Страница 90 из 159
— Нас сюда направила партия, товарищи, — сказал комиссар, — чтобы не давать оккупантам покоя ни днем ни ночью, чтобы вести с ними беспощадную борьбу. Это священное поручение нашей партии мы успешно выполняем. Вступая в наш отряд, вы должны помнить, что вы становитесь исполнителями воли партии.
В тот же день я прочитал объявление:
«Сегодня в 18.00 состоится закрытое партийное собрание.
1. Прием в члены партии.
2. Задачи партийной организации отряда по воспитательной работе среди прибывших из плена.
Докладывает комиссар отряда С. Т. Стехов.
«А почему я до сих пор беспартийный? — подумал тогда я. — Ведь я тоже принимаю участие в выполнении заданий партии… А Николай Иванович? Разве я знаю человека, который бы больше, чем он, был достоин звания коммуниста?»
Я подошел тогда к нему и спросил:
— Скажите, Николай Иванович, почему вы до сих пор не вступили в партию?
— Знаешь, — ответил он, — не ты первый спрашиваешь меня об этом. А разве быть коммунистом — значит только заполнить анкету и получить билет? Нет, надо быть коммунистом душой и сделать что-то такое, чтобы стать частицей партии, заслужить это высокое звание. А я еще молод и ничего особенного, ничего необыкновенного не сделал. Я большевик, всем сердцем, всеми мыслями большевик, а подавать заявление в партию, считаю, мне еще рано.
«Где уж там мне, — подумал я, — если Николай Иванович считает, что надо подождать, испытать себя». Так и не пошел тогда к комиссару, но мысли мои окончательно захватила мечта стать коммунистом — членом великой ленинской партии.
И когда я узнал, что Струтинский думает о том же, я не мог не поделиться с друзьями своей заветной мечтой.
Мы с Колей ждали совета от Шевчука: ведь он был старше нас и имел за плечами солидный опыт подпольной борьбы.
— Я считаю, ребята, что нам стоит поговорить с Сергеем Трофимовичем, — поддержал Михаил. — Пойдем к нему все вместе.
На следующий день мы пришли в штаб.
— Что вам, ребята? — встретил нас с улыбкой Медведев. — Наверное, потянуло снова в разведку?
— Да нет, мы к комиссару с вопросом…
— Так, может, мне выйти? — рассмеялся командир.
— Не будем шутить, Дмитрий Николаевич, — сказал Стехов. — Вижу: у ребят серьезные намерения. Слушаю вас, товарищи.
— Да мы… — начал было Коля Струтинский, но запнулся на полуслове.
— Оба Николая, — смело сказал Шевчук, — решили стать коммунистами. И вот пришли к вам, Сергей Трофимович, за советом.
— Садись, — сказал Стехов. Он не спеша набил свою трубку ароматным табаком, прикурил, крепко затянулся и, немного подумав, сказал: — Надеюсь, каждый коммунист нашей партийной организации не откажет вам в рекомендациях. Вот вам Устав. Внимательно его почитайте. Кстати, я и сам могу дать вам рекомендацию.
Мы с Николаем не рассчитывали услышать такое и молчали, не зная, что ответить. А Сергей Трофимович продолжал:
— Николай Иванович пошел на новое задание, и я уверен, что, когда вернется в отряд, мы и его будем принимать в партию. У мае с Дмитрием Николаевичем был уже разговор об этом. Рады, что наша партийная организация растет, что в ее ряды вступают смелые и отважные люди.
Медведев, присутствовавший при этом разговоре, сидел в стороне и что-то писал. Казалось, он даже не слышал, о чем идет речь. А как хотелось знать мнение командира!
— Спасибо вам, Сергей Трофимович! — сказал Струтинский. — За доверие спасибо…
— И вам, Дмитрий Николаевич, — добавил я и обернулся к командиру, ожидая, что он ответит.
Медведев поднял голову, посмотрел на меня и Николая, потом взял со стола два исписанных листа бумаги и, протягивая нам, сказал:
— Сергей Трофимович прав: каждый из нас даст вам рекомендацию. Пусть одной из них будет моя. Вот вам, ребята, мое благословение.
Я держал в руках этот небольшой листок, как бесценное сокровище, которое откроет передо мной новые горизонты, ясные и широкие. Пожалуй, больше, чем когда бы то ни было до этого.
