Страница 47 из 159
Планы нашего командования, одобренные Москвой, были, безусловно, дерзкими, чрезвычайно рискованными и опасными. Но все партизаны отряда — от часового до командира — были готовы пойти на смерть ради осуществления этой важной операции добровольцев. В подразделениях огласили обращение, в котором говорилось:
«Группе партизан нашего отряда надлежит осуществить чрезвычайно опасную, но исторически важную операцию, от которой, возможно, в определенной степени будет зависеть дальнейший ход войны. Девяносто девять процентов за то, что при выполнении задания придется погибнуть. Поэтому командование обращается к партизанам с призывом: кто готов и не боится сознательно отдать свою жизнь за Родину, тот должен добровольно записаться в состав этой группы…»
Каждый, кто был способен сделать это, без колебаний ответил согласием. И командованию пришлось из всей массы желающих отобрать в диверсионную группу наиболее сильных, выдержанных, ловких и смелых.
Наконец в отряд пришло сообщение: «В субботу должен прибыть…»
Дмитрий Николаевич Медведев пришел в радиовзвод.
— Как связь? — спросил у девушек.
— Много грозовых помех, — ответила Лида Шерстнева.
— Не помешают ли они нашей передаче?
— Могут помешать. Москва жалуется, что очень плохо нас слышит.
— Кто проводит следующий сеанс?
— Аня Беспояско.
— А где она?
— Вон там!.
Командир подошел к девушке. Она оторвалась от радиостанции, которую готовила к передаче, встала смирно и уже собралась докладывать, но Медведев остановил ее:
— Не надо, не надо, Веснянка, продолжай свою работу.
Аня быстро соединила все провода, подняла крышку радиостанции, затем сняла с руки часы и положила перед собой. Стрелки показывали семнадцать часов сорок пять минут.
— Еще пятнадцать минут, — смущаясь, промолвила Аня.
— А твои часы идут правильно? — спросил Дмитрий Николаевич и, не ожидая ответа, взял их в руки и сверил со своими. Потом приложил к уху.
— Ого! Они же отлично идут! Что это за марка?
— Швейцарской фирмы. Идут превосходно. Ни разу не подвели… Если, конечно, не забываю завести.
Медведев осмотрел циферблат, затем отдал часы Ане и спросил:
— Вот здесь написано «Этерна» — что это такое?
— Это название фирмы. А вообще в переводе на наш язык — это «вечность».
— О, я вижу, ты неплохо разбираешься в серьезных вещах. Наверное, придется наказывать тех, кто любит называть тебя пионеркой.
— Объяснить слово — это еще не означает разбираться в серьезных вещах, — ответила Аня. — Когда в ЦК комсомола вручили мне эти часы, один из товарищей сказал: «Теперь ты, Аня, владелец часов «Этерна». Это означает, что они будут измерять часы вечности жизни». Мне это название очень нравится. А что касается того, что меня некоторые называют пионеркой, — наказывать их не надо. Это тоже жизнь. Я не пионерка, товарищ командир, а комсомолка.
— Пусть будет по-твоему. Так что, не подведет сегодня комсомол?
— Комсомол еще никогда не подводил и на этот раз будет на высоте, — ответила Аня.
— Хорошо, включай, а то с минуты на минуту привезут донесение.
Аня включила аппарат, надела наушники и начала настраивать рацию на нужную волну. В эфире зазвучали сигналы, однако нужного не было.
Медведев стоял озабоченный и пристально наблюдал за пальцами радистки, которые одну минуту выстукивали позывные, а вторую — осторожно крутили пластмассовые колесики в поисках ответа.
— Молчит! — сердито промолвила Аня.
Еще одна попытка, еще одна минута, а Москву не слышно.
Медведев нахмурился и нервно прохаживался.
Аня еще больше волновалась. Она видела, как расстроен командир. Ей было известно, что означала эта передача. Ведь сутки назад она передавала на Большую землю список товарищей, которые ночью должны отправиться на опасное задание, и знала, что сообщение, которое вот-вот должны принести с «маяка», надо немедленно отправить в Москву. А связи не было. На нужной волне лишь потрескивали грозовые разряды.
