Страница 137 из 159
— Для оружия и запалов — да, но для взрывчатки подойдет и погреб, — категорически разъяснил брату Сергей, лучше его осведомленный в военных делах.--Плавленый тол не боится влаги. К тому же подвал у нас сухой, лучшего места не надо.
С тех пор братья устроили еще один тайник, где бережно сохранялись ящики с толом и минами.
Пришел день, когда Шмереги начали выдавать свои запасы. Самая молодая наша здолбуновская подпольщица Валя Бойко начала часто, иногда по нескольку раз в день, ходить в гости к дяде Шмереге. Оттуда она возвращалась домой с корзиночкой, наполненной брикетиками тола или магнитными минами. Потом Бойко передавал все Красноголовцу, а тот распределял между подпольщиками, главным образом — между работавшими на железной дороге. Хотя Леня Клименко и не был железнодорожником, но разве можно было удержать его от соблазна прицепить к воинскому эшелону магнитную мину? Тем более что в услугах Петра Бойко он не нуждался, обеспечивая себя минами непосредственно на «маяке».
И он прицеплял их. Прицепляли вагонный мастер Александр Попков и сцепщик Сергей Яремчук, машинист паровоза Дмитрий Скородинский и кондуктор Яков Тищук. Прицепляли в Здолбунове с таким расчетом, чтобы мина взорвалась через полтора-два часа после отхода поезда. Прицепляли и далеко за границами Здолбуновского узла. И где-то за Шепетовкой, поблизости от Казатина, а то и под Киевом срабатывали запалы магнитных мин и рвались цистерны с бензином, платформы с орудиями, вагоны с солдатами, направлявшимися на восток.
Оккупанты даже не подозревали, что в Здолбунове действует подпольная организация. Услыхав про очередную катастрофу на железной дороге, майор Вайнер спешил поздравить шепетовского коллегу и не скрывал своего удовлетворения тем, что в его, Вайнера, здолбуновском «хозяйстве» полный порядок, ни о каких партизанах или подпольщиках и не слыхать.
Но однажды мина, прицепленная к цистерне в Здолбунове, взорвалась еще до того, как поезд достиг Шепетовки.
Иванову удалось подслушать разговор Вайнера с шепетовским комендантом. Тот, должно быть, на другом конце провода злорадствовал: наконец вайнеровская самоуспокоенность подвела его же самого. А Вайнер нервничает. Он раздражен. Клянется честью мундира, что на его станции будет установлен порядок.
Действительно, усилилась охрана железнодорожных объектов, никому из посторонних и думать уже не приходилось о том, чтобы пройти без пропуска по путям возле станции, а всех, кто работал на железной дороге, тщательно обыскивали. Попробуй незаметно пронести с собой мину!
— Вайнер не успокоится, пока не проштрафится шепетовский комендант, — сказал Иванов. — Они друг друга не терпят.
— Тогда я дам возможность твоему «благодетелю» отвести душу, — предложил Клименко.
— Как это?
— Увидишь.
И Леня сдержал слово. Он поехал в Шепетовку и прицепил две мины к товарному составу, который шел на Здолбунов. Когда Вайнер узнал о взрыве состава на двадцать седьмом километре между Шепетовкой и Здолбуновом, он так и кинулся к телефону.
— Так что вы теперь скажете, уважаемый коллега? — язвительно прокричал он. — У здолбуновских или у ваших партизан звенят рельсы? Говорю вам: получше смотрите у себя под носом и не лезьте в чужое хозяйство. В моем хозяйстве полный порядок.
Но вскоре спокойствие майора Вайнера было окончательно нарушено. И произошло это в ту самую минуту, когда он, принимая в своем кабинете высоких гостей из управления безопасности, хвастался порядком на Здолбуновском узле.
Случилось так, что вагонный мастер Александр Попков подложил мину под офицерский вагон воинского эшелона, который должны были спешно отправить на фронт. Но по непредвиденным обстоятельствам этот эшелон был задержан в Здолбунове на несколько часов, и, когда пришел срок, мина взорвалась.
Было это поздно вечером, сонные солдаты и офицеры выскакивали из вагонов на перрон, оглашая станцию криками: «Партизанен! Партизанен!»
