Страница 27 из 46
«Алексей!» – громом среди ясного неба прозвучал низкий мужской голос, нарушив одновременно ход мысленных рассуждений Друзилкина и однородный шелест переговоров прочих пассажиров трамвая. «Алексей, я тебе говорю, не путай ты хуй с морковкой» – Геша часто заморгал, как после долгого сна, и поднял глаза – незнакомый тучный дяденька правой рукой висел на поручне над самой Гешиной головой, а указательным пальцем левой руки укоризненно тыкал в грудь паренька, тощего, в обвисшей мешковатой одежде, по всей видимости – Алексея. Алексей рассеянно кивал, признавая за собой вину, дескать, да, оплошал, перепутал – с кем не бывает. «Пойми, то, что ты на ягуаре ездишь – всем похуй» – продолжал карабасить толстяк, не обращая внимания на недовольный шепоток стиснутых людскими телами старушек. – «У папика шестерки и на бугатти, и на поршах рассекают, а в отсосе однозначном до ишачьей пасхи нагнуты будут». Алексей кивками снова выразил полное согласие с говорящим. «Тебе же его удивить нужно, по-хорошему так запомниться, между гольфом и яхтой в душе его зубочисткой застрять. А ты что? Ящик дом периньона ему заказал!». «А че? Клевый шампунь, я за него…» – подал гнусавый голос Алексей. «Да насрать, сколько ты за него отвалил!» – от гневного возгласа трамвай чувствительно тряхнуло. – «Ты ж не трахнуть его хочешь!». Алексей отрицательно замотал головой. «Хотя, нет. Именно трахнуть мы его с тобой и хотим. По-крупному» – толстяк перешел на шепот, заглушающий запись картавого диктора, объявляющего названия остановок. – «Ты ж у нас, блядь, талант! Надежда российского хип-хопа! Пророк! Белый мессия от черной культуры! И тут такая незадача – по клубам чешешь, да музканалам после полуночи крутишься. Папик должен прослезиться от такой несправедливости. Понравишься ему – будут тебе и Кремлевский Дворец Съездов, и Лужники, и первый канал в прайм тайм, и статьи в… А ты ему на юбилей ящик шампанского! Думаешь, мне легко было для тебя приглашение выцарапать, скот неблагодарный?». «Ну, я, типа, еще вот», – Алексей вытащил из необъятного кармана джинсов открытку с замятыми уголками. Толстяк брезгливо принял картонку двумя пальцами, раскрыл, являя взору Геши одинокую розочку, перечеркнутую размашистыми цифрами 60, вдохнул в легкие побольше воздуха и зачитал в слух, комментируя отдельные моменты: «Такие вот делишки, братцы: Года-то не бегут – летят. Да уж, бля, Алексей, открыл ты Армению. В постель ложишься – восемнадцать, Проснешься утром – шестьдесят. Это он в койку со шлюхами восемнадцатилетними ложится, а просыпается типа сам с собой? По юбиляру незаметно, Что прожил шесть десятков лет. А то! Сколько раз папик под скальпель брылья свои клал, я уж и со счета сбился. Наверное, проведал где-то Он вечной юности секрет. Известное дело – бабло и связи. То же мне, секрет! Алексей, ты что, сука, обкурился чая зеленого, когда стишок придумывал?». Алексей смущенно потупился – «А че сразу обкурился. Я это, типа, в интернете поздравление нарыл…». «Охуительно! Просто охуительно!» – собеседник скомкал открытку и вышвырнул ее в дверь, открывшуюся на остановке. – «Надежда российского хип-хопа поздравляет папика с юбилеем словами неизвестного задрота. Да хуй с ним, что неизвестного! Тут если каждую строчку к папику примерить, так ты его коленки спускаешь. За такое поздравление тебе не то что протекции не будет, тебя в самый засранный клуб в пределах московской области на длину папиного хуй не подпустят. А если бы ты знал, кого он ебет, то понял бы, насколько это далеко. Ты что, сам не можешь что-нибудь неврот ядерное сочинить, песню какую-нибудь?». Алексей замялся с ответом. Тут из людской гущи возле самого носа толстяка вынырнул бесцветный тип, сверкнул заламинированным удостоверением и, игнорируя гласные буквы, пальнул ему в лицо фразой «вш блтк». Толстяк глянул на контролера, как на докучливую собачонку, пытающуюся пристроиться к его ноге – «Чего?». «Прш прдвть блтк» – контролер снова махнул удостоверением. «Да ты, братец, охуел» – с радостным облегчением протянул толстяк, как будто нашел ответ на давно мучавшую его загадку. – «Какой билетик? Я – Иван Миттельшниц, а он – Леха. Мы на концерт опаздываем». «Нт блтк – плтт штрф» – в ркуке контролера волшебным образом возникло сразу две квитанции. «Алексей, дай автограф» – толстяк выхватил у контролера квиточки и всучил Алексею, который послушно что-то на них чиркнул. «Прдмт в тдлн» – в руках бесстрастного контролера снова поблескивало удостоверение. «Что?!» – взревел мужчина, брызнув в лицо надоедливого субъекта слюной. «Н вхд» – пояснил контролер и молниеносным движением заломил Миттельшницу руку за спину. – «Бдт спртвлтс в млц сдм». Миттельшниц побагровел перезрелым томатом, громко выругался, но умолк на полуслове, подавившись словами, – видимо, контролер усилил хватку. Друзилкин сообразил, что и сам едет зайцем, поэтому почел за благо покинуть трамвай самостоятельно.
