Страница 43 из 159
Так мы познакомились. Она рассказала, что хорошо знает немецкий язык и поэтому ее назначили метрдотелем («Значит, не обычной официанткой», — подумал я) офицерского казино…
— Я ненавижу швабов, — говорила она мне. — О, если бы вы знали, как я их ненавижу! Что им нужно на нашей земле? Вы видели виселицы на улицах Ровно? Господи, как это ужасно! Звери! А называют себя освободителями. Уничтожать их, беспощадно уничтожать, чтобы не издевались над нами. Сколько страданий принесли они! А было так хорошо! Когда в тридцать девятом году пришли сюда советские войска, люди встречали их с цветами. А этих извергов надо встречать пулями. На каждом шагу их должна подстерегать месть.
Говорила Лидия Ивановна искренне, чувствовалось, что она много пережила, что горе народа — это ее горе.
— Посоветуйте, что я должна делать. Годы идут, мне уже за тридцать («Никогда нельзя дать», — подумал я), так хочется счастья, семьи. Нет, вы не можете этого понять! А они разрушили все! Как я рада, что удалось связаться с вами! Я готова на все. Поручите мне любое дело — выполню.
Но одно обстоятельство заставляло настороженно относиться к ее рассказам. Обычно, когда мы заводили новое знакомство, нас спрашивали: «А чем я могу быть для вас полезным?» Лидия Ивановна подобных вопросов не задавала. Она сама начала излагать один за другим планы своей будущей подпольной деятельности, как будто они у нее были готовы заранее:
— Я могу подкинуть вам важного генерала… Или, если хотите, проведу ваших людей в казино, когда там будет сборище немецких офицеров… Могу подсыпать в блюдо яд… Могу выкрасть папку с секретными документами…
Все эти «могу» заставляли меня задуматься, не маскировка ли это? Подозрение мое усилилось, когда ночью к Лисовской пришли гестаповцы.
Квартира Лидии Ивановны была просторной (три большие комнаты и кухня с верандой), но, с нашей точки зрения, очень неудобной, так как окна выходили на улицу и не было «черного хода».
Вместе с Лисовской жила ее старенькая мать, сестра Лена и брат Володя. Они держались обособленно, не вмешивались в дела молодой хозяйки, тем более что она была основным кормильцем.
Первый наш разговор затянулся допоздна, и Лидия Ивановна предложила мне заночевать в ее квартире.
— Можно всегда пользоваться ею, как собственной, — добавила она.
Мы поужинали, погасили свет и легли спать. Но уснуть я не мог: мысли роились в голове, не давали покоя. Кто она, Лидия Ивановна? Честный человек или артистка, которая мастерски разыгрывает спектакль, поставленный врагом? Может быть, я нужен только как маленькая, но очень важная ниточка, потянув за которую, гитлеровцы раскроют нашу разведывательную группу? Необходимо все хорошенько обдумать…
Вдруг слышу — на улице топот кованых сапог. Люди приближаются к нашему дому, поднимаются по деревянным ступенькам, ведущим на веранду. И — сильный стук в дверь.
— Откройте! — доносится из-за двери грубый голос.
«Ловушка!» — мелькнуло в голове.
Рука выхватила из-под подушки пистолет.
Лидия Ивановна выбежала на веранду, и я услышал ее сердитый, громкий голос:
— Какого черта вы тут шляетесь ночью? Спать людям не даете! А ну, убирайтесь отсюда быстрее!
— Мы из гестапо. Хотим проверить, кто у вас ночует. Немедленно откройте! — настаивали гитлеровцы.
Я мигом оделся, приготовил гранаты, взвел курок пистолета и отбросил задвижку в ставне. А Лидия Ивановна не унималась:
— Гляди, чего захотели. Я вам не открою! Можете ломать дверь. Но знайте: за это вам не поздоровится. Утром я пойду жаловаться господину Прицману. И он вам устроит такой нагоняй, что больше не захочется проверять мою квартиру.
Упоминание о фон Прицмане, очевидно, отрезвляюще подействовало на гестаповцев. Они еще продолжали бить в дверь и кричать «открой!», но уже не с таким упорством, как вначале.
Лидия Ивановна продолжала наступать. Она использовала весь арсенал пристойных, но крепких выражений, пересыпая их фамилиями высокопоставленных гитлеровских офицеров. Наконец этот словесный поединок закончился ее победой. Возбужденная, взволнованная, вбежала она в комнату и, увидев меня в полной боевой готовности, удивленно воскликнула:
— А это что за маскарад?