Ошеломленный сюрпризом, Вайнер немедленно поднял на ноги всю охрану. Заметались, забегали по перрону и между вагонами тени. Тревожно загудели паровозы. Поднялась беспорядочная стрельба. Только к рассвету затихли выстрелы и на станции установился порядок. На беду здолбуновского коменданта, не поймали ни одного партизана, зато среди немецких офицеров, солдат и охранников бангофжандармерии оказались раненые и убитые. К тому же всю ночь Здолбуновский узел был полностью парализован и не принял ни одного состава. На этот раз шепетовский комендант мог торжествовать: его «соперник» был совершенно опозорен.
Но майор Вайнер не собирался складывать оружие. О, он докажет, всем докажет, что в Здолбунове гораздо спокойнее, чем в Шепетовке, и гитлеровцы могут чувствовать себя здесь в полной безопасности.
По городу начали шнырять гестаповцы, усилены были военные патрули, особенно в вечерние и ночные часы. Задерживали любого подозрительного, бросали в тюрьму, мучили, допрашивали и, ни о чем не узнав, либо выпускали, истерзанного и замученного, либо расстреливали за городом, возле цементного завода.
Сам майор Вайнер, хотя и был непревзойденным «дегустатором оружия» на живых мишенях, здесь, в Здолбунове, почему-то не проявлял желания демонстрировать свое мастерство. Он предпочитал, на всякий случай, не выказывать своей причастности к этим кровавым делам, а вызвал из Ровно профессионала палача — офицера-гестаповца. Когда на здолбуновских улицах появлялся мотоцикл этого изверга, жители в страхе разбегались по домам, зная: сегодня опять за городом оборвется чья-то жизнь. А то и не одна даже.
— Нужно прикончить гада, — сказал Красноголовец своим парням.
Леня сразу же зажегся этой идеей:
— Поручите мне, и я собью его своей полуторкой где-нибудь на полпути из Ровно в Здолбунов.
— А ты подумал, что с тобой будет? У тебя всегда какие-то дикие планы…
— А вы всегда мне возражаете…
— Не всегда, только когда ты выдумываешь что-нибудь невероятное. Это тебе не электрическая лампа на переезде, которую можно из простой рогатки разбить, — пошутил Красноголовец. — Я не против того, чтобы именно ты уничтожил палача, но как это сделать — надо подумать.
— Все равно, поручите мне, я что-нибудь придумаю, — настаивал Клименко.
— Ни о чем раздумывать не надо, — вмешался Константин Шорохов, — фашиста убью я, и убью простым камнем.
— Что?.. — удивился Клименко. — Нашел время шутить!
— А я не шучу, — спокойно ответил Константин. — Не верите, пойдемте во двор, увидите.
Они вышли во двор. Шорохов взял консервную банку, поставил на видном месте и, отойдя метров на двадцать, швырнул в нее булыжником.
— Вот это снайпер! — восторженно воскликнул Клименко. — А ну, дай мне.
Поставил банку, отмерил двадцать шагов, прицелился, кинул камень — не попал. Еще раз — опять не туда.
— Это у тебя случайно, — сказал он Шорохову.
Тот повторил свою попытку, с тем же результатом и так же точно.
Леня поглядел на него с сомнением:
— У тебя выходит, когда мишень не двигается. А этот фашист едет на мотоцикле, да еще быстро!
— А ты погляди, — сказал Шорохов и, схватив кирпич, подкинул его вверх, а затем метнул в него камнем.
Кирпич рассыпался на мелкие куски, не долетев до земли.
Теперь Клименко оставалось только признать превосходство Шорохова.
— Как это у тебя получается? — полюбопытствовал он.
— Очень просто. Месяц тренировки — и у тебя выйдет.
— Ты что же — тренировался?
— А как же! На всякий случай. Как видишь, лучшего способа уничтожить гада и не придумаешь. Ну как, Дмитро, — обратился он к Красноголовцу, — благословляешь или нет?
— Благословляю!
Палач-гестаповец всегда был пунктуален: в десять часов утра его мотоцикл врывался в Здолбунов и по извилистой, с тремя крутыми поворотами, улице мчался к цементному заводу. На этой улице, возле одного из поворотов, за плетнем и засел Шорохов. Когда из-за угла выскочил мотоцикл, Константин изо всех сил послал ему навстречу камень. Удар был меткий — прямо в голову. Мотоциклист мгновенно вылетел из седла и грохнулся на мостовую, забрызгав ее кровью. Мотоцикл, потеряв управление, врезался в электрический столб.