Рассказы о чудесах

Лоренцо (похлопывает Иосифа по плечу). Только с помощью этого синьора! Один ученый гебраист сказал мне, что он представляет собой феномен, который немецкие евреи называют специальным термином «а идише коп». (К Иосифу) Слышал такое?

Иосиф. Приходилось!

Сальвини. Ваш воспитанник чем-то огорчен?

Лоренцо. Вашим присутствием, дорогой синьор! Он вас боится!

Сальвини. О, совершенно напрасно! Я чувствую к вам самое дружеское расположение, милый Иосиф, и хотел бы принять участие в вашей дальнейшей судьбе!

Лоренцо. Боюсь, что он вам этого не позволит!

Сальвини. Сложность задачи делает ее еще интересней! Для начала я хотел бы услышать ответ на один вопрос! Никакое учение, даже самое блестящее, не может продолжаться без конца. Оно неизбежно перерастает в какую-либо деятельность. Вам приходилось уже думать в этом направлении? Какую судьбу хотели бы вы избрать?

Иосиф. Синьор, люди, которые воображают, что они сами избирают свою судьбу, глубоко заблуждаются!

Сальвини. Браво! Однако чрезмерный фатализм одних нередко побуждает других взять на себя роль их фортуны!

Лоренцо. Дорогой патер, вам не придется играть роль фортуны Иосифа по одной простой причине – он не крещен, поэтому вне стен еврейского гетто он может заниматься только торговлей! Я так его люблю, что с удовольствием открыл бы для него лавочку, но боюсь, что в этом деле он окажется еще бездарней меня, он быстро прогорит!

Сальвини. Проблема крещения серьезна, но вполне устранима!

Лоренцо. Нет, синьор, тут у нас ничего не получится!

Я уже пробовал однажды, чтобы облегчить ему жизнь, но он наотрез отказался. И он прав! С какой стати ему менять свой еврейский рай, в который он верит, на мой католический, в который я не верю?

Сальвини. Тогда ему придется довольствоваться всю жизнь ролью частного лица, это крайне обидно при его способностях!

Лоренцо. Его такая жизнь устроит, не сомневайтесь!

В этом мы с ним вполне сходимся! И вообще, нет ничего на свете омерзительней, чем честолюбие и потуги его реализовать!

Сальвини. Деятельность может быть бескорыстной!

Лоренцо. Ну, что такое бескорыстная деятельность на благо человечества, это всем известно! Она сводится к тому, чтобы при жизни о вас говорили как можно больше, а после смерти написали если не сто томов, то хоть тощенькую книжечку! Нет, нас такой гонорар не устраивает! Мы берем дороже! Только Иосиф предпочитает вечное блаженство, а я кратковременное – в этой жизни!

Сальвини. Позвольте заметить, здесь есть некоторая разница! Впрочем, мы еще вернемся к этому разговору, а я пока что вернусь к остальным гостям. (Выходит.)

Лоренцо. Ну всё! Теперь он от тебя не отвяжется! Это железное правило их ордена – как завидят способного парня, сразу тащат его к себе!

Иосиф. Так мне и надо! Я вполне это заслужил! Скоро ко мне явится сам дьявол и станет предлагать свою дружбу!

Лоренцо. Смею тебя заверить, что мой старый друг Сальвини похож на дьявола не больше, чем любой другой человек! Он будет охотиться за тобой с теми же чувствами, с какими математик решает сложную задачу, не помышляя при этом о добре и зле!

Иосиф. Человек может не думать о добре и зле, но при

этом все время в них соучаствовать! Этот мир устроен так, что в нем нет безразличных вещей!

Лоренцо. Но есть разные точки зрения! Я, например, считаю, что сделал добро, привезя тебя в Рим и поселив в этом доме! А ты мне неоднократно заявлял, что эта жизнь и особенно занятия науками ежечасно толкают тебя к полной погибели! Кто из нас прав?

Иосиф. Вы смотрите на это снаружи, а я вижу себя изнутри! Для вас это – невинные занятия, а для меня – источник самомнения и гордости!

Лоренцо. Но эта гордость вполне оправданна!

Иосиф. Грех ничем не может быть оправдан! Мой ребе учил, что гордость – самая худшая вещь на свете!