— Не стану же я спокойно ждать, пока сюда ворвутся гестаповцы, — ответил я. — Встреча с ними у меня не предусмотрена, но приветствовать их есть чем.
— Запомните, — Лисовская все еще не могла успокоиться, — никогда в моей квартире не было и не будет никаких неприятностей. Боитесь за свою голову? Можете не волноваться. С нее ни единый волос не упадет.
— Но я не люблю шутить с гестаповцами где бы то ни было.
— Все равно повторяю: тут вы в полной безопасности. Чувствуйте себя спокойно.
— Какое тут спокойствие, когда в первую же ночь пребывания в этом доме сюда лезут пьяные немцы да еще угрожают выломать дверь.
Лидия Ивановна засмеялась:
— Вы не учитываете одного обстоятельства: немчура меня хорошо знает и никогда не заподозрит в связи с партизанами. А эта мерзость, что приходила, — Лисовская брезгливо поморщилась, — уже не раз пыталась познакомиться со мной ближе и предлагала свои услуги. Но я всегда отвечала и отвечаю: «Ко всем чертям!» Завтра же расскажу об этом визите фон Прицману. Он обедает в нашем казино и очень любит, когда я лично его обслуживаю. А сейчас давайте спать! И выбросьте из головы всякие глупости.
Но я уже не мог уснуть до утра. После неожиданного визита гестаповцев Лидия Ивановна стала для меня еще большей загадкой. И когда я рассказал обо всем этом Кузнецову, он разделил мои сомнения.
— Будь осторожен, — предупреждал меня Николай Иванович, — ничего лишнего ей не говори. Постарайся больше узнать о ней из других источников. Наверное, она связана с гестапо.
Из наших знакомых Лисовскую никто хорошо не знал. Иван Приходько попробовал было расспросить о ней у соседей, но они рассказывали то, что нам уже было известно: работает в офицерской столовой, часто подъезжает к дому на легковой машине в сопровождении немцев.
Когда командование отряда ознакомилось с нашим сообщением о Лисовской, мы получили такую записку:
«Знакомство с Л. нас беспокоит. Продолжайте ее изучать и о малейших подозрениях докладывайте нам. Никаких заданий, кроме проверочных, не давать. Будьте особенно осторожны, чтобы не разгласить наших явок. Если она работает на немцев, то обязательно постарается войти к нам в доверие, чтобы накрыть всю группу. Желаю успехов».
Я трижды перечитал записку Александра Александровича.
«Да, крепкий орешек мне достался, — подумал я. — Как бы не сломать на нем зубы».
Прекращать знакомство с Лисовской нельзя было. Если бы мы даже сделали это, она все равно продолжала бы нас искать. Надо было ждать. Ждать и проверять ее. А когда все станет понятным, или привлечь ее к работе, или…
Но не так легко проверять в наших условиях. Это можно делать лишь путем наблюдений, догадок, выводов. В таких случаях даются контрольные задания. Что ж, попробуем, хотя это и не так просто.
Я ходил к Лидии Ивановне и давал ей поручения. Лисовская выполняла их охотно, хотя и не скрывала своего недовольства тем, что они были незначительны, мелки.
— Вы что? — с обидой спрашивала она. — Не доверяете мне? Боитесь?
— Почему вы так думаете, Лидия Ивановна? Не спешите и не горячитесь. Разведчице нельзя быть такой нетерпеливой, — успокаивал я. — Придет время, и мы с вами будем совершать большие дела. Главное — дисциплина. Делайте то, что вам говорят.
— Мне очень не нравится такая работа, — не сдавалась Лисовская. — Я имею дело с настоящим разведчиком, а приходится запоминать, сколько гитлеровцев за день посетит наше казино и сколько среди них офицеров высших рангов. Ну и разведка! Разве не найдется для меня задания более ответственного?
Мы и в самом деле поручали ей узнавать разные мелочи: кто из высшего офицерства обедал в казино, куда они потом ехали, какие пароли назначались на ночь… Все эти поручения Лидия Ивановна выполняла без колебаний и очень старательно. Однажды по собственной инициативе она принесла пухлый портфель, набитый бумагами и личными вещами какого-то полковника.