Страница 55 из 159
— Так вы беседовали с гаулейтером Кохом?
— Да, господин подполковник, — четко ответил Кузнецов.
— Зачем так официально, милый друг? Сейчас нет обер-лейтенанта и подполковника. Есть друзья: старший и младший. У меня такой сын, как вы. Вас где ранило?
— Под Сталинградом.
— Вы были под Сталинградом? — подполковник с особым уважением посмотрел на Кузнецова. — Сталинград — это еще не поражение Германии.
— И я так думаю, господин подполковник.
— Ах, Пауль, оставьте эту официальность и разрешите мне называть вас на «ты».
— Пожалуйста.
— Операция, которая вскоре начнется, будет блестящим реваншем за наш сталинградский тактический просчет. Под Сталинградом мы не учли одного обстоятельства: зимы. Наши генералы не сделали должного вывода из московской неудачи, когда русский мороз оказался сильнее наших танков. Точно так же произошло под Сталинградом. Теперь же лето, и никакая сила не сможет устоять перед могуществом нашей техники, перед мужеством наших доблестных солдат.
— Герр гаулейтер говорил мне об этом. — сказал Зиберт. — И знаете, о чем я теперь думаю? О том, что сейчас нам уже и русских морозов нечего бояться. «Тигры», «пантеры», «фердинанды» — разве мороз их остановит?
— Верно, верно, мой мальчик. Под Курском сейчас сосредоточивается такая масса техники, какой не знала история войн. Скажу тебе искренне, — пусть это останется между нами, — ставке фюрера из надежных источников стало известно, что союзники России в этом году не собираются открывать второго фронта. И теперь под Курск перебрасываются дивизии из резерва верховного командования. Что же касается «тигров», «пантер» и «фердинандов», то я собственными глазами видел их на испытательном полигоне.
И, не ожидая вопросов Зиберта, подполковник начал рассказывать ему о технических качествах новых военных машин и о том, как они себя вели во время испытаний.
О «тиграх» мы располагали более или менее достоверной информацией. «Пантеры» же оказались не самоходными орудиями, как мы предполагали, а тоже танками с большей скоростью и лучшими маневренными качествами, чем у «тигров». А самоходные орудия назывались «фердинандами».
Этой же ночью Николай Иванович, сопоставив все услышанное от подполковника с полученными ранее сведениями, составил подробное письменное донесение командованию, с которым я утром отправился в отряд.
Тайна «тигров», «пантер» и «фердинандов» больше не существовала.
Что же касается четырнадцатизарядного «вальтера», то командир категорически запретил Кузнецову им пользоваться.
А я, встретившись с Николаем Струтинским, сказал:
— Знаешь, Коля, восьмой немец все-таки был в машине.
КРАХ «ПЛАНА АЛЕКСАНДЕРА»
Как-то на одной из вечеринок у Лидии Ивановны я встретил старого знакомого — Александера. Изрядно хлебнув, этот франт, как всегда, начал хвастаться своим мастерством выявлять партизан и всех, кто борется против оккупантов.
— Нам известно, что в Ровно действует шайка большевистских агентов. Но мы их скоро накроем. Увидите, как они будут болтаться на виселице. Я обязательно это вам покажу. Мой шеф поручил операцию нашей группе. А мы… Заверяю вас, не пройдет и месяца, как мы их накроем всех. Выпьем за победу, господа! — воскликнул Александер и залпом осушил бокал.
— За нашу победу! — поддержала Лидия Ивановна.
Она пригубила рюмку, осторожно поставила ее на стол и, незаметно подмигнув мне, вышла на веранду. Воспользовавшись тем, что мой болтливый собеседник что-то горячо начал доказывать моему соседу — долговязому лейтенанту из гебитскомиссариата, я оставил шумную компанию и тоже вышел на веранду.
— Стоит ли этого типа тянуть за язык? — спросила она. — Что-то он сегодня чересчур словоохотливый.
— Конечно, стоит. Но делать это надо осторожно. Интересно, какой сюрприз готовит нам гестапо?
— Тогда я быстренько выпровожу своих гостей, и мы займемся этим мерзавцем.
Вскоре гости ушли, мы сидели втроем за столом и играли в карты. Перед нами — бутылка коньяку. Лидия Ивановна все время следила, чтобы рюмка гестаповца не оставалась пустой, а он нашел терпеливых слушателей, дал волю своему языку.