Что-то подобное я чувствовал весной сорок второго года, когда в военкомате, после неоднократных настойчивых просьб, наконец услышал долгожданный положительный ответ. Военный комиссар, уже немолодой, на первый взгляд суровый человек, напутствовал тогда меня, словно паренька, делающего первые шаги в жизни. Он, коммунист, покрытый сединой, на теле которого оставили следы сабля белогвардейца и пуля самурая, поверил, что из меня, никогда в жизни не державшего в руках оружие и не встречавшегося лицом к лицу с врагом, выйдет разведчик. И сколько раз потом, когда приходилось попадать в сложные ситуации, я вспоминал комиссара и его искренние отеческие наставления!
Военный комиссар… Дмитрий Николаевич Медведев… Александр Александрович Лукин… Сергей Трофимович Стехов… Все они — мои отцы, мои учителя, мои воспитатели. Они научили меня жить, бороться, научили побеждать. И все они — коммунисты, сыновья великой партии.
— Спасибо, Дмитрий Николаевич, — сказал я. — За все спасибо.
А через несколько дней — партийное собрание. Стою перед товарищами, и кажется, что сама Родина принимает у меня экзамен на верность.
«Я знаю, — говорит она, — тебе пришлось нелегко, но из трудностей, встающих на твоем пути, ты выходишь победителем».
«Да, — отвечаю я, — как бы силен ни был враг, мы побеждаем его. И это тебе, родная мать, обязаны мы своими победами. Я горд, что могу служить тебе!»
«Помни: то, что ты делаешь, — это лишь начало. Впереди еще много дел. Враг еще не разбит, и добровольно он не сложит оружия».
«Клянусь тебе, Родина, в этот торжественный для меня день, что не пожалею ни сил, ни жизни ради победы над врагом».
«Я верю тебе: ты — победишь. А потом?»
«Потом я буду делать все, чтобы ты стала еще краше, чем была раньше, чтобы колосилась золотая пшеница на твоих полях, чтобы на месте пожарищ выросли новые прекрасные города и села, чтобы засверкали мириадами ярких электрических огней твои необозримые просторы, чтоб никогда-никогда вражеский сапог не топтал нашей родной земли, чтобы дети и внуки наши с благодарностью говорили о нас, как о достойных твоих сыновьях, настоящих коммунистах, борцах за народное счастье…»
ОТРЯД ИДЕТ НА ЛЬВОВЩИНУ
Новый, 1944 год мы встретили снова в Цуманских лесах. В начале декабря выпал снег, ударили морозы, и, как говорится, зима вступила в свои права. В такое время особенно хорошо в лесу. Наш отряд напоминал нечто сказочное и романтичное. Вокруг — сосны и пихты, покрытые снегом и инеем, а меж ними — десятки партизанских костров. Морозный воздух чист и здоров. Вдыхаешь его полной грудью и чувствуешь: в тебе как бы появляется необыкновенная сила, настроение.
Отличное настроение было у наших партизан. Год начался хорошими новинками, радостными событиями. Фронт быстро приближался к «столице» оккупированной Украины. Наши радисты не успевали переписывать сводки Совинформбюро об освобождении городов и сел. Отрадные вести приносили из Ровно и Здолбунова наши разведчики и подпольщики.
Из Ровно спешно эвакуировались многочисленные управления и отделы рейхскомиссариата, военные части, представители различных министерств, фирмы и конторы, которые были размещены в Ровно, как грабительские организации «нового порядка». Бежали не только гитлеровцы, но и всевозможные предательские элементы, бандиты из шуцманшафта, арбайтсамта. Все они боялись даже собственной тени. Смелые действия Николая Ивановича Кузнецова, его боевых друзей, отважных подпольщиков и других патриотов наводили ужас на оккупантов.
Ведь в начале осени 1943 года Кузнецов убил имперского советника по финансовым делам на Украине доктора Гееля. Вскоре на том же месте он совершил покушение на первого заместителя рейхскомиссара генерала Даргеля, и тот был тяжело ранен. 15 октября Кузнецов с помощью Николая Струтинского, Яна Каминского, Лидии Лисовской и ее сестры Майи Микоты на глазах у гитлеровцев похищает командующего особыми войсками генерал-лейтенанта фон Ильгена. Получил по заслугам главный палач украинского народа, или, как его именовали фашисты, сенатспрезидент юстиции, доктор Альфред Функ. 16 ноября Николай Иванович уничтожил этого головореза в помещении суда на центральной площади города, той самой площади, где гитлеровцы по приказам Функа вешали советских людей. Неизвестно куда исчезают высший чин рейхскомиссариата генерал Кнутт, ответственный работник гестапо штурмбанфюрер Гетель и другие…