Лоренцо (в сторону). Но ты его слушал одним ухом!

Иосиф. Вы взяли меня сюда нищим и обращаетесь, как с родным сыном! А я ловлю себя на том, что начинаю разыгрывать из себя барина, грубить вашим слугам!

Лоренцо. Они это переживут! Ты просто устаешь от занятий!

Иосиф. Какое право я имею? Я хуже всех в этом доме, в этом городе!

Лоренцо. Ого! Ты берешься сравнивать, ты, стало быть, измерил всю глубину пороков и преступлений города Рима?

Иосиф. Достаточно знать себя самого! Падение надо мерить с той точки, откуда падают!

Лоренцо. А что же ты предлагаешь?

Иосиф. Отпустите меня, и я уеду!

Лоренцо. Ты очень непоследователен, мой мальчик! Это, мне кажется, свойство всех самобичевателей! Вчера ты рвался со мною в кругосветное путешествие!

Иосиф. Я знаю, что от себя никуда не уедешь!

Лоренцо. Вот и посиди здесь! А я, пожалуй, пойду к гостям!

Слуга (входит). Синьор, там пришел книготорговец!..

Лоренцо (оживляясь). Зови, зови его сюда!

Торговец (входит, кланяется). Синьор…

Лоренцо. Мой добрый синьор Арнольфини! Неужели мы можем поздравить друг друга с удачей?

Торговец. Да еще с какой! Старейший манускрипт трактата Петрарки «Об уединенной жизни»! Может быть, сам оригинал! В его существование отказывались верить! Но мы сделали невозможное!

Лоренцо. У меня сегодня день сплошных удач! (Дает ему кошелек.) Это условленное! (Дает второй.) А это вам за усердие!

Торговец (низко кланяясь). Спасибо, синьор, вы очень добры! За ним охотился такой известный коллекционер, как граф Барберини! Вот он будет раздосадован!

Лоренцо. Напротив! Он-то и обрадуется! Эта штука предназначена ему в подарок!

Торговец. Ну, дело ваше! Разрешите откланяться, а то час уже поздний!

Лоренцо. До свиданья! Я благодарен вам от всего сердца! (Торговец уходит.) Вот это находка! (КИосифу) Подойди-ка посмотри!

Иосиф. Вы только и делаете, что добываете подарки для этого графа! Можно подумать, вы жить без него не можете!

Лоренцо (смеется). Пока еще могу! Учти, что граф умнейший, образованнейший и приятнейший человек!

Иосиф. А правду говорят, что он кого-то убил?

Лоренцо. Да что ты? Ну, если и так, то значит в самом благородном поединке! Вот завтра ты сходишь к нему в гости…

Иосиф. Я?!

Лоренцо (небрежно). Да, где-нибудь часа в два, его как раз в это время дома не бывает!

Иосиф. Зачем же я пойду?!

Лоренцо. Как зачем? Отнести наш подарок! А заодно смиреннейше попросить его супругу вернуть мне – что бы мне такое вернуть – а, вот эту книжку! (Пишет записку.)

Иосиф. Я ничего не понимаю!

Лоренцо (гладит его по голове). Охотно верю! Тебе бы скорее подошла китайская грамматика! Но и таким вещам ты научишься, будь спокоен!

Сцена шестая

В доме Лауры. Она сидит у стола с книгами и смотрит поверх них. Вокруг – произведения искусства и проч.

Входит Мария.

Лаура. Ну, что на этот раз приказал тебе мой муж?

Мария. Ах, синьора, что нового он может придумать? Все то же самое – смотреть во все глаза за вами, за парадным подъездом и за черным ходом, – и все это одновременно!

Лаура. Почему же, он мог бы надеть на меня кандалы, посадить на цепь! У нас пока еще из тюремного арсенала использованы только стены!

Мария. Будет вам, синьора! Заладили – тюрьма, тюрьма! Так ли уж плохо вам живется? Были бы вы сами другой – тогда другое дело! А вы ведь домоседка, любите книги, музыку! И нельзя сказать, что совсем ни души не видите – бывают же у графа люди, и какие! Самые умные, образованные! Ведь вы же любите беседовать с учеными людьми, а не с какими-то прощелыгами, которые от всей души могут говорить только о своих кабриолетах!