Через минуту Геша, ругающийся на чем свет стоит и потирающий запястье толстяк в компании восходящей звезды хип-хопа, стояли на остановке, глядя в след квадратному заду уходящего трамвая.
«Ты когда свой сраный ягуар из сервиса заберешь?» – сквозь зубы процедил Миттелшниц. «Да я его только сегодня отдал…» – начал было оправдываться Алексей. «Трамвайчик, блядь, пятерочка, нахуй! Романтика, ебанаврот! В следующий раз, если я скажу, что едем на такси, поедем на такси. Понял?!» – Иван Миттельшниц злобно сощурил поросячьи глазки. Алексей привычно кивнул. «Короче, если до завтра не напишешь для уважаемого папика деньрожденную песенку, я тебя выебу, высушу и откажусь. Понял? Такую, что он эти именины сердца до гроба запомнил. Эксклюзив нужен стопроцентный. Негра найми, чтоб он тебе за сотку помог – не ебет, но чтоб песня…» – толстяк закатил глаза – «Сам понимаешь». Не дожидаясь, пока Алексей снова кивнет, Миттельшниц махнул рукой, ослепительно сверкнув тяжелым золотым браслетом, проворно влез в тут же остановившуюся машину и исчез в том же направлении, что и трамвай. Не особо понимая, что происходит, Геша, даже мельком не вспомнив, как в школе писал сочинения за ленивых одноклассников и получал за это то жвачку, то копеечку, нюхом учуял, что это его шанс. Нужно немного побыть негром и на ужин хватит. Трясясь от нервного напряжения, боясь не успеть, упустить рэпера, Геша разразился скороговоркой – «Эй, Алексей, йоу! Не плачь, не робей. Бей! Йоу, на все забей, давай комон-комон. Всего сто грина, и папик не злой. Да! Он хороший, он пригожий и в прихожей он протянет ладошку – тебе и ни бэ и ни мэ, давай-давай. Как бы чего ни болело, ни прошло, не вылезло да ни пришло, хей! Мигера-мигера-микерафон, слон-дилидон-дили-дали-рэпафон!».
«Слышь, чел,» – Алексей обернулся, так и не дойдя до остановившегося в нескольких шагах такси, смерил Друзилкина удивленным взглядом, – «не хочешь сотку заработать?».
22. Две звезды
Я должен буду утверждать, что по-настоящему современным является такое искусство, которое не является искусством…
Х. Ортега-и-Гассет «Искусство в настоящем и прошлом»
Побитая девятка баклажанного цвета с грустным грузином за рулем везла новых знакомых на хаус (так рэп-пророк называл свое жилище). Коротая время, Алексей рассказал Друзилкину историю своей жизни – было видно, что молодой гуру истосковался по простому человеческому общению.
Родилась восходящая звезда в одном из городков Тенькинского района Магаданской области, мнящей себя краем. Алексею родина действительно казалась самым настоящим краем – в том смысле, что забраться в более глухой угол уже не возможно. Перспективных направлений деятельности, которыми молодежь могла начать зарабатывать на кусок хлеба, на всю область было два – добыча угля и золота. В шахтеры или старатели брали легко и охотно, но серьезного минуса не скрывали – начав работать простым добытчиком, человек, как правило, этим же и заканчивал. Фильтровать своими легкими тысячи кубометров воздуха, содержащие тонны зловредной пыльцы, трястись с отбойным молотком до тех пор, пока мясо с костей не отвалится, год за годом, без надежды на повышение зарплаты или карьерного роста. Такая перспектива Алексея, как и большинство его сотоварищей, не прельщала, но лишь он один сумел не махнуть рукой, не сказать «а куды деваться-то?» и не бухать по-черному, оплакивая свою мертворожденную судьбу. Вместо того, чтобы отправиться покорять Москву (такова была общепризнанная альтернатива копям царя Соломона), Алексей затянул поясок потуже, притягивая кожу к позвоночнику – живота как такового не имелось, и устроился полотером в единственное публичное заведение городка – ресторан «У дяди Бори». Такой выбор родных Алексея не порадовал, отец, потомственный шахтер, в глаза называл сына спиногрызом, тунеядцем и оболтусом, а мать частенько всплескивала руками, бормоча «господибожетымойзачтотакоенаказанье», а после долго плакала, закрывшись на кухне. От печали жены отец зверел еще пуще – случались и побои. Алексей не выдержал и покинул родительский дом, поселившись в подвале ресторана.