уезжает, на сколько и прочее — ей знать было не обязательно.
Следующий телефонный звонок последовал к водителю. Плешаков велел тому самым тщательным образом проверить «мерседес» и джип охраны и больше не оставлять машины без внимания ни единой минуты.
Шофер, бывший «афганец», перешедший на работу к Плешакову из ФСБ «по состоянию здоровья», был профессионально немногословен. Спросил только, когда нужно быть готовым.
— По готовности и выедем, — ответил Плешаков.
— Вас понял, можете спускаться.
Плешаков открыл сейф, из внутреннего отделения достал и сунул в кейс несколько пачек стодолларовых купюр. Вздохнув, поглядел на круглый стол с двумя креслами в углу просторного кабинета, где они сидели вчера вечером вдвоем с Глебом… И что же, этот следователь пожелает узнать, о чем у них шел разговор? Он что, ненормальный? Кто ж его захочет охранять после этого?
Одну ошибку совершил Глеб. И Плешаков сразу указал ему на нее. Глеб возражал, он вообще не был человеком жестким и… скажем так, излишне кровожадным. Нет, он понимал, что случаются ситуации, когда без определенных жертв просто не обойтись, но… старался избегать крайних конфликтов. И это ему удавалось. Видимо, до поры до времени… Ах, какой удар! И как не вовремя… Будто смерть может скосить вовремя…
«Мерседес» и джип охраны стояли во внутреннем дворе у черного хода, которым постоянно пользовался один Плешаков, не желая ни с кем встречаться.
Включив зажигание, шофер обернулся к хозяину за указаниями.
— В Кокушкино, Дима, — мрачно бросил президент.
— Все ясно, Анатолий Иванович.
— Что тебе ясно? — неожиданно рассердился Плешаков.
— К Глебу, надо полагать. Точней, к его вдове.
«И эти уже все знают!» — едва не взорвался президент. Откуда вытекают все эти слухи проклятые?! Один звонок всего-то и был, и тот никто не прослушивал, а уже и в гараже известно!
— Ну и какая тебе сорока на хвосте принесла? — стараясь казаться спокойным, но подрагивающим от ярости голосом спросил Плешаков.
— «Грусть» поторопилась, Анатолий Иванович.
Так сотрудники Плешакова называли телеканал главного конкурента Виталия Западинского «ТВ-Русь».
— Вы ж небось не глядели пятичасовую? В информации у них проскочило, что сегодня утром трагически оборвалась жизнь исполнительного директора Ти-ви-си господина Бирюка. Ведется расследование. А еще — вечная ему память от коллег по цеху… Суки они, Анатолий Иванович, — убежденно заявил шофер.
Плешаков не знал об информации, но впервые пожалел о собственном жестком приказе: ни при каких обстоятельствах не беспокоить без разрешения. Весь день уже, выходит, все всё знали, а он — не знал. И планировал…
А планировать следовало уже совсем не то.
Даже по элементарной реакции водителя было ясно, кому нужна гибель исполнительного директора. Значит, Западинский не сумел или не захотел смириться с проигрышем и начал войну. Но он и не предполагает даже, что это будет за война для него. Вот и Глеб не хотел крови… Но с этими бандитами иначе нельзя!
В Кокушкине, в двухэтажном краснокирпичном коттедже, который Глеб приобрел недавно, царили растерянность и страх. Здесь успели посмотреть пятичасовую информационную программу, в которой была продемонстрирована видеосъемка с места трагедии: чадящие обломки железа, жалкие останки того, кто еще утром был Глебом Бирюком — молодым и удачливым директором одного из ведущих телевизионных каналов. Тут же попавший в поле зрения телекамеры какой-то эксперт заявил, что извлеченные из-под сгоревшего автомобиля фрагменты тела водителя будут, разумеется, идентифицированы, но в связи с показаниями свидетелей сомнений в том, что погибшим является господин Бирюк, по сути, нет.
В доме стояла по-настоящему мертвая тишина. Даже Джек не лаял, чуя беду. Печально лежал, уложив умную голову на лапы, на коврике сбоку от камина.
Лида с красными глазами сомнамбулой передвигалась по комнатам. Дети не выходили из своих детских. А слоноподобная нянька Глаша не шаркала своими растоптанными тапками по сверкающим полам.
Плешаков присел в столовой, раскрыл кейс и достал пачки валюты. Протянул Лиде.
— Это вам, ребята, плата за наш прошлый проект. Я так и не успел рассчитаться с Глебом, а он и не торопил… Похороны и все с ними связанное наша фирма возьмет на себя. Так что эти, — он покачал пачки в руке, — ты можешь положить в банк. Но, упаси тебя боже, не в наш! Понимаешь меня? Можно в немецкий, они надежные.