Но вот наконец в наушниках послышалось далекое, тихое, но такое знакомое и родное: «ти-та-ти-та…»
— Позывные! — радостно воскликнула девушка, но тотчас же радость исчезла с лица. — Дмитрий Николаевич, оператор просит прекратить сеанс. В Москве страшная гроза, и он меня почти не слышит.
— Ни в коем случае нельзя прерывать связь! Ни в коем случае! Передай, что дело срочное, что надо уже…
Но московский оператор, послав в эфир последние сигналы, прекратил и прием и передачу.
— На когда назначен очередной сеанс? — спросил Медведев.
— Сказал: попробуем через час.
— Попробуем… — нервничал командир. — А если и через час будет гроза, тогда…
— Невозможно, Дмитрий Николаевич.
— Что же делать? Есть какой-нибудь выход или нет?
— Нету, товарищ командир.
— Вы понимаете, — закричал Медведев, — что значит не передать сегодня, сейчас это сообщение?!
Но передавать сообщение не пришлось. И не потому, что помешала гроза. Нет, связь была установлена. Возникла новая преграда. В Ровно приехал не Гитлер, а рейхслейтер оккупированных районов Розенберг. Побыл два-три часа и выехал в Берлин. Осуществить операцию не было возможности. Розенберг прибыл самолетом, с аэродрома в город поехал окольным путем.
Обо всем этом сообщалось в специальном донесении Николая Ивановича Кузнецова, доставленном на партизанский «маяк» шофером газогенераторной полуторки Леонтием Клименко.
А ПАНИКА ПОДНЯЛАСЬ НЕ НАПРАСНО
В фешенебельном районе Ровно, носящем название Грабники, где в зелени садов и парков утопали роскошные особняки, жили высокопоставленные чиновники рейхскомиссариата, служащие различных столичных управлений и организаций, офицеры штабов и другие представители «нового порядка».
Район Дубенской и Белой улиц не имел названия. Здесь размещалось наибольшее количество казарм, разных караульных группировок, жандармских, гестаповских, полевых и других конвойных частей. Этот район кишел тайными агентами службы СД, СА, гестаповцами.
Центральная часть «столицы» была средоточением оккупационных служб, административных управлений, контор фирм и прочих учреждений. Все центральные улицы, площади и переулки были запружены в определенные часы «адмиралами», «мерседесами», «капитанами», «суперами» и другими марками легковых автомобилей, ожидавших своих хозяев.
Город разделен на четыре почти равные части: с запада на восток автострадой Львов — Киев, а с севера на юг — железной дорогой Ковель — Здолбунов.
Все районы «столицы», а особенно железнодорожная и автомобильная магистрали находились под постоянным наблюдением нашей разведки.
Был в Ровно еще один район. И теперь еще он называется Кавказом. Бог весть откуда пошло это название. Может, причиной тому рельеф, напоминающий миниатюрные горы? Пологие склоны, крутые обрывы, глубокие овраги — чем не Кавказ? А улицы носят названия: Кавказская, Мало-Кавказская, Крутая, Наклонная. Тут нет шикарных особняков с квартирами «люкс», скверов и парков, ресторанов и отелей. Никто не проложил сюда водопровода и канализации, с перебоями подавалась электроэнергия, почти все улицы были без тротуаров и брусчатки. В этой части города находилось кладбище (да и то для бедных), а в одном из оврагов на околице — городская свалка. Вполне понятно, что представители оккупационных властей тут не жили (разве что случайно, проездом на фронт, из-за недостатка жилья какой-нибудь офицер временно поселялся на частной квартире).
Для нас же ровенский «Кавказ» стал самым удобным районом. Здесь у нас было, пожалуй, больше всего помощников — настоящих патриотов, которые не покорились фашистским порядкам.
Именно здесь, на «Кавказе», я познакомился с Марией и Феликсом Левицкими, Юзеком Чернецким. Здесь же была квартира Владимира Цехоша. Активно помогали нашей разведке Кирилл Володин, Петр Ершов и много других жителей «Кавказа».
По Крутой улице напротив квартиры Левицких стоял небольшой дом. Вернее, не дом, а умело сооруженная дощатая пристройка к кирпичной стене особняка: одна комната и маленький коридор. Кто заходил сюда, сразу же чувствовал, что здесь живут хоть и бедные, но заботливые, аккуратные хозяева.