— Вы понимаете, почти каждый день в Цуманские леса убегают советские военнопленные. Берут с собой оружие, снаряжение и все, что попадает им под руку. Шеф хотел устроить засаду, но я его отговорил. Лучше помочь одной из таких групп свободно добраться к партизанам и забросить к ним кого-нибудь из доверенных людей. Шеф не только одобрил мой план, но и обещал вознаградить за блестящую идею. У Александера золотая голова. Он еще никогда не ошибался. Вот увидите: скоро мы с вами, пани Леля, культурненько посидим в «Дойчер гоф» и кутнем на денежки, полученные от шефа.
— Ну и хвастунишка! — рассмеялась Лисовская. — Ты лучше смотри, чем бьешь моего туза.
— А-а-а… Простите, мадам. Я думал, что это козырь. Минуточку… Сейчас этому тузу будет крышка… А относительно того, что я хвастун, посмотрим!
— Ничего у тебя с тузом не выйдет, — смеялась Лидия Ивановна. — Эх ты, золотая голова! Запутался в шести картах, а еще хочешь провести операцию против партизан!
— Осторожней на поворотах, мадам! — рассердился гестаповец. — Я еще докажу вам, какой я хвастун. Пан Богинский — мой приятель, — Александер похлопал меня по плечу, — и он будет моим арбитром. Предлагаю — на американку. Согласны?
— Согласна!
— Разбейте пари, пан Богинский!
— С удовольствием, — ответил я, — но при условии, что и мне достанется бокал шампанского.
— Конечно! Готовьтесь, фрау Леля!
Мы пытались еще что-нибудь выведать у гестаповского агента, но, вероятно, он спохватился, что уже и так наговорил много лишнего, и начал снова, в который раз, рассказывать о своих цирковых способностях.
Утром следующего дня я поставил в известность о «плане Александера» Николая Ивановича.
— Вообще-то, — сказал он, — этот враль редко говорит правду. Но на сей раз, мне кажется, он не соврал. Представьте себе: немцы, и не просто немцы, а гестаповцы, принимают вариант, предложенный их холуем. Холуй торжествует, он не может скрыть своего восторга, ему хочется, чтобы все знали, какой он находчивый, умный. И он не сдерживается, он не может упустить случая, чтобы не сказать о своем превосходстве очаровательной женщине, пренебрегающей его настойчивыми ухаживаниями. «О, ты еще услышишь, кто я такой! — думает он. — Со мной считаются большие люди, и ты тоже вынуждена будешь поднять вверх руки». Представляю себе, с каким нетерпением этот мерзавец ждет осуществления своего плана! Во-первых, он выслужится перед своими хозяевами, во-вторых, получит обещанную награду, а в-третьих, фрау Леля сделает все, что ему захочется. И пан Богинский будет доволен. Все будут довольны: гестапо будет иметь своего человека в партизанском отряде, Александер — Лелю, а пан Богинский — бокал шампанского, — закончил свои размышления Кузнецов.
— Нужно немедленно предупредить наших и в городе принять необходимые меры предосторожности, — предложил я.
— Обязательно, — согласился Кузнецов. — А я сам попробую выяснить через знакомых гестаповцев некоторые подробности «плана Александера».
Но Паулю Зиберту так и не пришлось ничего выяснять, так как не прошло и двух дней, как нам самим довелось стать участниками осуществления этого плана.
Была у нас явочная квартира у Яблонских. Ее хозяин до войны работал шофером, эвакуироваться не успел, остался в Ровно и продолжал водить свой автобус. Но кроме этого мы еще устроили у него на квартире что-то вроде штаба, через который отправляли в партизанский отряд советских военнопленных.
На квартиру Яблонских часто заходил Михаил Шевчук. Там мы должны были с ним встретиться и на этот раз.
Я переступил порог комнаты и от неожиданности застыл на месте: человек двадцать в новой немецкой форме сидели и чистили оружие. Увидев меня, один из них вскочил и, щелкнув каблуками, отрапортовал:
— Товарищ командир! Группа советских военнопленных в количестве восемнадцати человек прибыла в ваше распоряжение и готова к отправке в партизанский отряд. Ждем ваших указаний.